Давид Гай - Исчезновение

Так вот, один человек совершил преступление, его поймали и привели на суд к королю, за его деяния ему полагалась смертная казнь, но король предложил ему самому выбрать свою судьбу: либо быть повешенным, либо попасть за большую черную страшную стальную дверь, преступник поду-мал и выбрал виселицу, когда на шею ему накинули петлю, он вдруг спросил: “А что там, за той дверью?” – король рассмеялся: ”Да вот, понимаешь, забавная штука получается, я всем предлагаю этот выбор и все выбирают виселицу”. – “А за дверью-то что? – допытывался преступник, – я все равно уже никому не скажу”. – “Там – свобода, но люди так боятся неизвестности, что предпочитают веревку…” Босса подстрелили через три года, когда выходил из офиса, снял его выстрелом в голову киллер-снайпер. Яков находился в отпуске, отдыхал с будущей женой на море, прервал отпуск и вернулся, можно сказать, к разбитому корыту – напуганный партнер босса, эмигрант-заокеанец, решил спешно продать банк и убраться восвояси. Вскоре Яков остался без работы – новые хозяева привели свою охрану, поболтался без дела пару месяцев и попробовал задействовать связи – все-таки сумел завести кое-какие знакомства, и надо же, повезло: в одном коммерческом банке взяли в службу безопасности. Тогда, в беспредельные 90-е, наиболее умные и дальновидные хозяева жизни, заработав первые миллионы, наряду с заботой о личной безопасности начинали думать и о безопасности самих бизнесов: на объектах тех же банков, а они расползались по стране, как тараканы, стали ставить камеры слежения, электронные замки и прочие устройства, одновременно началась проверка партнеров, чистоты и надежности сделок. Яков как сотрудник службы безопасности работал в контакте с только что организованным отделом кредитования. Некоторые самые крупные и рискованные сделки с обязательными откатами осуществлялись без его ведома и участия – за это голова болела у боссов, он же помогал в обычных, рутинных операциях, проверял, чтобы банк не подставили, не облапошили: собирал нужную информацию о заемщиках, проверял достоверность документов, справок и прочего, не является ли фирма банкротом, не внесена ли в различные “стоп-листы”, не находится ли имущество под арестом, ну и многое другое. Ему работа нравилась – не то что прежде, он завершил учебу в институте, дорос до заместителя начальника отдела, отвечавшего за информационную безопасность банка; на этом фоне женитьба, рождение сына и дочери, пара увлечений подчиненными ему молодыми сотрудницами, жизнь уже достаточно не бедного человека – все эти события про-мелькнули, словно в одночасье, страна вступила в новый период. Главный босс – видный банкир – не лез на рожон, выстроил хорошие отношения с теми, от кого зависели его благополучие и миллионные заработки, банк укрепился, войдя в десятку самых процветающих, и Яков, равно как и его коллеги, чувствовал себя в этих условиях вполне уверенно. Так было до той самой поры, пока на авансцене не появился человек небольшого роста, даже можно сказать, маленький, белесоватый, с тонкими волосами редеющей шевелюры, отсутствующим подбородком, скошенным назад лбом, широким ртом, удлиненным носом, напоминающими рыбьи глазами и мешками под ними, надбровными морщинами. Вся его небольшая фигура выглядела неубедительно: короткие ноги, неширокие плечи. Разговаривая, он нередко, в минуты раздражения, крепко сжимал челюсти, отчего на скулах проступали желваки. Содержание его речей было вполне банально, голос звучал ровно, неэмоционально. Кто-то написал, что человек этот явно не народный тип. Народным типом, был, без сомнения, Дед, назначивший воблоглазого (кличка родилась мгновенно и пошла гулять по Сети) своим преемником. Было это, страшно сказать, четверть века назад. Телевидение почти ежедневно демонстрировало кадры встреч, бесед, общения с людьми того, кто вскоре должен стать первым лицом государства, и Яков Петрович c возрастающим изумлением и тревогой находил невероятное, чудовищное тождество себя и этого человека, выскочившего на свет внезапно, как черт из табакерки. Первой обратила внимание жена Кира – по натуре флегма, немного занудная, как обычно учителя, казалось, в самой фигуре ее отпечатались эти особенности – рано располнела, роды добавили килограммы, однако не выглядела толстой, таких называют дородными; спокойная, без суеты в движениях, с плавной речью, она пару вечеров за ужином и телевизором пристально смотрела на мужа, от него не укрылось, спросил, в чем дело, Кира помедлила, чуть пожала плечами, словно сомневаясь в выводе, который хотела сделать, и, наконец, сказала про удивительную схожесть с лидером нации. Яков Петрович глянул в зеркало, держа крупную фотографию вождя из газеты, придирчиво сравнил и вынужден был признать правоту супруги. Ладно бы они одни находили абсолютное внешнее сходство, так ведь коллеги в банке заметили и начали доставать ехидными шуточками и подколами. И тогда во избежание недоразумений и дабы не давать пищу острякам Яков Петрович отрастил усы и бородку клинышком и слегка подтемнял их. Кроме того, заказал очки с затемненными стеклами и старался носить постоянно, жалуясь на дискомфорт от яркого света. В общем, это помогло, остряки отстали, а клиенты банка и вовсе не замечали пугающего сходства. И вот тут Яков Петрович совершил промах, к счастью, не повлекший для него тогда печальных последствий, однако спустя полтора с лишним десятка лет отозвавшийся внезапным приглашением в известное здание на Лубянке. После доверительной беседы и недели на раздумья начала ториться тропа в Службу охраны для выполнения особой миссии. Впрочем, не только тот давний промах мог сыграть роль, а и чистая случайность, чья-то проговорка, болтовня коллег или знакомых про полное подобие, услышанная бдительным чекистским ухом. А промах заключался в следующем. На независимом телевидении не терпелось по-эксплуатировать блеклую внешность нового Правителя, малый рост и редкие волосы, глаза, как у рыбки под пиво, и монотонную речь, словом, абсолютную невзрачность, и тогда появился очередной выпуск пользовавшихся с 94-го года бешеным успехом “Кукол”, в которых ВВ предстал окарикатуренным и униженным; за основу был взят сюжет известной сказки Гофмана “Крошка Цахес”, ее герой, маленький, тусклый, неприятный человечек, благодаря фее, которая волшебным гребешком его расчесала, вдруг всем начинает казаться прекрасным принцем; текст на телеэкране к сказке не имел ни малейшего отношения, откликался на злобу дня: Дед, передавший бразды правления, глядел в люльку с младенцем Циннобером в образе нового Властелина и удрученно приговаривал: “Как у меня, демократа до мозга костей, могло родиться такое?”; дальше – больше: “Какой красавец!” – “Кто красавец? Он?” – “Стоит ему поковырять в носу, все сходят от восторга” – “Это колдовство. – “У него на голове три красных волоска, надо их выдрать”. – “Ты что, он тогда совсем лысым