Полина Жеребцова - 45-я параллель

– Что? – спросил Захар. – Что не так?

– Все не так! – вскричала я. – Ты убил его! Убил! Нельзя, чтобы он нашел письмо.

Я схватила куртку, правда не свою, а мамину, и, накинув ее на домашнее платье, поспешила к двери.

– Может быть, мы еще успеем!

До их дома ехать было долго, автобус в наших краях ходил нечасто, и это означало, если будем ждать – потеряем драгоценные минуты. Придерживая капюшон, я бежала так быстро, что Захар едва успевал за мной. Он промочил ботинки, а мои легкие туфельки без каблуков то и дело зачерпывали из луж грязную пенящуюся воду.

Нам повезло поймать у Нижнего рынка маршрутку.

Оказавшись у нужного дома, я остановилась, чтобы отдышаться, а Захар начал искать ключи. Мы поднялись на лифте в квартиру. Комната Фроси была заперта, а комната Захара и Николя – распахнута настежь. Окно – открыто. Письма на столе не было.

На всякий случай Захар заглянул за полки, но бумага как испарилась.

– Письмо могло унести ветром, или Николя его все-таки нашел, – сказал Захар.

– Что теперь делать?

– Я себя паршиво чувствую.

Где искать Николя, мы не знали. В такой дождь он мог отправиться куда угодно.

Зазвонил мобильный телефон. Я сразу подумала, что это мама, которая не обнаружила меня дома и теперь собиралась требовать отчета.

– Мне пора. Жди его.

– Ладно, – согласился Захар. – Он походит, побродит и придет. Не верь ему, если позвонит и начнет петь о смерти. Он делает так каждый раз: давит на жалость. Все с ним будет в порядке.

Возвращаться по темноте мне пришлось одной, и, дойдя до почтового отделения, я поняла, что телефон подал признаки жизни.

– Да! – сказала я.

Слова из трубки были едва различимыми, они смешались с дождем и ветром.

– Кто это?

– Он ушел к тебе… правда? – спросил Николя.

– Иди домой!

– Я не вернусь! С меня хватит! Письмо Захара у меня!

– Немедленно возвращайся! Это письмо – розыгрыш! Шутка!

– Нет! Не шутка!

– Захар никуда не ушел!

– Это обман!

– Где ты?

– На крыше.

– На какой еще крыше?

– В «Хризантеме».

«Хризантема» располагалась в высотном здании. Это был новый супермаркет в центре города.

– Как ты туда попал?

– По лестнице. Я не вернусь. Не буду жить. Adios! [21] Прощай ( испан .).

Николя выключил телефон.

От почты до «Хризантемы» было примерно четыре минуты. Бегом.

На крыше стоял Николя и смотрел вниз. Не раздумывая, я взлетела на чердак. Свет квадратом мелькнул в темноте, и на крыше нас оказалось двое.

Он прокричал сквозь пелену дождя:

– Не подходи! Не вздумай меня отговаривать! Как же я ненавижу этот мир! Пусть он провалится в преисподнюю! Здесь все равно живут черти! Да-да! Не в каком-то мифическом аду, а именно здесь… Больше я не выдержу! Нет!

Ноги скользили, и я боялась, что от высоты закружится голова.

– Николя! Ты нам нужен!

– Живите сами! – ответил Николя: – Пошло оно все… Единственный человек, которого я люблю, оставил меня.

– Послушай, – я старалась приближаться к нему мелкими шажками, – все наладится. Однажды ты купишь себе дом. Не будешь больше ночевать в подъездах. Не будешь зависеть от родственников.

– Я больше так не выдержу…

– Не играй со смертью!

– И пусть!

– Нет! Ты нам нужен! Забудь про письмо.

– Ты сказала, что это шутка?

– Да, я так и сказала.

Дождь внезапно перестал лить, но я озябла и стучала зубами.

Николя, в мокрой одежде, с растрепанными волосами, сел на самый край крыши.

– Ты передумал прыгать? Иди сюда!

– Сама иди сюда!

Я подошла, обняла его и поцеловала в щеку.

– Ты не можешь оставить меня одну в этом мире. Мне нужен брат!

– Ты бы прыгнула вместе со мной?

– Я не могу отпустить тебя.

Он обернулся и заглянул мне в глаза.

– Ты знаешь, что я гей, что я вор и что я не могу жить без таблеток. Ты считаешь меня хорошим человеком?

– Самым лучшим, Николя. Есть поверье, что в день Страшного суда ни святому, ни грешному не представится возможности заступиться перед Всевышним за своего ребенка и за родителей. Только сестра и брат смогут попросить друг за друга.

– Не могу жить без таблеток. Судороги сводят руки и ноги. Мне прописали их от панических атак, но рецепт закончился.

– Мы достанем тебе любые таблетки.

Я вывела его в подъезд. Там было гораздо теплей, и, присев на ступеньки, мы попытались согреться.

– Со смертью нельзя играть, – сказала я. – Она помнит всех, кто ее позвал.

– Я знаю, – ответил Николя.

– Несостоявшиеся самоубийцы часто попадают под машины. Никогда не играй в эти игры.

– Я несколько раз пытался уйти и не смог. Мой отец выстрелил в себя и не умер. Потом ему поставили диагноз – рак крови. Он сгорел на наших глазах. Умирая, он завещал нам жить.

– И ты изволил меня пугать, что бросишься с крыши?

– Я сказал так и Захару. Пусть знает, что мне не нужна жизнь без него.

– Он знает. – Опасную тему я решила обходить стороной. – Нам пора возвращаться, иначе меня мать изобьет. Представляю, что она думает. Не могу ей позвонить, закончились деньги.

– У меня тоже ноль на счету.

– Пора выбираться отсюда!

Мы спустились по ступенькам, которые так жалобно скрипели под ногами, что казалось, это плачут щенки, замурованные в камни.

На улице проносились машины, окатывая незадачливых пешеходов из глубоких луж.

Николя пообещал помириться с Захаром, и я отправилась домой.

Несмотря на то, что Николя был старше меня на несколько лет, ему требовалась защита и помощь. Он был слишком ранимым и деликатным для нашего мира. Рядом с ним я в двадцать один год чувствовала себя мудрой и старой.

Жизнь на войне сделала меня взрослой, способной принимать непростые решения. Если бы меня спросили, какое самое важное качество в человеке, я назвала бы доброту. Доброта – это все, что нам нужно. Ее так трудно найти и так легко потерять. Храните доброту как зеницу ока. Те, кто творил добро, первыми увидят Христа.

Захар, несмотря на симпатию, был от меня дальше, чем Николя. Он олицетворял собой человека ищущего, сомневающегося и предполагающего.

Если бы общество, которое до сих пор мыслит, как в каменном веке, принимало людей с их чувствами и желаниями, в мире было бы меньше зла.

Общество, в своем большинстве, осуждает однополые браки. В некоторых странах осуждают не только словами. Пулями. Веревками. Камнями.

Общество не принимает семью, не основанную на заветах из священных книг.

Чувство, что нужно защитить Николя и Захара, не покидало меня.

Помимо своей воли, я стала человеком, попавшим в любовный треугольник, и мне следовало немедленно оттуда исчезнуть, чтобы сохранить их пару.

Пусть они будут счастливы.

Любовь преодолеет все.

Я смогу.

Я смогу.

Я смогу.