Эшли Нортон - Шоколадные деньги

Мы возобновляем прерванный разговор.

– Что за чертова кукла! – говорит Бэбс. – Никакого представления о приоритетах. И чувства юмора ни на грош.

– Наверное, придется подождать до среды. Мне правда бы хотелось приехать, Бэбс. Прости, что не получается, – говорю я, думая, что Бэбс восприняла Дидс всерьез. Но Бэбс, разумеется, никого не принимает всерьез.

– Ты что, шутишь? Я сейчас же пришлю за тобой лимузин.

На ответ у меня уходит далеко не секунда. Если пойти к Кейпу среди ночи было большим риском, то уехать среди дня на двенадцатидверном лимузине – чистой воды самоубийство. Если я это сделаю, меня точно вышибут.

– Беттина? – Бэбс ушам своим не верит, что я решила вдруг следовать правилам. Голос у нее встревоженный. – Вся эта брехня про in loco parentis сущая чушь. Я твоя мать. Мне решать, что можно, а что нет.

Я вспоминаю ее посылку до востребования. Посылая ее, она старалась быть крутой? Или она с самого начала хотела, чтобы меня отчислили? Возможно, и то и другое.

– Прости, Бэбс, но я не могу. Надеюсь, ты хорошо повеселишься.

Разговор окончен. Мертвая тишина. Я держу трубку, точно ампутированную конечность. Надеюсь, я сделала правильный выбор.

Октябрь 1983

Остался день до «суда», и я не могу найти чем бы себя занять. Я размышляю, что сделала бы в подобной ситуации Бэбс, и решаю отправиться за покупками. Мне нужен какой-нибудь костюм, подходящий случаю.

Мое черное прямое платьишко не только чересчур сексуальное, чересчур вечернее, но я просто не могу явиться на разбирательство в той одежде, в которой меня застукали.

Значит, назад в Wow!. За прилавком – та же продавщица. И снова она хочет мне помочь. Я уверена, она запомнила мой странный выбор «ансамбля» для танцев.

– Мне нужно платье для чаепития с бабушкой, – говорю я. Ложь, но удачное сокращение, подразумевающее «невинность, старомодность, непривлекательность».

– Думаю, у нас есть как раз подходящее.

Она идет в заднюю часть магазина. Перекапывает все стойки.

– У тебя восьмой размер, да?

Платье, которое она мне протягивает, полная противоположность тому, что я выбрала себе в прошлый раз. Цветастое, с круглым отложным воротником и длиной чуть ниже колен. Самое оно. Теперь обувь. Я выбираю пару лакированных туфель без каблуков и надеюсь, что не натру волдырей. Разнашивать их нет времени, а прийти на «суд», хромая, тоже не хочется.

Продавщица (оказывается, что ее зовут Бев) пробивает мои покупки и снова встревожена, что я пользуюсь дорожными чеками. Свернув платье, она убирает его в пакет с логотипом Wow! накрывает папиросной бумагой. Туфли она аккуратно укладывает сбоку.

– Желаю вам хорошо почаевничать, – говорит она.

– А?

Я уже забыла историю, которая вызвала к жизни это платье. И снова мне, похоже, не выпутаться без лжи.

– А, да. Спасибо, – говорю я.

Мой уход знаменует звяканье колокольчика над дверью.

Я продолжаю свой путь через городок Кардисс. Подхожу к гамбургерной «Пес и скрипка». Остановившись, я читаю вывешенное на улице меню. Заглядываю в окно. В передней кабинке у окна сидят Кейп и Мэгс. Склонив головы, они держатся за руки, точно молятся.

На меня вдруг накатывает тоска по Бэбс. Ну почему она не могла поселиться в «Кардисс-инн», отвести меня на ланч, утешить? Внезапно мне приходит в голову зайти в гамбургерную. Когда-то давным-давно Мэгс оказала мне довольно холодный прием в Чайном доме, но, может, на сей раз будет иначе? Пусть даже она плакала в телефон, когда Кейп рассказал ей новости, в конце концов она мать.

Я открываю дверь. Я иду к их столу, пакет из «Ух ты!» раскачивается у меня в руке. Кейп меня замечает – пусть и отводит взгляд и делает вид, будто меня не видел. Я подхожу к их столу, останавливаюсь в шаге у угла, на том самом месте, где стояла бы официантка.

Жду, когда мне предложат сесть. Поначалу ни один из них не произносит ни слова. Оба только смотрят на меня пристально.

Наконец, невзирая на неловкую ситуацию, Кейп вспоминает о манерах.

– Мам, – говорит он хладнокровно, – это Беттина.

– Как мне помнится, мы однажды встречались.

Потом – тишина. Словно они думают, что, если будут молчать, я сама все пойму и уйду.

Но, как это ни глупо, я все еще думаю, а вдруг они пригласят меня за свой стол. В конце концов мы ведь в одной лодке. А, впрочем, может, и нет.

– Ходила за покупками? – спрашивает Кейп, словно я выжила из ума, раз пошла по магазинам, когда нам предстоит столь судьбоносный день.

– Нет, в общем. Просто мне надо было кое-что забрать.

– Ну… – тянет он. – Ты не могла бы дать нам с мамой закончить обед, Беттина?

Но я еще не готова уйти.

– Миссис Морс, – говорю я, – я просто хочу извиниться, что мы с Кейпом попали в такую ситуацию. Мне жаль, что так вышло.

Я думаю, это может растопить ее холодность, показать ей, что я не Бэбс, что я способна к раскаянию. Но Мэгс остается непреклонной.

– Право же, уже поздно для извинений, Беттина, – говорит она. – Не знаю, может, мать тебя на такое надоумила, меня бы это не удивило.

Мне хочется сказать, что Кейп тут не жертва и что Бэбс тут ни при чем. Но я не уверена, а на сто ли процентов это верно.

Октябрь 1983

Наконец-то среда. Дисциплинарная комиссия учащихся, или, говоря на местном сленге, «УчСуд», собирается в четыре часа, за этим «судом» последует разбирательство дисциплинарной комиссии преподавателей в пять. УчСуд имеет право решать нашу судьбу простым голосованием, он – формальность и реальных последствий иметь не будет. Просто он гарантия нашего позора, ведь нас будут судить сверстники. Я не забыла, что Мередит входит в комиссию. Интересно, она хотя бы чуточку злится на Кейпа или все повесит на меня?

В прошлую ночь я плохо спала и, невзирая на всю мою решимость, в пять утра все-таки сбежала из Брайта выкурить сигарету – и не одну. Я говорю себе, что хорошенько почищу зубы и оболью себя достаточным количеством «Коко», чтобы отбить запах. Я сижу на скамейке у лодочного сарая и смотрю, как мимо бежит река. Я знаю, как Вирджиния Вулф покончила с собой: набила карманы камнями и зашла в реку. Я с собой еще покончить не готова, но близка к тому. Теперь я всерьез беспокоюсь, а вдруг, раз я отказалась поехать в Бостон, Бэбс на все плюнет и улетит назад в Чикаго.

Я тушу первую сигарету и мельком вижу мои щиколотки – по ожогу над каждой косточкой. Теперь вид шрамов уже не придает мне сил и уверенности в себе, я лишь чувствую себя ущербной. Как мне удалось так все испортить? Я испытываю большое искушение всему миру в лицо бросить, мол, смотрите, у меня проблемы, – приложить сигарету к обоим запястьям, но я знаю, что подобное не исправишь. И, возможно, однажды, когда Бэбс умрет, у меня будет шанс на нормальную жизнь.