станет”. – “Зато потеряет свою колдовскую силу…” Посмотрев передачу, новый хозяин Кремля пришел в неописуемую ярость, более всего вывели из себя издевки над его маленьким ростом, это выглядело физиологическим оскорблением, такое спустить было нельзя, “Куклы” закрыли, у владельца телеканала с того момента начались неприятности… Много лет минуло, передачи забылись, автор же унизительного для Первого Лица государства текста до сих пор жив-здоров, мелькает изредка на телеэкране, катается по заграницам, правда, его не печатают и откровенно выдавливают из страны в эмиграцию, но жив, как ни странно, не убит, не отравлен, а еще утверждают, что ВВ злобен и мстителен, – было бы так, где бы сейчас находился автор…, – думал Яков Петрович спустя некоторое время. Так вот, вернемся к промаху: кому-то пришла светлая мысль – а давайте снимем не куклу, а реального ВВ в виде его двойника, который имеется в наличии. Яков Петрович действительно имелся, еще не начав прятаться от общества за гримом. Каким-то образом слух о нем дошел, докатился до ТВ. И вот он за приличное вознаграждение согласился поучаствовать в съемках. Тут и авантюрное начало, в нем дремавшее и не имевшее возможности испытать себя на практике, сыграло роль… Короче, кадры, украшенные бесподобным текстом, получились уморительные, жена и дети-малолетки хохотали до упаду, когда он показал диск с записью программы… Программа в свет не вышла, за что Яков Петрович должен благодарить судьбу, иначе неизвестно, как бы она откликнулась, ну уж потерей теплого места в банке наверняка. А не вышла в эфир потому, что все-таки диссонировала с общим замыслом “Кукол”, что стало очевидно на контрольном просмотре. Все материалы легли на архивную полку и попали в руки органов при разгоне телекомпании. Память у чекистов отменная, кто-то, едва пришла надобность, вспомнил про давние съемки, Якова Петровича нашли, поговорили, поуговаривали, надавили – и началась его новая жизнь… Случился и еще один промах, точнее, опрометчивый поступок, когда, поддавшись уговорам дочери, 18-летней студентки-первокурсницы медвуза, пошел на протестный митинг 6 мая 2012-го, за день до инаугурации ВВ, присоединился к тысячам возбужденных людей, миновал металлоискатели на Болотной площади, получил белую ленточку; слава богу, едва началась заваруха, смылся и Альбину увел, чуть ли не силой, наорав на нее. Про то никакие органы не узнали – на видеопленки ментовские не попал, с полицией не соприкоснулся, иначе … даже думать не хотелось. А времечко лихое было, потом протестов таких уже не было, вообще, никаких не было – зачистили поляну, бетоном залили, редкие травинки пробивались наружу, их в остервенении вытаптывали кому положено. Когда-нибудь историки детально изучат дискретный сигнал бесконечного российского времени, в котором существовал тот, чья длань простиралась на всю страну и отбрасывала тень на всех, от мала до велика, автор же данного сочинения про Самого и его бесподобного Двойника тушуется, ударяя лбом в глухую стену, за которой реаль-ность причудливо перекликается с фантасмагорией, и остается недоуменно пожимать плечами: стоит ли включать, как пятую скорость автомобиля, воображение, коль рядом, только руку протяни и собери в горсти, удивительные сюжеты тех месяцев 2012-го, и не знаешь, смеяться или плакать или делать то и другое одновременно; а какие пассажи вскоре подарила жизнь – что там несчастные бандерлоги, так ВВ обозвал хулилище против него, и белые бумажки на их одежде, померещившиеся контрацептивами… куда забористей и виртуозней по метафоричности фраза, выданная известным литератором Погановым, искренне любящим державу и ненавидящим каждого сторонника оранжевой революции, кто пытается подорвать основы государственности: на митинге против таких подрывателей сравнил оранжевый цвет с цветом собачьей урины на снегу – позавидуешь меткости писательского глаза; правда, тут же блогеры поправили Погаова: цвет окропившей снег собачьей мочи скорее желтый, нежели оранжевый, но кому интересны нюансы, образ же пошел гулять… Ладно бы только это – после случилось и вовсе удивительное: глава минприроды Слепнев, кому ВВ мирволил, преподнес патрону поистине небывалый подарок – колбу с водой из таинственного озера; озеро это сотни тысяч, а может, и миллионы лет пряталось под ледовым панцирем Антарктиды, преклонские исследователи пробились-таки к нему, пробурили дырку на глубину почти четыре километра, извлекли мутную желтоватую жидкость сродни упомянутой литератором Погановым урины и залили в герметичную колбу; министр счел долгом передать ее лично в руки ВВ, не преминув сообщить, в каких невероятных условиях трудились ученые на Южном полюсе, и услышав из уст Властителя желанное чиновничьему уху: ”Это большое событие, нужно подумать, как отметить этих людей”. Но ВВ, видно, не до конца проникся грандиозностью свершенного и позволил себе шутку: осведомился, пил ли сам министр эту воду, и получив отрицательный ответ, бросил, ехидно сощурившись: “А зря, было бы любопытно – динозавры пили и Слепнев пил…” Всесведущие блогеры, публика непатриотичная, не пекущаяся о приоритете родины по всем направлениям, от проведения зимней Олимпиады в субтропиках и кончая глубинным бурением антарктического льда, выказали сомнение – воду, согласно показанной по зомбоящику табличке, достали на поверхность в начале декабря, а официально было сообщено, что бур проник в озеро спустя ровно два месяца, и то утверждалось – пока необходимые для изучения пробы воды взять невозможно; бог мой, как можно обращать внимание на такую чепуховину: месяцем раньше, месяцем позже, какая разница; и не все ли, в конце концов, равно, были на дне морском редкие античные амфоры, за которыми смело нырнул и которые достал ВВ, или простые черепки… – оказывается, если верить злоязыким интернетчикам, оказались-таки черепки, и никакие не древние; ну и хрен с ними, с амфорами – разве в этом главное? Конечно, не в этом – как и не в полете Самого во главе стаи журавлей редкой породы – стерхов, которые не прониклись величием замысла Властелина и никуда не переселились ради собственного спасения, а ВВ при жесткой посадке летательного аппарата, окрещенного в народе пердолетом, и сильном ударе о землю заработал проблему с позвоночником… Да, интересное было времечко, после ни разу ни в чем не повторилось, многими воспринималось не понарошку, а всерьез, и тогда приходилось делать вывод о массовом умопомрачении, сверху донизу, которое, как позже выяснилось, только начиналось по-настоящему и приблизилось к апогею после захвата Крыма и донецкой авантюры. В родном городе ВВ, к примеру, отлили пудовый бюст ВВ из золота и выставили на всеобщее обозрение в одном из ювелирных магазинов, золота там было, впрочем, кот наплакал, однако бюст впечатлял, и желающие взглянуть выстраивались в очереди; ВВ сверкал желтизной и напоминал улыбчиво-скрытного индийского божка, через месяц бюст должны