Роман Коробенков - Прыгун

За массивными спинами высилось арочное окно, за которым порывисто колдовал редкий дождь. Рама при подоконнике была крестовидной, мне показалось, что это не случайность. Я присел рядом, ошпарив кипятком дно чашки.

— Думаешь, значит, — скривился тут же Ит, неодобрительно переглядываясь с Уром. — Не спишь, в гости зовешь… Контактируешь вовсю… — Они пили кофе из маленьких чашек, но при них был огромный зеркальный кофейник.

— О чем ты? — наморщил я лоб, не понимая причину неодобрения, что глубоко въелась в щекастые лица.

«...разве можно начинать утро с такого настроения...»

— Ты не отвлекаешься, — прошипел Ур. — Мы тут три дня, а они уже нашли нас. Как ты думаешь, каким образом?

— А они нашли нас? — начал я понимать, к чему они клонят.

— А ты не знаешь? — звонко воткнул чашку в блюдце очень злой Ит. — Ты же думаешь о ней без конца. Ты же туда-сюда гоняешь целые составы нейронных связей на тему ее, по ним они и вышли на наш след, идиот! — взвился он, раздавив в руке яйцо всмятку.

— Полегче! — оскорбился я, возбуждаясь от горячего чая. — Откуда я знал? Мне всего лишь каждую ночь снятся сны. Я не могу управлять собственными снами. Когда я способен контролировать что-то, я не думаю на подобные темы. По крайней мере не думаю ничего хорошего. Я думал, что это остаточное явление. Просто сны.

«…яркие, цветные, красивые…»

— Не просто сны, — не унимался и Ур, маниакально поедая тосты с маслом. — Он думал, Кваазен его побери! Забудь все — и хорошее, и плохое. Не думай ни хорошо, ни плохо, ни отвлеченно. Нет такой темы в твоей голове, не о чем тебе тут думать! — С каждым глотком чернильного кофе глаза его распахивались все шире. — Как можно помочь тебе, если ты сам не хочешь помочь себе?

— Нужно менять место дислокации, — уверенно вставил Ит. — Подумай, чего бы еще ты хотел.

— Мне нравится тут, — пожал я плечами, храбро глядя в багровые от кофе и ярости лица. — Тут так умиротворенно. Я никуда не поеду.

— Может, морду ему набить? — сквозь зубы спросил Ит Ура.

— Ты же знаешь, не поможет, — вздохнул Ур. — А было бы чудно.

— Вы мне надоели, — сухо бросил я в румяные лица. — Оставьте меня в покое. Я уверен, что разберусь сам во всем. Я не знаю, что нужно мне, откуда вы можете знать это?

— Каждая женщина обладает талантом незаметно, но цепко затягивать тебя в невидимые паутины тонкого флирта, такого же липкого и настойчивого, как у паука, — с сомнением глядя мне в глаза, произнес Ит. — Мы думаем, что делаем все сами, но это не наш талант. А твоя женщина — не каждая. Ты можешь разбираться вечность, она легко тебе организует это. Каждый ответ будет порождать новые вопросы, и так до бесконечности. Ты можешь плутать вечно. Но и этого не случится — времени у тебя совсем мало.

«…настолько мало, что скажи мы тебе, сколько, ты потеряешь покой...»

— Она ушла, — утомленно ответил я. — И больше не придет, она сказала, что ей все это надоело.

— То, что говорят люди, надо понимать с точностью до наоборот, — усмехнулся Ит. — А твоя женщина — не просто человек или даже не совсем человек. Не ищи истины в ее словах, вообще не ищи там ничего, потому что за каждой с трудом открытой дверью будешь находить три новые с еще более сложными замками. — Он подлил себе кофе, не спуская с меня глаз. — Тем более что скоро ты побежишь к ней. С точки зрения здравого смысла ей нет резона гоняться за тобой, все, что ей нужно, у нее в руках. Она делает это только потому, что она женщина.

— Извини, — театрально развел руками Ур. — Но нам придется вывезти тебя насильно, милый друг. — Первая его улыбка за сегодня выглядела зловеще.

«...началось...»

— По крайней мере я должен сходить в туалет, прежде чем мы выдвинемся, — сдался я. — Давайте подумаем, где очень холодно, почти нет людей и, кроме того, — минимум достижений цивилизации. Может, даже лес вокруг или горы.

И обязательно холодно. К примеру — Оймякон! — Толстяки удивленно переглянулись и поежились. — Пусть будут дикие звери и никакой связи с внешним миром. — Я поднялся и двинулся прочь, пока напуганные моим предложением спутники молча глядели друг на друга.

В туалет я не пошел, минув искомую дверь, и сразу направился из гостиницы, прибавив ходу, как только оказался на улице. Возвращаться я не собирался, все мои вещи находились при мне, некоторое количество местных денег должно было хватить на пару недель.

Ближе к вечеру, устав от прогулок, я наугад зашел в ресторанчик поправить баланс сил. Там, к своему удивлению, столкнулся с невозмутимыми толстяками.

Они поприветствовали меня возгласами комического удивления и пригласили к их столу — отужинать.

Мы поели, запили ужин бутылкой великолепного сухого вина цвета позднего заката, переговариваясь на отвлеченные темы.

И я опять сбежал, применив все тот же нехитрый прием.

На другом конце города отыскался крохотный отель, куда я и заселился, с удовольствием уснув и не запомнив ни единого сна.

Наутро в лифте я столкнулся с моими спутниками, что опять же весело меня поприветствовали, пригласили позавтракать, что и было осуществлено.

Кофепитие я пресек очередным побегом — до того, как толстяки взялись за чашки.

В этот раз спутники мои запропастились, я с опасением заходил в разные заведения и гулял по городу, ожидая неминуемой встречи, но она не состоялась.

И Сашка пропала на несколько месяцев. Не проявилась ни она, ни сны, казалось, все они махнули на меня рукой.

Вскоре мне надоело солнце, прячущееся на крышах и чердаках, мелькавшее в тонких прорезях между домами и страстно заливавшее площади, набережные и воду ослепительной краской. Мне осточертели круглые столики при кафе на набережных, я устал от передвижений на моторных лодках. Я утомился каждый день восхищаться местным вином, несмотря на то что оно оставалось прекрасно.

Я поступил на работу — официантом, чтобы продолжать снимать номер в заурядном отеле и хладнокровно пить вино. Но разносил еду недолго. В самое неожиданное время на меня нападала зевота, победить которую было невозможно, от нее пронзительно болело лицо. Особенно часто приступы случались во время работы. Я уволился. Деньги мне благородно высылали из точки М.

Мистика пропала. Единственным событием, которое не вписалось в канву размеренного существования в чужом городе, оказался странный стук в дверь на сорок седьмой день моего пребывания тут. Я уже спал в очередном из недорогих отелей славной местности на воде, вдруг в двери требовательно поскреблись. Не ожидая гостей, я попытался продолжить спать, но постукивание не прекратилось. Спустя мгновение я стоял в раскрытых дверях номера, но тускло подсвеченный коридор с потертой дорожкой убедительно пустовал.