Сэм Липсайт - Объект Стив

Дневной сиделкой был Дональд, трехнутый паренек с заправки. Он вошел, подмигнул, подкатил мой лоток обратно к кровати. Волосы его были убраны в хвостик, а к халату была приколота пентаграмма.

— Не бери в голову всю эту шнягу про мертвых детишек, — сказал Дональд. — Салли уже всех достала своим мертвым пацаном.

— Как он умер?

— Обычные детские штуки. Выбежал за мячиком на дорогу. Вот у меня есть дети, а никаких мячиков они себе не получат, точно тебе говорю. Никаких мячей, подков, никакой прочей подобной срани.

— Ты меня помнишь? — спросил я.

— Конечно. С заправки. Тогда ты выглядел еще хуже.

— А теперь как выгляжу?

— Как будто уже выбежал за мячиком на дорогу.

— Можно посмотреть? Ты можешь дать мне зеркало?

— Я бы не советовал, — сказал Дональд. — Может, потом, когда чуть дальше выбежишь.

Я показал на пентаграмму.

— Сатана? — спросил я.

— Дональд, — сказал Дональд.

Доктор Корнуоллис сунула голову мне в палату.

— Просто подумала, не сунуть ли голову к вам в палату, — сказала она.

— Высуньте ее обратно, — сказал я.

— Нам надо поговорить.

— Ладно. Давайте поговорим.

— Это о ваших финансах, точнее — о недостатке оных. Общая сумма рисков по договору страхования полностью выплачена.

— Я достиг максимального уровня выплат при максимальной ставке расходов.

— Именно это мне дала понять мисс Кинкейд.

— Мой старый друг по переписке.

— Боюсь, что вам придется нас покинуть.

— Вы не можете так поступить, — сказал я.

— Так мы всегда поступаем.

— Как же насчет вашей Клятвы Ипокрита?

— Вот это и есть игра слов.

— Извините, — сказал я.

— Я выполнила свою клятву. Я вылечила вас от ран. Но я не могу помочь, если вы находитесь в условиях предсуществования.

— Предсуществования?

Доктор достала глянцевую книжку из своего докторского кармана.

Доктор медицины Леон Голдфарб и доктор стоматологии Воэн Блэкстоун ПОСИВ: НАПЕРЕГОНКИ С ИНДИВИДУАЛЬНЫМ ВЫМИРАНИЕМ.

— Блэкстоун — дантист? — спросил я.

— Я знаю, что обложка выглядит несколько вульгарно, — сказала доктор Корнуоллис, — но в целом это неплохая книга. Мне дал ее человек, который работает в нашей больнице по программе предоставления альтернативной медицинской помощи нуждающимся. Мы стараемся расширить спектр предоставляемых услуг. Возможно, там найдется место для вас. Вен сказал, что для вас у них должно быть место.

— Вен?

— Его зовут Венделл Тарр.

— Скиталец Венделл, — сказал я.

— Нет, он все больше тут сидит. Как бы то ни было, альтернативная программа — ваша единственная альтернатива, обусловленная недостатком у вас финансовых средств. В альтернативной программе мы делаем исключения в отношении общей суммы рисков по договору страхования, тогда как традиционно…

— Ладно, — сказал я.

— Прелестно, — сказала доктор Корнуоллис. — А теперь выбирайтесь из кровати. Посмотрим, сможете ли вы ходить.

Ходить я смог. Точнее, ковылять. Потом я смог слегка наклониться, повернуться, присесть. Больно. Не так больно, как в хижине, но тоже больно. Я решил на минуту стряхнуть с себя боль и сделать решающий рывок — к двери.

Я сделал решающий рывок к двери. Доктору Корнуоллис пришлось позвать из коридора Дональда.

Он поднял меня, обтер полотенцем там, где я обоссал свой больничный халат.

— Спасибо, — поблагодарил я.

— Это моя работа, — сказал Дональд.

На следующее утро у меня был гость. Он постоял немного у окна, понюхал мертвые цветы, посмотрел наверх, перетек ко мне. В нем вообще было что-то от моря. Человек, который плавает с дельфинами, а то и с ламантинами. Я уже видел, как мы плаваем под водой у рифа. Мы не разговаривали. Мы скрипели и попискивали. Мы были гениальными морскими млекопитающими. И тут этот господин заговорил.

— Зовите меня Вен, — сказал он.

— Скиталец Венделл, — сказал я.

— Зовите меня Вен, — сказал Скиталец.

— Вен, — сказал я.

— Вам надо поправляться, — сказал он. — Во всех смыслах. Я хотел бы сопроводить вас в Альтернативное Нуждающееся Отделение. Хотя на самом деле оно вовсе ни в чем не нуждается. Это я должен сразу сказать. Вопросы есть?

— Есть, — сказал я. — Вы разве не должны быть мертвым?

— А вы?

— Нет, я имел в виду, так о вас говорят. Прошу учесть.

— Вам понравилось.

— Ага.

— Мифология. Страшилки для школьников. Помните мальчика, который высунул руку в окно автобуса?

— И ее отчекрыжило.

— Правда, что ли? — сказал Вен.

Он протянул руку, изогнув ее щупальцем кальмара.

— Вот она, — сказал он. — И движение, которое она производит, означает «пойдемте со мной».

Я следовал за ним по захезанным коридорам. По стенам — вышивки, вышивки, приоткрытые двери в пропитанные солнцем палаты.

— Вот мы и здесь, — сказал Вен. Он хлопнул ладонью по кнопке в стене. Сама кнопка была размером с ладонь. Стеклянные двери раздвинулись. — Между прочим, в нашем отделении обезболивающими мы не пользуемся.

— А чем вы пользуетесь?

— Для чего?

В этом крыле меня разместили в точно такой же палате, только без вышивки.

Вен сказал, чтобы я отдохнул. Начнем после обеда.

— Что начнем?

— Это вам решать, — сказал Вен.

— Что вы предлагаете?

— Ну, вы умираете. Возможно, мы, в первую очередь, займемся этим.

— Я не умираю, — сказал я.

— Au contraire, amigo, [26] Напротив, друг мой (фр., исп.). — сказал Вен.

Он кинул книгу про ПОСИВ мне на кровать. Хромированные буквы на обложке этого издания имели несколько иной оттенок, а сверху красовалась рекламная аннотация: «Прочтите это, пока не вымер ваш вид!» — Доктор Лорен Любофкер».

— Проштудируйте на досуге, — сказал Вен.

Я лег и начал листать предисловие.

Совершенно неудивительно, что охота на ПОСИВ действительно началась лишь после того, как мы получили результаты самых обычных проверок самых обычных людей, сопровождавшиеся весьма специфическими вопросами… Вероятно, объект с большим трудом смог свыкнуться со своим состоянием… после бесчисленных тупиков и фальстартов погоня, наконец, началась!.. Может, я и не жонглер циркового масштаба, но мечтать мне удавалось… Как пресловутую лошадь присловий, вы можете отвести человека в лабораторию, но вы не сможете заставить его полностью осознать значение данных… Никто, разумеется, при современном развитии технологических мощностей, не может сказать, какова смерть в ощущении…

Я задремал, слыша голос Генриха.

— Фаланга, — вещал этот голос. — О, Христос милостивый, пойте, Фаланга!

Когда я проснулся, у окна стоял Лем Бёрк. Он давил прыщи на своем небритом подбородке, выпуская гной на солнечный свет, и пофыркивал, что я воспринял как эмпирическое ликование.

— Прорыв? — спросил я.