были переплавить, превратить в тысячи кулонов в форме сердечек и продать по сходной цене, а деньги пустить на помощь детям с онкологическими заболеваниями – ну, казалось, что в этом смешного, но в Сети, тогда еще относительно свободной, начали изгаляться: а почему нельзя сразу сердечки сделать, без ВВ, мы, может, и купили, но из его бюста как-то не хочется, логичнее было бы тогда из бюста сделать много кулончиков в виде Властителя, интересно, много бы людей стали ходить с Властителем на шее? Или другое, начали вдруг лепить ему биографию героическую, прежняя не устраивала – править страной столько лет не мог самый заурядный человек, да еще с подкачавшим родителем – энкаведешником, вохровцем на заводе; в прежних сочинениях биографов факт этот не скрывался, но и не выпячивался, подумаешь, вохровец…, ну, во-первых, недолго папаша был им, стал потом мастером на том же предприятии, а во-вторых, дело это почетное – охранять, особенно в России; а вот дальше краеведы раскопали поистине удивительные и весьма приятные, ласкающие слух ВВ подробности: оказывается, род его идет от святого благоверного князя Михаила Тверского и его жены Анны, погиб князь в татарском стане, царь Иван сделал его святым; а установили родство проще простого, сравнили портреты князя и ВВ – оба низкорослые, лысоватые, у обоих породистые носы, но многие засомневались и облыжные обвинения выстроили – дескать, где нашли краеведы портреты князя, нет никаких портретов, а есть изображение на фреске, вовсе не совпадающее с оригиналом, как принято в иконописи, да и кто знает, как на самом деле выглядел князь… Версию о князе Михаиле отставили и выдвинули новую, еще более сногсшибательную: родство Властитель ведет от других князей – Путятиных, а это – Рюриковичи, основатели земли российской, от них пошли королевские фамилии Европы, выходит, ВВ – родственник королевы Великобритании, во как!… Это уж потом князя новгородского Владимира Красное Солнышко стали поминать всуе, сопрягать с достигнутым ВВ по расширению родной, и без того необъятной, необихоженной земли, памятник князю сооружать в Москве, а тогда речь вели про Рюриковичей. Да простят читатели автору экскурс в недалекое прошлое. Когда все устаканится и мы сможем отделить зерна от половы и по достоинству оценить обнаруженное историками и копушами-журналистами относительно Якова Петровича, то, вполне возможно, удивимся тусклости, заурядности, обыденности биографии этого человека без намека на искорку какого-нибудь таланта, озарявшую потемки его души (кроме, конечно, гримасы природы – невероятной схожести с ВВ – и потрясающей способности копировать его) – все прочее выглядело серо, блекло, буднично. И тут же сам собой возникнет вопрос: а у того, чьим отражением, если угодно – клоном по прихоти природы является главный персонаж нашего повествования, у Самого присутствовала ли искорка божья, отличавшая его в детстве от тысяч ему подобных пацанов города на болотах: гонял крыс в угрюмом питерском подъезде, единственный среди соучеников согласился казнить несчастную утку, одну из тех, кого всем классом вырастили для пополнения пищевого рациона, учился без особого рвения…; будучи в девятом классе, подгоняемый сокровенной мечтой, отправился в Большой дом на Литейном проспекте, в то самое здание питерского КГБ, которым пугали и которого боялись, наниматься на работу…; может, недюжинные, скрытые от глаз яркие способности проявились позже, во взрослой самостоятельной жизни – но в чем, где, как, неужто в скучном, бесполезном, бездарном пребывании на секретной службе в Германии.., а превратившись в ВВ, какими изящными всплесками ума и мудрыми, человеколюбивыми решениями он нас потряс? То-то и оно: наделенные талантами не идут во власть, она им противопоказана, как мороженое при ангине. В начале пути все будущие Властелины, еще до перерождения в тиранов и преступников, ничем ярким и светлым, если присмотреться, не запоминаются, а скорее несут черты скрытого уродства и всевозможных отклонений, это уже потом им придумываются подвиги и геройство..; разве что некоторые королевские и царские отпрыски иные, все-таки голубая кровь, и то как на них посмотреть – уродства и убожества и в них хватает. Вернувшись же к личности Двойника, заметим: по мере соприкосновения с п р о т а г о н и с т о м внутри Якова Петровича происходили невидимые глазу и не всегда понятные ему самому изменения, не все лежало на поверхности и не факт, что будет сразу уловлено, распознано изучателями его биографии, но если и будет обнаружено, то не оценено, как следовало бы, а между тем, кажется автору, вовсе не так бесцветен он был, проявлял, когда требовалось, ум и сообразительность, и вновь открывшаяся и даже необходимая и поощряемая приверженность к книгам давала плоды, заставляла обдумывать прочитанное; случившееся же с ним, финальный аккорд судьбы потребовали немалой смелости и мужества (об этом позже), которые вряд ли могли гнездиться в заскорузлой душе, поэтому не стоит сетовать на бесцветность Двойника и спешить с выводами. 5 Утром дня встреч Яков Петрович получил соответствующие справочные материалы: колонки цифр, оценка нынешней экономической ситуации, вопросы, которые следует министру задать. Ситуация хреновая, что там говорить. Прочитал, запомнил, никаких выписок не делал, чтобы положить перед собой в виде шпаргалки – ВВ крайне редко так делал, и он, Двойник, следовал установленному правилу. Встреча с министром экономики назначалась на полдень. Он опаздывал – на трассе произошла крупная авария, пока утягивали с проезжей части разбитые машины, минуло полчаса. Телевизионщики главных федеральных каналов давно заняли положенные места в рабочем помещении ВВ с салатовыми стенами и лепниной и лениво перебрасывались безобидными шуточками; Двойник маялся в ожидании гостя, старался унять неизбежное волнение. Наконец, министр экономики, сравнительно молодой человек с залысинами и крупной бородавкой у правого виска, уселся в кресло за невысоким пустым столиком, примыкающим к высокому четырехтумбовому столу с десятком различных аппаратов связи, компьютером с большим монитором и красными папками в углу. Слегка поерзав и устроившись поудобнее, министр аккуратно положил стопочкой какие-то бумаги. В этот момент Двойник вошел в услужливо открытую дверь, пружинисто проследовал к столику, министр поднялся и пожал протянутую руку, заработали камеры телеоператоров. Сев в кресло, Двойник устремил на министра привычный сосредоточенный немигающий взгляд, тот ответил посылом зрачков с демонстрацией абсолютного внимания, разбавленного едва заметным трепетом и заискиванием – именно так смотрели на Верховного Властелина. Министр начал излагать тезисы заранее приготовленного короткого доклада, цифры были хорошо известны, безрадостны и угрюмы, будто на мгновения превращались в физиономии людей, вынужденных делиться ими; особая миссия министра заключалась в тонкой подаче материала – называть низкую стоимость некогда спасительного, а ныне здорово похудевшего нефтяного барреля, уровень падения производства, а значит, внутреннего валового продукта, количество остающихся в запасе денег безоценочно, отстраненно, как данность, которой не следует закошмариваться, словно и не о своей стране говорит, а о некоем государстве, неизвестно где расположенном и не имеющем никакого отношения к людям, которые сегодня вечером увидят эти кадры по телевизору; Двойник принимал эстафету и всем своим видом должен был вселять уверенность и спокойствие: ничего особенного не происходит, все прогнозируемо и под контролем, еще год и экономика наладится, инфляция снизится, продукты подешевеют, показатели придут в норму. В таком духе беседа и проходила, две минуты на съемки истекли, сидевшие за сто-ликом подождали, пока телевизионщики покинут помещение, и продолжили никого ни к чему не обязывающий разговор. Министр уже не пыжился, видно было – переживает и словно извиняется ввиду отсутствия хороших новостей, коими с удовольствием попотчевал бы ВВ, Двойник поощрительно кивал, задавал лаконичные, из четырех-пяти слов, вопросы (в рацеи пускаться ему было запрещено – чем короче, тем лучше, меньше шансов проколоться на какой-нибудь чужой, не свойственной оригиналу интонации). Яков Петрович чувствовал: у министра и толики сомнений нет, что беседует с Самим, и это было самое важное. На беседу с губернаторами отводилось по полчаса на каждую. С ними тоже все было ясно: одного следовало спросить относительно высокой безработицы в регионе, почему живет на дотациях (губернатор – кандидат на вылет), другого попросить поделиться положительным опытом, как, имея еще сравнительно недавно три дышавших на ладан градообразующих предприятия в больших городах, удается занять население работой, найти внутренние источники финансирования – не все же казну доить… Первый, краснолицый, одышливый, был не в своей тарелке, заметно нервничал, изредка путался в ответах и косился на камеры – понимая, что песенка его спета и скоро будет снят, хотел произвести надлежащее впечатление на жителей своей области, которые прильнут к экранам, но получалось скверно, отчего дышал тяжело и вытирал платком испарину на лбу. Двойнику стало его жалко, однако неприятные вопросы вынужден был задать. Мужик нормальный, хозяйственник, как Яков Петрович понял из справок, на чиновничьей работе относительно недавно, но что он может сделать, если в регионе мало заводов, в селе работать в условиях местного климата и малородящей земли мало кто хочет, фермеры налогами задавлены, да и сколько их там, фермеров… Зато другой хозяин области, в фаворе у власти, соловьем распелся, все-то у него в шоколаде, только Яков Петрович понимал, что невелика губернаторская заслуга: заводы оборонные, денег, отобранных у медицины, школ, библиотек и прочего, в последние годы туда брошено немерено, госзаказы огромные, отсюда и занятость населения, только нужна ли их продукция, конкурентна ли… Двойник легко оперировал экономическими понятиями – не зря же прежде в банке работал, и на новой службе поднаторел, получая сведения из первых рук. Предшественник губернатора погорел в одночасье, вызвав гнев Самого: надо было поехать в город, в котором в разгар суровой зимы вырубилось отопление, а областной голова испугался, проигнорировал поездку, заявив, что жители его убьют. Новому везет, зимы стоят не слишком морозные, с отоплением пока порядок, вот он и надувает щеки. Двойник решил рискнуть (проснулось на мгновение авантюрное начало) и поинтересовался, правда, не под камеру, съемка уже закончилась, чем занимается супруга губернатора, если доход их семьи триста с лишним миллионов, а на долю мужа приходится всего четыре с половиной миллиона. В списках рекомендованных вопросов этот отсутствовал. Собеседника словно перекосило, на лице изобразился едва ли не ужас: промямлил что-то про бизнес жены в сфере строительства, клятвенно заверив, что не имеет к этому ни малейшего отношения – она все сама, сама… Яков Петрович был удовлетворен – значит, может сеять страх в подчиненных, когда захочет. Никто вольности в беседе не заметил. Задав положенные вопросы и выслушав положенные ответы, Двойник покинул рабочий кабинет: пожалуй, вышло неплохо, нигде вроде не оступился. Куратор похвалил и отпустил на выходные домой – надобность в нем в эти дни не имелась. Пожимая протянутую на прощание руку куратора, Яков Петрович внезапно (сам от себя не ожидал!) задал вопрос, от которого теплые зеленоватые, как крохотные светофорчики, зрачки Олега Атеистовича потемнели и враз стали холодно-отчужденными. Фраза выглядела некорректной, сам не понимал, как решился выпалить такое, может, на гребне сегодняшнего успеха что-то изнутри подвигло, произнес и испугался: эк, куда меня занесло… Куратор поморщился, как от укола, слегка покачал головой в знак неодобрения, однако не ушел от ответа, цедя слова: – Вас интересует, не уезжает ли надолго ВВ и не предстоит ли вам замещать его каждодневно, так? Мы уже обсуждали этот вопрос – работы, скорее всего, прибавится. А вот когда, это нам неведомо, этого никто не знает и знать не может, это – лишь в воле вождя. Захочет – уедет, не захочет – останется. Исчезает он внезапно и так же внезапно воз-вращается. Надо быть готовым ко всему, понятно?! Произнесенное куратором убедило Двойника – подсказанное интуицией предположение, выразившееся в пусть и в неуместном вопросе, родилось не на пустом месте. На протяжении последних лет ВВ периодически устраивал спектакли, исчезая из поля зрения всех тех, кто с ним общался по делу, и прессы; где он и что с ним, знали лишь избранные, самые близкие люди, ну и личная охрана. Началось в марте 2015-го, когда его внезапное исчезновение породило слухи и домыслы одни чуднее других – Яков Петрович, еще банковский служащий, хорошо помнил этот момент. Как только не изгалялись так называемые публицисты, аналитики, комментаторы, которых хлебом не корми, а только дай порассуждать о Верховном Властелине (тогда сие еще дозволялось в определенных пределах). Залег на дно, оказавшись с треклятой Новороссией и вообще с Украиной в аховой ситуации, добившись изоляции Западом, санкций и попав как кур в ощип с убийством Немцова у кремлевских стен. Заговор генералов, вроде бы все высшее руководство меняется на людей в погонах, короче, военная диктатура, а ВВ, выполнив свою часть работы, может уйти в отпуск. Теория “черного лебедя”: дескать, ничего особенного не происходит, налицо лишь эмоциональный кризис общества, народ ожидает самого худшего, ищет зловещие знаки, тайные заговоры, символы надвигающейся беды, а Сам сознательно спрятался, дабы стимулировать такие разговоры. Еще одно объяснение: Запад увидит панику и хаос в отсутствие ВВ и обрадуется его возвращению. Болезнь. Якобы с позвоночником проблемы после неудачного приземления на пердолете после полета со стерхами, или рак поджелудочной