Евфимия - Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях

Долгую трудовую жизнь прожил пароход «Святитель Николай Чудотворец». И даже погиб просто и тихо, как умирают подобные ему люди-труженики: просто «опустился на дно реки», словно желая наконец-то отдохнуть. Или, как написали о себе герои трогательного рассказа Б. Шергина «Для увеселенья» – поморы Иван с Ондреяном, – «на долгий отдых повалился». И никто из людей не погиб вместе с ним. Да, судьбе этого парохода могли бы позавидовать многие суда, в том числе – печально знаменитый «Титаник»…

Помимо парохода, Сурский монастырь имел и другие суда. Так, по данным на 1908 год, ему принадлежало еще четыре баржи и два карбаса – целый монастырский «флот», тоже служивший для перевозки грузов.

В отличие от других северных женских обителей, Сурский монастырь имел также собственную каменную лавку «с разнообразным выбором товаров в удовлетворение нужд местного населения», построенную в 1896 году и в 1901 году переданную Сурскому монастырю о. Иоанном Кронштадтским. Доходы от этой лавки, по данным на 1913 год, составили 3 000 рублей.

Как уже говорилось ранее, монастырские хозяйства практически полностью обрабатывались силами монахинь и послушниц. Колоритную зарисовку того, как это происходило в Яренском Крестовоздвиженском монастыре, дал архиепископ Вологодский Никон (Рождественский), посетивший его в 1911 году: «С раннего утра до поздней ночи, исключая время богослужения, сестры трудятся: кто – ткет и шьет, кто пишет иконы, кто делает обувь, кто работает на гончарном, смоляном и скипидарном заводах. На гончарном черноризица при мне сделала несколько чашечек и молочник, на котором я, по просьбе монахинь, собственноручно написал на мягкой глине: “Будь послушен Богу, как глина горшечнику”. Видел я великий труд этих отшельниц – корчевание огромных пней для расчистки поля под пашню: пни выворачиваются при помощи рычагов, коими служат целые бревна; за каждый вывороченный пень, смотря по величине, сестры получают гонорар в виде сухих баранок, которые здесь почему-то зовутся калачами, почему и поле, разработанное таким способом, именуется “Калашниковым”» [26]. После увиденного владыка Никон не нашел для Яренского монастыря иного названия, кроме как «обитель тружениц». Согласимся, это соответствовало истине.

Лишь изредка обители прибегали к помощи наемных рабочих. Например, летом 1908 года Сурский монастырь нанял в качестве пастуха крестьянского мальчика Александра Новикова из пинежской деревни Слуда. В октябре маленький пастух получил за 3,5 месяца работы 5 р. 25 к. В том же году крестьянин деревни Шуломень Прокопий Данилов «за обучение сестер монастыря трезвонить на новой колокольне» заработал 3 рубля. Крестьянин деревни Пахурово Андрей Николаев «за убой монастырской коровы» летом 1908 года получил рубль, а крестьянка деревни Шуломень Анна Хромцова, продавшая весной того же года в Сурский монастырь 10 возов навоза, заработала на этом 2 рубля.

На гончарном черноризица при мне сделала молочник, и я написал на мягкой глине: «Будь послушен Богу, как глина горшечнику»

Иногда крестьяне заключали с монастырями договор на определенный срок (обычно на год), в течение которого выполняли при обители определенные работы. При этом такой наемный работник постоянно жил при монастыре и имел право на отлучку только с разрешения настоятельницы. Монастырь обеспечивал таких работников жильем, пищей, а также выплачивал им заранее оговоренную при найме сумму, часть которой выдавалась сразу в качестве аванса. На таких условиях в ноябре 1902 года нанялся на работу в Сурский монастырь крестьянин Сурско-Сергиевской волости Трифон Иванович Лазарев, в обязанности которого входило «выполнять всевозможные работы на монастырских лошадях». При поступлении на работу 11 ноября 1902 года он получил аванс в размере 20 рублей, полностью же сумма, которую он получил за год работы в монастыре, составила 86 рублей. В 1911 году в Шенкурском монастыре трудилось семеро наемных работников из числа местных крестьян. Тех же работников монастырь нанял и на следующий год. Ежемесячная плата наемного работника в Шенкурском монастыре составляла 8 рублей в месяц. Например, работник при монастыре Никита Бубновский за пять месяцев получил 40 рублей. Кроме того, Шенкурский монастырь нанимал для временных работ кузнеца, печника, плотника, труд которых оплачивался выше, чем труд чернорабочих. Наемные рабочие имелись и в Холмогорском монастыре. Так, в апреле 1918 года наемный работник крестьянин Карп Сидоров за «разные работы» получил 121 рубль.

Бедные монастыри нанимали работников крайне редко. Например, в Ущельском монастыре наемные работники использовались лишь в отдельных случаях – при ремонте храма, для пилки и вывоза леса. При этом наемные работники могли рассчитывать на весьма скромную плату. Так, в 1906 году крестьяне Василий Киприанов, Григорий и Василий Кычины за ремонт церкви преподобного Иова получили 11 р. 50 к., а Григорий Кычин «за вырубку, вывозку и пиловку леса для общины» получил дополнительно сорок рублей.

Значительным вкладом в хозяйства северных женских монастырей были средства, полученные от разных людей для поминовения о здравии их родственников или их самих – или же о поминовении за упокой. Иногда деньги на поминовение монастыри получали от своих же насельниц. Так, в приходно-расходной книге Сурского монастыря за 1908 год имеется запись о получении от послушницы монастыря Александры Степановской на «вечное поминовение на проскомидии девицы Анны, всего 25 рублей».

Деньги на поминовение монастыри получали от представителей самых различных сословий. Так, в 1875 году вологодский купец 2-й гильдии Дмитрий Мальцев пожертвовал Успенскому Горнему монастырю 300 рублей «на поминовение его души и его рода». В 1907 году благотворитель Ущельского монастыря, богатый крестьянин Ф. Ляпушкин, заплатил за псалтирное чтение за упокой его матери, новопреставленной Матрены, всего 100 рублей. В октябре 1908 года лично настоятельницей Сурского монастыря «было получено в г. Кронштадте от баронессы Е. К. Таубе на поминовение на Псалтири ее сродников 10 рублей». В 1909 году, во время поездки игуменьи Шенкурского монастыря Рафаилы (Вальневой) в Архангельск, известный ученый и церковный археолог, сын протоиерея Иустин Михайлович Сибирцев дал ей «на вечное поминовение его, раба Божия Иустина, до смерти о здравии и по смерти об упокоении» 5 %-ную облигацию 2-го внутреннего займа 1905 года в 100 рублей. В 1911 году настоятель Соловецкого монастыря архимандрит Иоанникий послал в Ямецкий Благовещенский монастырь 100 рублей «на вечное поминовение при жизни о здравии, а по смерти о упокоении» себя, а также иеромонаха Иннокентия и послушника Даниила, возможно, своих родственников. В 1919 году некто В. М. Афанасьев лично внес в Холмогорский Успенский монастырь 300 рублей на вечное поминовение о упокоении его сына – «убиенного воина Петра», а А. В. Кыркалова – 2 000 рублей «на вечное поминовение» себя самой. При этом деньги на поминовение в монастыри поступали преимущественно из северных городов и сел, хотя иногда и из Санкт-Петербурга, Орла, Галича, из Або, с Кубани… Как видно, северные женские обители были известны и там.