Алексей Камышинцев - Начало осени

— Ты мне про цирк не рассказывай, — насмешливо взглянула на него Галка. — Знаю я, как такие вот, вроде тебя, ушатики торгуют. Ты штаны-то сколько раз менял, пока все продал?

Тут Леха не выдержал и хлестнул ее по щеке.

— Я тебя, падла, зашибу! — прошипел он. Получилось зло и убедительно.

— А ты ничего мальчик, — одобрила его Галка. — Мне такие нравятся. Так и быть, не скажу Матвею.

В это время в комнате забренчали на гитаре, чей-то голос затянул:

— Да видал я твоего Матвея… — Лешка сплюнул на пол. — Если надо будет, то и Матвея уделают, — туманно намекнул он. И, вспомнив, взял ее левую руку, поднес к глазам: — Эта буква у тебя что значит? Матвей?

— Что значит, то и значит, — небрежно ответила Галка. — Матвей, он и не таким, как ты, головенки откручивал.

Но Лехе уже море по колено.

— Клал я на него… Пойдем со мной, Галка!

— Я девушка дорогая, я подарки люблю…

С того вечера и началось. Вот уже второй месяц она крутит ему мозги. Недотрога… Даутиха как-то проговорилась, что Галка уже делала аборт. От кого — молчит. Делали аборт там же, в Сотом…

Кинотеатр «Ударник», здание старой постройки, напоминал нечто среднее меж средневековым рыцарским замком и свадебным тортом, сделанным на заказ. Лешка уже минут двадцать болтался по тротуару перед широкой витриной с афишей фильма «Тайны мадам Вонг». Воруй Нога все не появлялся.

«Называют себя деловыми, — с досадой думал Лешка, — а чтобы когда вовремя прийти…»

Еще через десять минут, когда он уже решил, что дело не выгорит, и прикидывал, где раздобыть тридцать рублей, чтобы положить их в коробочку из-под папирос, к нему подошел парень его примерно возраста, с гладкими черными волосами, смуглый и темноглазый.

— Ты от Ремеза? — спросил парень вполголоса.

— Ну, — кивнул Леха, окрестив про себя незнакомца кличкой Черный.

— Айда со мной. — Черный не оглядываясь пошел вперед, Леха поспешил за ним.

Они очутились в глубине двора ювелирно-футлярной фабрики, укрылись за штабелем сырого картона.

— Давай, — повелительно сказал Черный и протянул руку.

Леха полез было в потайной кармашек, куда он спрятал деньги на покупку, но спохватился. Он вспомнил наставления Ремеза.

— Чего «давай»? Ты покажи товар!

— Тише ты! — осадил его Черный. Он сунул руку за пазуху, достал небольшой сверток в пергаментной бумаге. — Гляди…

Как и положено в таких случаях, продавец развернул бумагу. В ней оказалась плитка анаши темно-коричневого цвета, толщиной в три пальца и величиной с ладонь. Черный поднес сверток к лицу Лехи. Тот потянул носом И почувствовал терпкий сладковатый запах.

— Ага… То, что надо. Папироска у тебя есть?

Следует угостить продавца, да заодно и план попробовать. Кроме того, Черному, как рискующему посреднику, Леха должен отломить оковалок баша на три.

Черный тем временем отщипнул от плитки на добрый косяк. Леха подумал, что этак к вечеру он совсем укурится, ничего не сказал.

Из дверей цеха вышли два мужика, направились к штабелю. Черный в момент свернул бумагу, сунул обратно за пазуху. Облокотившись на штабель, он принял непринужденный вид. Леха сделал то же самое. Но мужики, озабоченно говоря о каких-то заготовках, прошли мимо, не обратив на мальчишек никакого внимания. Черный протянул сверток Лехе, тот отдал ему деньги.

Выкурив косяк — товар был первый сорт, — они вышли на людный проспект.

— Я бы сейчас краснушки вмазал. Ты как?

— Да вроде мешать неохота, — нерешительно протянул Леха. — И народищу навалом…

Действительно, у спецухи напротив шевелилась длиннющая кишка очереди.

— Это ерунда, я мигом. — Черный перешел на другую сторону проспекта и растворился в толпе у магазина.

Через пять минут он вернулся с бутылкой.

— У меня тут макли есть, — пояснил он быстроту, с какой приобрел вино.

Пацаны вернулись к знакомому штабелю.

— У тебя открыть нечем?

Леха с форсом щелкнул лезвием, срезал капроновую пробку с «Агдама». Черный протянул руку, взял у него нож, пару раз нажал кнопку. Возвращая, сказал рассудительно:

— Спалишься ты с ним. С планом заберут, а тут еще и нож. Лишняя статья…

— Ништяк. — Леха сунул нож в карман. — С ним спокойнее. Сколько лет таскаю и не спалился… — Он приложился к горлышку бутылки и не заметил, как на его слова Черный слегка усмехнулся.

Они расстались на углу Первомайской и Вольской. Леха поспешил к условленному месту, где его, наверное, уже заждался Ремез.

И точно, на цоколе фонтана, из которого никогда не шла вода, сидел Ремез, а рядом с ним Лешка заметил противную рожу Матвея. «Почуял дармовщинку», — подумал он. Чего Лешка терпеть не мог, так это его светлых, будто замороженных, наглых глаз. Похоже, что в Сотом дворе вывелась порода парней с такими вот приблатненными зенками.

— Здоро́во. — Он небрежно кивнул Матвею.

Тот слегка пошевелился.

— Ты где пропадал? За смертью тебя посылать! — вскинулся Ремез.

— Сам бы и шел, — огрызнулся Леха.

— Тебе, если что, в конторе только по шее накладут, а мне… — Ремез не договорил. — Взял?

— Взял. Пошли отсюда.

За табачными ларьками, строем стоящими на площади перед цирком, Ремез развернул сверток, понюхал и поднял на Леху глаза:

— Ты чего принес, козел? Это же нюхач чистый.

Он дал глянуть Матвею, тот присвистнул:

— Мякину втерли!

Лешка растерянно переводил взгляд с одного на другого. Он тоже заглянул в пакет. Когда вместо анаши хотят всучить фуфел, то мешают нюхательный табак с высушенными и растертыми листьями дикой конопли, какая растет в любом овраге и по обочинам дорог. Такая смесь по запаху и виду слегка похожа на анашу, но разве что последний фрайер может принять ее за настоящий товар.

Лешка разом припомнил все странности, связанные с покупкой плана. Почему Воруй Нога не пришел сам и как узнал его Черный? По описанию? Нет, скорее всего, хромой показал его, Лешку, откуда-то издали, из подворотни какой-нибудь. А теперь, если что, он в стороне, знать не знает никакого Черного. И потом, другой бы из глотки вырвал полагающиеся ему комиссионные, а Черный вместо этого сам еще вино брал, хотя по делу-то угощение следовало выставлять ему, покупателю. И пришел Черный к «Ударнику» не в три часа, а чуть ли не в четыре. Спецом нервы трепал…

— Так он косяк забивал прямо отсюда, — пришел наконец в себя Лешка. И он рассказал, как все происходило.

— Понятно, — подытожил Матвей. — Он сверток подменил, Черный твой. У него за пазухой с одной стороны лежал хороший план, а с другой — мякина. Старый фокус… А ты, — повернулся он к Ремезу, — в следующий раз с такими вот олухами не связывайся. Ему грязь из-под ногтей шабить, а не план. Он, вишь, вмазал для храбрости…