железы – родители-то померли от онкологии, или негативные последствия от уколов ботокса и пластических операций, а также глубокое одиночество и депрессия. Некоторые знатоки предлагали свое объяснение: причиной исчезновения могло стать и рождение ребенка. Швейцарское издание утверждало, что в одних из клиник страны Арина родила третьего ребенка от ВВ, то ли мальчика, то ли девочку. По официальной же версии никуда ВВ не делся. Работал с документами, встречался с губернаторами и членами Совета безопасности, приказывал и делал заявления. Правда, свежие новости о лидере нации пресс-служба Кремля подкрепляла старыми фотография-ми и видеоматериалами, блогеры тут же фальшак обнаружили. Двойника, чтоб мог достойно заменить, у вождя тогда не было – это теперь понимал Яков Петрович, а восемь лет назад вместе с другими горячо обсуждал исчезновение… И вот с той поры ВВ устраивал такие побеги, как минимум, дважды в год, иногда пропадал неделю, иногда две, по-разному; страна не всегда знала об этом, ибо в наличии теперь имелся Двойник, отрабатывавший по полной программе, правда, его не слишком эксплуатировали, все-таки опасаясь засветки – вдруг какой-нибудь дотошный собеседник унюхает: царь-то ненастоящий! Чаще шло официальное сообщение без телевизионной картинки. Полностью доверять непревзойденному таланту Якова Петровича стали, благодаря стараниям куратора, лишь в последние пару лет. Раз или два, мимолетом, посещало Двойника причудливое желание, отталкивающее вроде бы невозможностью осуществления и притягивающее именно этим – он представлял себя в образе ВВ, полным распорядителем его мыслей и чувств, и мнилось: никакой он не Высший Властелин и нет никакой управляемой им страны, то есть страна есть, но существует сама по себе, без какого-либо его присутствия и вмешательства, он и некая юная особа обитают на далеком острове, где мало людей и разговаривают они на другом языке, их пристанище – крытая пальмовыми листьями хижина из бамбука, в ста метрах от бирюзового прозрачного океана, они купаются, нежатся на песке, дурачатся, как дети, обнимаются и целуются, едят простую пищу рыбаков и ловят рыбу сами, нет ни недремлющих соглядатаев, ни забот и головной боли по поводу упавших цен на нефть и газ, расползающейся по швам экономики, нехватки денег и продуктов, продовольственных карточек, изнурительной борьбы за сакральные ценности, нет маленьких кровавых войн, в которых страна вроде и не участвует, а если участвует, то на стороне врагов Запада; нет извечных происков Америки, потуг сковырнуть его, как прыщ, нет запрета на все, что можно запретить, особенно зловредную, пакостную Сеть, нет изгойства, в которое вогнал сам себя, нет твердого стремления держать запуганный народ в повиновении, не ослабляя вожжи ни на мгновения, вообще, нет ничего, отягощающего мозг, – только он и она и никого рядом, и ощущение счастья, вечности отпущенного им времени, чего он никогда прежде не испытывал; закрывал глаза и видел воображением прибрежный песок пляжа, шепчущую ленивую волну, сумасшедшие рассветы, когда кажется, что красное, как догорающий уголь, солнце выбрасывает вспухающие и переплетающиеся волокна протуберанцев, неправдоподобно-буйные краски закатов, напоминавшие отголоски белых ночей города на болотах, только здесь, в воображаемом пространстве, они куда ярче и сочнее, чем на его родине в мае, – и тут же усилием воли выключал экран, гасил неуместные и даже опасные расслабляющие эмоции: судьбе угодно было сделать его вождем, и он не имеет права изменять своей миссии, да и невозможно это – снова стать простым смертным, обыкновенным, заурядным человеком, ищущим и находящим радости в самом обыденном, пусть и поется в песне о нем: ты такой же, как все, человек, а не Бог… Он давно и бесповоротно, незаметно для себя, превратился в заложника обстоятельств, выбранных им самим, и не находил выхода из замкнутого круга, по правде, и не искал, страшась и опасаясь, а если бы и попытался поддаться искушению и вырваться, то не смог бы преодолеть силу гравитации… …Пребывание Верховным Властелином в мыслях и воображении хотя бы краткий, измеряемый секундами, отрезок времени отзывалось внутри сладостной негой, но секунды испарялись, как капли росы на солнце, и Двойник вновь становился Яковом Петровичем, надевавшим парик и приклеивавшим усы, чтобы не смущать и не путать охрану и дать возможность только одному человеку быть и оставаться ВВ, рабом на галерах, как он однажды сам изволил обозначить свое пребывание на этой земле. Яков Петрович решил покемарить часок-другой перед дорогой, нервное напряжение давало себя знать, да и спешить не хотелось. В который раз поймал себя на странном ощущении – домом для него давно стали резиденции ВВ, а не элитное жилье на улице Удальцова, проданное ему по себестоимости как сотруднику ФСО. В двухуровневой квартире с остекленной лоджией он чувствовал себя скорее гостем, нежели хозяином, и потому покидал Резиденцию в Ново-Огарево едва ли не с грустью. В подмосковной Резиденции его поражало все – природа и чистый воздух, жилые и административные помещения, постройки для хознужд, а еще – история этого удивительного места. Интернет и пара книжек, включая роман с грифом “секретно” про ВВ, попавший к Якову Петровичу из рук второго куратора: “прочитайте и верните, книжка злобная, но полезная для вас, в Америке вышла по-русски и по-английски, немало точно угаданных характеристик вождя, и не трепитесь, никому не рассказывайте, кое-что можете даже выписать для служебного пользования…”, помогли восстановить картину того, как постепенно Ново-Огарево превращалось в то, чем стало при ВВ. В незапамятные времена в каких-нибудь двух десятках верст от города, тогда второго по значимости в иерархии страны, по приказу генерал-губернатора, великого князя и дяди тогдашнего царя был построен главный дом усадьбы в стиле английской готики, он походил на шотландский замок, а вокруг замка был разбит парк в лучших английских традициях. Позднее великий князь был разорван “адской машиной”, брошенной боевиком Каляевым, чьим именем потом, при новой власти, назвали улицу Москвы, к тому времени опять ставшей первым в иерархии страны; спустя несколько десятилетий, уже при другой власти, улицу переименовали, стремясь изгладить из памяти содеянное зло. Исторически сложилось, что земли эти в западном направлении от города оказались желанными для властителей и знати; дорога уходила глубоко в лес, повторяла извилистое русло верховьев реки и заканчивалась у городка с красивым звенящим названием, всего-то шестьдесят верст, но каких! “Розой ветров” для города служили ветры западные, и ещё в 1664 году тогдашний царь, отец реформатора, рубившего окно в Европу, а заодно и головы ослушников, запретил дымящие промыслы западнее столицы: кузни, коптильни и прочее, “дабы ветры сии от запада веящи, чисты и благоприятны нами от Бога обретались”. К началу XIX века в окрестностях