Давид Гай - Террариум

Люди, в основном молодежь, кроме плакатов, держали в руках ломы, кирки, молотки, некоторые были вооружены; вожаки, бритоголовые парни в одежде спецназа, начали нажимать кнопки сигнализации, окошко в воротах растворилось, оттуда послышалось удивленное: “Кто вы такие? Что вам надо?” – “Открывай ворота! Немедленно!” – “А не пошли бы вы на… Я вот дам команду охране, она быстро разъяснит, что к чему” – Ах ты, козел, пидор гнойный, ты нам угрожать?!” – прозвучала автоматная очередь, окошко захлопнулось; истекла минута, другая, ворота не открывали, и тогда бэтээр двинул свое мощное тело на ограду, сокрушив ее с первой попытки, в пролом бросились вожаки, за ними – остальные, их встретила тишина, охранники, которые наверняка имелись, очевидно, попрятались при виде бронированного монстра, вломившегося на территорию, толпа мигом разделилась, окружив близлежащие коттеджи, и начала крушить, бить и ломать все, что мешало проникновению внутрь; некоторые дома оказались пустыми – хозяева в них не жили, предпочтя пребывание в заклятых европах, обитатели других только проснулись или еще спали, их вышвыривали из теплых постелей, избивали, слышались крики о помощи; из разбитых окон наружу вылетали останки порушенной мебели, обрывки штор, гардин, посуда, орудовавшие внутри помещений набивали сумки и рюкзаки всем приглянувшимся, распахивали дверцы шкафов, шарили по полкам, вываливали содержимое на паркет и отбирали понравившуюся одежду и обувь, хозяев заставляли открыть сейфы – таковые имелись почти в каждом доме, сопротивлявшихся били; разгул продолжался уже час, подошла очередь разграбления супермаркета, в сумки и рюкзаки сбрасывались деликатесы, остальное выкидывалось…

Время катилось к полудню, вожаки объявили в мегафоны об окончании операции в этом поселке и дали команду грузиться в автобусы и машины – их ждал еще один объект. В небе появился вертолет, попробовал спуститься ниже, его шуганули очередью из автомата и он улетел; на выезде из разоренного поселка колонну ждал заслон из двух тракторов и четырех бульдозеров, рядом стояли полицейские автозаки и автобусы с затемненными окнами, по громкой связи некий чин, назвавшийся генералом, предупредил об ответственности за совершенный разбой и потребовал вожаков на переговоры, для усиления эффекта из двух автобусов выбежали и рассредоточились омоновцы и бойцы в форме спецназа; выстроившись в ряд, бэтээры двинулись было в атаку на трактора, прогремел взрыв, головной бэтээр окутал дым, экипаж спешно покинул машину. “Ребята, не испытывайте судьбу, я отдаю приказ стрелять на поражение”, – возгласил генерал. – “Убери трактора!” – ответил в мегафон один из вожаков. – “Слушай мою команду! Все бросают оружие, железяки, сумки и прочее, поднимают руки и выходят по одному. При малейшем неповиновении спецназ стреляет на поражение!” – “Генерал, нас много, мы тоже вооружены, ты хочешь устроить бойню?” – “Никакой бойни не будет, вы все по одному поднимете руки, если хотите жить…” Препирательство продолжалось еще минут десять, после чего вожаки скомандовали “Отбой!” и за дело взялся ОМОН, начавший загонять бандитов и грабителей в автозаки.

Вряд ли можно было предположить существование скрытого плана действий, строгого, законспирированного расчета – скорее всего, все происходило спонтанно, народ обуяла пьянящая стихия непослушания, подогреваемая анархистами, фашистами и прочими человечьими отбросами, у которых давно чесались руки, но именно руки оказывались коротки посостязаться с властью, теперь же, когда власть пребывала в прострации, опасно накренилась, как судно в момент неудачного маневра, а для любой власти, особенно такой, как в Преклонии, любая неустойчивость чревата скверными последствиями, именно теперь появился шанс показать себя, и независимо одно от другого, по стечению обстоятельств – правда, многие посчитали, что не обошлось без призывов в интернете – во многих местах все еще необъятной страны произошли в то самое воскресенье события, которых более всего страшились противники каких-либо революционных порывов: кроме преклонской столицы, в городах и сельских местностях, где орудовали погромщики, стражи порядка почему-то бездействовали, почти никого не арестовывали, словно потакая бесчинствам; а творилось повсеместно в то воскресенье черт знает что: разбивали витрины, разграбляли супермаркеты и бутики, захватывали офисы и утаскивали компьютеры и оргтехнику, корежили и вскрывали банкоматы, уродовали и жгли машины; на Урале группа во главе с полковником в отставке, героем войны в Пуштунистане, подорвала линию электропередач и взорвала железнодорожные пути, были сведения о захвате нескольких армейских складов с оружием, улицы наполнялись смрадом и копотью, ветер гонял выброшенные из окон беспризорные бумаги; в столице же грабежей и бесчинств было сравнительно немного – препятствовали полиция и ОМОН, зато запоздало сводились счеты и распоясались насильники, к примеру, бунтари добыли адрес дачи скрывавшегося там Чура, уже не главного счетовода выборов, но оставившего по себе такую память, что не поквитаться с ним за прошлое было бы, по мнению недовольных и обиженных, непростительно – его избили до полусмерти, в довершение расправы подпалив зажигалками роскошную седую бороду, забив рот бюллетенями прежних выборов и проколов кожу на голой волосатой груди, прицепляя обнаруженный в дачном сейфе орден Александра Невского, которым Чур был тайно, дабы не вызвать народный гнев, награжден за заслуги перед властью; проникнув в жилище бывшей главной светской львицы, дочери того самого мэра города на болотах, свезли туда пойманных, как птички в силки, трех ее известных товарок по образу жизни и устремлениям, заставили публично заниматься лесбийской любовью, а потом дружно изнасиловали; долго искали судью Ванилкина, судившего МБХ, но не найдя – видать, сработало чутье и подался в заграничные края – спалили квартиру; телевидение показывало душераздирающие сюжеты, но к вечеру Первый канал перестал вообще что-либо показывать – по столице прокатился слух, что студия была атакована и передачи вырублены; миновало страшное воскресенье, тут же без всякой аналогии, лишь по причине жертв, названное в народе кровавым, однако успокоение не наступило, некоторые представители власти на местах попрятались, дороги в аэропорты и на вокзалы были забиты машинами с удиравшими владельцами, самолеты вылетали и поезда ходили с перебоями, спешно создавались отряды самообороны, среди нападавших и защищавшихся замечались люди в полицейской форме; законодательные собрания некоторых областей и краев в экстренном порядке проводили заседания, где обсуждалась возможность – и необходимость – выхода из состава Преклонии, закрытия и охраны новых границ и наведения порядка самыми жесткими средствами, губернаторы, как правило, были против, их не слушали, ибо новая власть принадлежит народу, как декларировали участники собраний; в примыкающих к Северному Кавказу краях несли круглосуточное дежурство вооруженные казачьи отряды, а в Вайнахии и соседних республиках готовились к выступлению – и это не было тайной – сформированные полки защитников действующего строя, существовавшего благодаря усилиям ВВП и начавшего разваливаться после его трагической гибели, строя, который вполне устраивал вайнахское и прочее руководство и на который покушалось всевозможное преклонское отребье.