насчитывалось шестнадцать княжеских и четыре графских имения, а к концу того же столетия прибавились еще и две императорских усадьбы. Новые хозяева, в мыслях и действиях точно такие же, как террорист, в клочья разорвавший бомбой великого князя, с 20-х годов прошлого века облюбовали эти же места к западу от столицы; появились госдачи для бонз, пансионаты и санатории для отдыха тех, кто пониже рангом; что же касается усадьбы и дома, построенного тем самым великим князем с несчастливой судьбой, то здесь решил устроить себе резиденцию Маленков, по воспоминаниям знавших его, с крупным мрачным лицом, которое не делали более мягким брылястые, как у собаки, щеки, с челкой падающих на лоб черных волос, с неуклюжей рыхлой бабьей фигурой – недаром за глаза его называли “Маланьей” – и репутацией злодея, на непродолжительное время преемник усопшего от кровоизлияния в пораженный паранойей подозрительности мозг тогдашнего Верховного Властелина – маленького рябого с плохо разгибающейся в плече и локте левой рукой и, как у черта, сросшимися на левой стопе вторым и третьим пальцами, говорившего нарочито медленно, с грузинским акцентом, вселявшего мистическое поклонение, безграничную любовь масс и ужас одновременно. Преемник поручил спроектировать главный дом своей дочери-архитектору со странным для того времени именем Воля, был выделен участок земли, отрезанный от рас-положенной рядом усадьбы, строительство затянулось более чем на два года, и преемник, лишившийся своего поста в начале 1955 года, не смог воспользоваться роскошными апартаментами; они после использовались как загородный дом приемов и место временного жительства высоких зарубежных гостей, здесь обитал даже один из американских президентов. Шли годы, многое окрест столицы изгадилось, западное же направление осталось наиболее чистым и пригодным для житья, здесь скупили земли и обосновались министры и прочие высокие чиновники, новоиспеченные воры и бандиты, с чьей-то легкой руки именовавшиеся олигархами и просто предпринимателями, чья предприимчивость тоже была замешана на крови и жульничестве, только им повезло меньше и состояние их оценивалось не миллиардами, а цифрами, усеченными на три нуля; модные артисты, режиссеры, телеведущие и прочая публика, именуемая элитой, включая так называемых светских львиц, которых прежде звали совсем иначе; место же прежней усадьбы убиенного князя прославилось тем, что именно здесь пытались подготовить и подписать договор, который спас бы страну от развала, но договор так и не был подписан, империя распалась на части, ставшие независимыми государствами. Резиденция ВВ выросла на том самом месте, где архитектор Воля готовила жилище для своего родителя, которым он так и не воспользовался. Оглядеть и оценить поместье во всей его целокупности можно только с высоты птичьего полета; еще можно увидеть постройки с вертолета – поместье имеет вертолетную площадку – однако удовольствие это доступно лишь входящим в специальное авиаподразделение и, понятно, самому ВВ и его личным телохранителям (Яков Петрович тоже пролетал над этим местом в вертолете охраны), другим же пилотам и пассажирам категорически запрещено появляться в небе над Резиденцией в радиусе 30 километров, а если каким-то невероятным образом появятся, ослушавшись приказа, то будут немедленно уничтожены ракетами класса “земля-воздух” – установки по их запуску замаскированы на отдельном участке Резиденции, эти же ракеты являются средством защиты при атаке террористов с воздуха. Такая ситуация на всякий случай тоже предусмотрена, равно как вырыт на большой глубине и забетонирован бункер, где в случае чего можно будет укрыться, жизнеопеспечения бункера хватит на полгода. Примерно раз в неделю утром, после завтрака, в бронированном джипе с номерным знаком 007 ВВ объезжает свои владения, минует здание для официальных встреч, гостевой дом с кинозалом, заходит в теплицы, в птичник, в конюшню с десятью подаренными ему лошадками – теперь, правда, конюшня пустая, лошади неподалеку на конной ферме, их там обихаживают, некоторых готовят для скачек, он получает удовольствие от лицезрения содержащегося в идеальном порядке большого хозяйства; напоследок, следуя неписанному ритуалу, проезжает мимо по его желанию возведенной церквушки, где из-редка беседует с духовником… Ново-Огарево Яков Петрович любил более остальных Резиденций, но и там было чему подивиться. Потряс при первом посещении дворец близ Гененджика, на берегу моря, на мысе Идокопас, рядом с поселком Прасковеевка. Слышал Яков Петрович, стройка обошлась в миллиард долларов. Огромадный, в стиле итальянского палаццо, двухэтажный дворец с величественным фасадом, внутренним домом, обнесенным арочными галереями, залами и жилыми комнатами. с зимним театром, летним амфитеатром, казино, часовней, плавательными бассейнами, спорткомплексом,тремя вертолетными площадками, ландшафтными парками, фонтанами, чайными домиками, причалом для яхты вождя “Олимпия”… Двойник провел в Резиденции два дня, жил в гостинице для обслуги, делать ему было нечего – приплыв на яхте, ВВ отдыхал и купался, не покидая территории, у Якова Петровича появилась возможность, не торопясь, осмотреть все, что окружало. Куратор в знак уважения и поощрения провел для него короткую экскурсию, показав некоторые залы с росписями и виньетками золотом и картинами на сводчатых потолках – пейзажами, женскими ликами и фигурами на фоне природы, Георгием Победоносцем, мечом уничтожающим врагов, массивными люстрами, как в Большом театре… Куратор по ходу экскурсии заметил, что дизайн интерьеров ВВ утверждал лично. Яков Петрович невольно вспоминал, о чем скупо писалось в прессе в период стройки – он тогда, банковский служащий, и не помышлял увидеть хоть одним глазком этакую красотищу, а вот сподобился… Под Резиденцию выделила местная власть десятки гектаров леса заповедного и миллиарды рублей из госбюджета – на проведение горной дороги, ЛЭП, газопровода. Строительство дворца велось в обстановке абсолютной секретности, внутренним убранством занимался итальянский дизайнер, по слухам, получивший в знак благодарности российское гражданство, помимо миллионов долларов. Опять же писали в свое время, когда еще можно было об этом писать: делались попытки расследовать строительство новой Резиденции, ряд правозащитников и экологов были арестованы. Один, кажется, чудом успел удрать из России. Другие получили такие сроки как за убийства, кому 8, кому 11, кому 13 лет. По словам осужденных, их пытали, а все обвинения были сфальсифицированы. Неправдоподобная роскошь палаццо и всего вокруг подействовала на Якова Петровича угнетающе. Конечно, и другие Резиденции вождя вовсе не отличались достоинством простоты, но эта в понимании Двойника выглядела чересчур. И зачем столько всего одному человеку… Такое только у царей и императоров было…Услужливая, покуда не отказывавшая память живо воскресила где-то услышанное или, скорее всего, прочитанное: будущий ВВ, тогда еще в полшаге от немыслимого карьерного взлета, навещал в больнице помирающего отца, тот при виде сына прошептал: ”Ты как царь…” А ведь в самом конце 90-х не имел таких Резиденций, мог только мечтать о них: отец как в воду глядел – сын хотел жить по-царски… И еще всплыло по ходу размышлений: богатство вождя немереное, утверждают – двести миллиардов зеленых, и опять-таки – зачем столько, если он, будучи на гособеспечении, ни копейки не тратит; забыл, наверное, как деньги выглядят. Детям, внукам оставить – да ведь, не приведи господи, ежели что с ВВ случится, а случиться всякое может, то конфискуют, отберут, не дадут семье попользоваться. 6 На Валдайской даче произошло то, о чем предупреждал Олег Атеистович: с Двойником захочет познакомиться Сам. Начинался второй год пребывания Якова Петровича в новой для него роли, а личное знакомство откладывалось. Состоялось оно в ставшие уже привычными короткие четырехдневные, вместо прежних разгульных десятидневных, новогодние каникулы 2019-го. ВВ, переизбранный на должность вождя уже в первом туре голосования, продолжая по завету святого Франциска мотыжить свою землю, прилетел сюда с друзьями и охраной на трех вертолетах, в одном находился Двойник. У этого места на трассе между двумя главными городами страны, в полутора десятках километров от города Валдая, имелась своя история. Нет ничего, пожалуй, более прекрасного, чем Валдайская возвышенность – отсюда из маленького ключа начинает свой путь великая река, здесь же истоки других больших и малых рек, сотни озер, тысячи родников, по сути, возвышенность – основной источник пресной воды в России – под землей огромная сеть водоносных пещер. На треугольном полуострове, омываемом с двух сторон водами озера Узкое, входящего в систему Валдайских озер, и расположена Резиденция – вокруг полсотни гектаров векового могучего соснового и елового леса, в кронах которого всегда шумит ветер, и колдовское озеро, в котором удивительно прозрачная вода, метра на три видно и песчаное дно, и плавающие рыбки, и над которым почти не бывает ветра, поскольку оно узкое, отсюда и его название, да к тому же окружено высокими холмами, покрытыми лесом, так что ветру здесь просто негде разгуляться. Дачу, перестроенную по желанию ВВ, именуют местным именем “Долгие Бороды” или “Ужин”, почему так зовется, никто толком не знает, назвали и назвали. Помимо единственной дороги, к Резиденции можно добраться по наплавному понтонному мосту через озеро. Когда-то поблизости находилась дача тогдашнего Властелина, одноэтажный особняк был построен в 1938 году как путевой дворец между двумя главными городами страны, метростроевцы были привезены из столицы, работы вели и под землей – сооружали бункер, предполагалось, что здесь можно будет укрываться во время войны. Властелин был здесь лишь один раз и, изучив карту местности, не на шутку испугался: узкий полуостров, к даче ведет всего одна дорога, кругом темный лес; он обошел территорию, вернулся к машине хмурый и укатил, бросив напоследок зловеще-шелестящее: “Ловушька”… Заезжие бизнесмены предпочитают снимать эту дачу, которая находится на возвышенности аккурат напротив Резиденции “Долгие Бороды” – на противоположном берегу озера. Чтобы поселиться, нужно пройти фейсконтроль охраны ВВ. Двойнику рассказы-вали: на даче четыре люкса, самый престижный – четырехкомнатный, с сохранившейся спальней Властелина. Существует поверье: если там зачать ребенка, он станет главой государства, и постояльцы стараются без устали – многие однако приезжают без жен, а девушек, тоже прошедших фейсконтроль, можно заказать заранее, по их словам, прошлое особняка и полутемные залы действуют на мужчин возбуждающе. Полуостров окружен выкрашенным в зеленое металлическим забором, по которому в дни присутствия ВВ пускают ток, за забором – ров, за рвом прячутся люди в штатском с оружием и рациями, по всему периметру полуострова ведется круглосуточное видеонаблюдение, дорога к Резиденции с суши приводит прямо на контрольно-пропускной пункт, за ним – шесть километров охранного комплекса; и с воды никому из чужих тоже не подобраться – залив, где ВВП загорает и купается, перегорожен чередой понтонов, в понтонах потайные двери, оттуда Сам, будучи помоложе, вылетал на скутере в одних плавках, а по бокам, на двух скутерах, телохранители в бронежилетах. “Долгие Бороды”, а также дачу никогда не жившего на ней прежнего Властелина, поскольку “ловушька”, обслуживает целый поселок, две тысячи местных жителей: снача-ла – жесткая проверка их самих и всех родственников на благонадежность, потом они подписывают формы допуска к государственной тайне, после чего не имеют права ездить за рубеж, их телефоны прослушиваются, а письма читаются, и коль что не так – уголовная ответственность за измену родине. ВВ, по словам куратора, любил бывать здесь в любое время года, не только летом; в помпезном помещении с мраморными лестницами и античными колоннами он принимал гостей и официальные делегации, но ночевал не здесь, а в ничем не примечательном коттедже неподалеку, двухэтажном, из красного кирпича – на такой системе безопасности настояла охрана. За проведенные возле ВВ годы Двойник многажды наблюдал его, редко близко от себя, чаще на удалении – во время посадок в бронированные лимузины и винтокрылы и покидания их салонов; на территории Резиденций; совсем редко – в кремлевском коридоре и приемной рабочего кабинета в 14-й корпусе, между Спасскими воротами и Сенатским дворцом; в Константиновском дворце в Питере; но лишь один раз тот удостоил его вниманием, пригласив на разговор. Это была проверка, понятное и естественное желание своими глазами взглянуть, чего же стоит этот самый Двойник, о котором ему уши прожужжали, насколько безупречно может сыграть роль ВВ. И произошло это на Валдайской даче. Вызова Яков Петрович прождал почти весь день. Он гулял, несмотря на мокрядь, заасфальтированными лесными аллеями, стояла ростепель, снега не было, новый год не походил на себя, природа будто ошиблась с календарными сроками наступления холодов, а звонка на мобильный все не было. Если не лукавить, не врать себе, этой встречи Двойник боялся до дрожи в поджилках, представлял себя на допросе у умного, хитрого, проницательного следователя: тот ли ты, за кого себя выдаешь, на самом деле обладаешь уникальными способностями или дуришь голову… смотри, коли обманываешь… И невольно юркой змейкой с ядовитой слюной заползал неизбежный вопрос: а вообще, как относишься к ВВ, благоговеешь перед ним, считаешь его мудрым и непогрешимым, или извечный скепсис мешает осознать его величие? Скепсиса в Якове Петровиче не наблюдалось, так, самая малость, но и благоговения он никогда не испытывал перед вождем, как выяснилось, посланным стране Богом. Поражала его речь, четкая и ясная, смысл и логика построения фраз, находчивость в ответах, мастерство внезапных сопоставлений, хотя не обходилось без проколов типа “она утонула” – о подлодке “Курск”, и даже коронные обороты типа “жевать сопли”, “мочить в сортире”, “отрезать, чтобы не выросло”, “замучитесь пыль глотать”, “кто нас обидит, тот и трех дней не проживет!”, “совсем не факт, будто человека обязательно за это надо убивать”, про половые признаки бабушки и дедушки, а особенно про то, что если кто не верит, что все поднимется, то у того никогда и не поднимется, пришлись по душе Якову Петровичу: нормальный мужик, за словом в карман не лезет… Постепенно привык, как и прочие, ко всему, что связывалось с образом лидера нации, вместе с другими беззлобно посмеивался над амфорами, случайно найденными Самим на большой глубине, над полетом со стерхами и прочими причудами, при этом отдавая должное силе и уверенности лидера, крепнущими с каждым годом. Но все последующее, повернувшее страну задом к дальним соседям и напугавшее ближних, ненависть к пиндосам и война с “укропами”, очевидная всем и внаглую отрицаемая, бесконечное и бессмысленное вранье по “ящику”, упавший рубль, подскочившие цены, запреты на то, что вчера разрешалось, сознательное бегство тех, кто мог стать оплотом страны, и еще многое-многое другое вызывали в Якове Петровиче глухое отторжение, особенно после горячих дискуссий с дочерью; однако он, подобно другим, жил как бы сам по себе, тихо и молча: меня не трогают и ладно, а что до патриотизма, то никто пока не заставляет публично его демонстрировать, а есть он во мне, этот патриотизм, или нет его, так сие не ваше собачье дело. Так было до момента, когда обстоятельства сделали его Двойником и ему открылось то, чего он не мог знать ранее, а если и догадывался, то скорее по наитию; это новое знание и понимание обременяло, заставляло иначе оценивать происходящее, он боялся себе в этом признаться, гнал непрошенные стремные мысли. В этом смысле он становился истинно Двойником – ВВ и самого себя. И еще одно, тоже непрошенное и еще более опасное, тешило тщеславие: я уже в состоянии делать, выполнять, говорить все то, что и ВВ, уже не будучи его отражателем, к чему может привести, не знаю, внутри холодеет и замирает, едва задумываюсь, что меня ждет… Куратор позвонил ближе к вечеру. В специальной комнате Якова Петровича переодели, куратор отверг строгий темный костюм, белую сорочку и галстук (“Вы, Яков Петрович, не на официальный прием собрались, а на приватную встречу на даче, поэтому наденьте вот это…), и он протянул вельветовые брюки цвета кофе с молоком, ковбойку и серую просторную шерстяную кофту. “Нормально”, – подытожил, придирчиво оглядев экипировку Двойника. Они остались вдвоем, Олег Атеистович пояснил: – ВВ отдохнуть сюда приехал с тремя друзьями. Перед обедом попарились, после обеда в казино сыграли, притом по-серьезному, на собственные деньги, чтобы азарт и кайф словить, потом биллиард. В общем, расслабуха, а вы своим галстуком тоску нагоните, напомните о трудах праведных, которые ВВ на денек оставил. Нет уж, предстаньте пред его очи в партикулярном одеянии. … В просторную прохадную комнату с глухими задрапированными окнами, зажженным изразцовым камином и журнальным столиком с двумя глубокими креслами возле дивана вошел тот, кого уже больше года он изображал; Яков Петрович напрягся, как ни готовил себя к встрече, не смог одолеть волнение и скованность. ВВ был одет в такие же вельветовые брюки и кофту, только рубашка была однотонная, темно-серая, на ногах кроссовки, в отличие от Двойника, обутого в черные строгие туфли. Обменялись рукопожатиями, ВВ занял место на диване, Двойнику жестом указал на кресло. В итоге ВВ возвышался на целую голову. Мгновение, показавшееся Якову Петровичу вечностью, ВВ немигающе всматривался в него (с кем мог он сравниться по степени страха, вызываемого в людях одним своим неулыбчивым видом, пристальным, немерцающим, неотрывным взглядом выцветающих с возрастом глаз-плошек: сколько раз репетировал Яков Петрович один на один с зеркалом этот немигающий, как свет фонарного столба, взгляд!..). Он автоматически ответил таким же испытующим взглядом – по-другому не смог. Так они и буравили друг друга, один на правах Властелина, другой – копируя, словно боксеры-профи перед началом поединка, сходясь лицом к лицу, пытаясь испугать, посеять неуверенность в сопернике. – Кто же вас, любезный Яков Петрович, так экипировал? – спросил, наконец, ВВ. – Мой куратор. – Узнаю Атеистовича. Нарочно сделал, для большего эффекта, мою одежду на отдыхе знает, помнит… Я за вами часто наблюдаю, вы меня не видите, а я вас вижу. Невероятное сходство… Это ж надо, природа распорядилась… А ботокс, блефаропластику используете? – Так точно, использую, – отрапортовал. – Да вы расслабьтесь, не надо по-военному. Мы же отдыхаем, просто беседуем, я не ваш начальник, а просто… ваша копия, или вы – моя, – и складки рта дернулись в намеке на улыбку. – Ну и как, болезненно? – Пару раз уколы делали и веки подтягивали. Ничего, терпимо. – У меня по-всякому бывает. Однажды, лет десять, нет, больше, назад в Киев на важную встречу прилетел, а у меня синяк на скуле от укола выступил. Пресс-конференцию пришлось отменять, негоже лидеру с синяком перед прессой. Еще подумают, жена побила… Да, Украина… Много мне нервов и крови стоила… Я, знаете, не привык жалеть о прошлом, но все же корю себя: надо было тогда, в четырнадцатом, ударить как следует, захватить несколько областей помимо Донбасса, дойти до Киева, и черт с ними, с санкциями, зато по-другому сейчас все выглядело бы… Сильнейший всегда находит справедливым то, что слабый считает несправедливым… Меня деспотом называют за рубежом. Убежден: не существует ни одного живущего человека, которому не захотелось бы сыграть деспота, если он обладает твердым характером. А вы что думаете по этому поводу? – Точно так же, – не придумав более развернутый ответ, да и не нужно было. – Ну и хорошо. Единство взглядов. Убеди других довериться тебе – и ты победил. Самый мощный афродизиак – власть над другими… А теперь повторяйте за мной… – внезапно ВВ поменял ход разговора. – Посмотрим, как скопируете меня… Итак, начнем. Ничто так не воодушевляет, как первое безнаказанное преступление… Яков Петрович опешил, слегка даже растерялся от смысла произнесенного, однако вида не подал и незамедлительно исполнил приказ. Почувствовал, что передал интонацию абсолютно верно, лучше, чем на тренировках у зеркала, на нервной почве, что ли… ВВ продолжил экзамен, выстреливая разнобойными по смыслу фразами почти без пауз: – У России нет другого пути, кроме выбранного Россией. Если кто-то не хочет разговаривать с нами на равных – пусть не разговаривает, мы сами с ним будем разгова-ривать на равных… Некоторым супердержавам, которые претендуют на исключительность, считают себя единственным центром силы в мире, им союзники не нужны, им вассалы нужны. Я имею в виду США. Россия в такой системе отношений существовать не может… Давить н�Читать дальше