Алексей Камышинцев - Начало осени

— Ты в чужое не впрягайся! — Лешка совсем озлился на Матвея. — Ты мне наливал? Наливал, змей?!

Неожиданно Матвей схватил его за грудки, дернул на себя и ткнул головой в подбородок. Лешка ударил его по рукам, вырвался.

— Убери костомахи! — Он и сам не сказал бы, как в кулаке у него оказался купленный утром нож.

Крак!

Но Матвей и не такими ручонками бывал хватан. Он не дернулся назад, только линялые зенки его чуть прищурились. Он знал, что не так-то просто ткнуть ножом человека, особенно если он смотрит тебе в глаза. Да каждый второй из их кодлы таскается с «сохой», но далеко не всякий пустит ее в ход.

— Ну, чего же ты? — В голосе Матвея вызов. — Вынул — режь.

Один из неписаных лагерных законов таков: без толку нож не показывать, а уж коли вынул — режь. Иначе самого прирежут.

Лешка напряженно глядел на своего врага. И хоть был сейчас зол до звона в ушах, но пырнуть не мог. Он услышал голос Ремеза:

— Так я и знал, что себе оставит…

Леха опустил руку с ножом. Матвей презрительно цыкнул слюной ему под ноги:

— Живи, мразь! В другом месте это тебе не прошло бы…

— Хватит вам собачиться. — Ремез встал меж ними. — Нашел с кем блатовать, с пацаненком, — упрекнул он Матвея. — А ты, Леха, куда хочешь план свой девай, а копейку гони.

— Может, возьмешь нож обратно? — неуверенно предложил Лешка.

— Могу и взять, только ведь денег-то у меня нету. Соображаешь? Нет уж, ты давай гони копейку.

Леха знал, что можно расторговать и фуфел. Накрутить его в баши и поехать в людное место подальше отсюда, чтоб на своих не нарваться. А после как можно дольше там не показываться. Конечно, тут двойной риск: и милиции надо опасаться, и тех, кому продавать станешь. Засекут — башку открутят. Но как вернуть деньги? И матери, и Ремезу за нож? Вот жизнь!

— Короче, — Ремез отлепился от стенки ларька, — три дня тебе должно хватить. Иначе сам знаешь…

Леха опустил голову.

Наступило то время суток, когда день переходит в сумерки: еще не стемнело, все как в легкой дымке. Так бывает только летом.

Лешка пришел в знакомый, безлюдный сейчас сквер, где каждый вечер, перед тем как пойти на танцы, собирается их компания. Но пока еще рано. Он увидел сидящего на лавочке Витьку Зыкина — шарового.

Шаровые — те, кто плотно сидят на игле. Это народ особый, они и вина пить не любят, и план курят редко. Им одно — ужалиться. Тощие, как эти… Не жрут ничего. Зыкин, похоже, в их шараге главный. Как-то он пригласил Леху в свою квартиру на пятый этаж. Хорошая однокомнатная квартира, только совсем пустая. На кухне, кроме газовой плиты, никакой мебели, а в комнате стоит лишь раскладушка с нечистым бельем да стул с мягкой спинкой. Вся обстановка. И то сказать — одна ампула червонец стоит.

На стуле — коробочка железная, в ней шприц и иголки. Витька достал из-под подушки тряпицу с завернутыми в нее ампулами, там же лежала и ватка. «Морфуша», — пояснил он и щелчком ловко сбил головку ампулы, Длинной иглой набрал в мутный шприц морфий. Сел на раскладушку, высоко закатал левый рукав рубашки и, перетянув руку выше локтя грязным вафельным полотенцем, велел Лехе держать концы. Лешка хотел посоветовать ему сменить иглу, как это делает сестра в поликлинике, но не успел.

На локтевом сгибе, где проходят вены, у Витьки чуть обозначены синие полоски. И еще там у него дыра, затянутая гнойной корочкой, видно, давно не заживает. В эту-то дыру Витька и сунул толстую, как гвоздь, иглу. Плавно нажал поршень и скомандовал Лехе: «Отпускай полотенце!» Догнав поршень до упора, он выдернул иглу и с блаженным видом откинулся к стенке.

— Хочешь кольнуться? — через несколько минут предложил он Лехе.

Но тот, взглянув на его бледную руку, всю в синих пятнах от старых гнойников, отказался. Да и чем бы он расплачивался?..

— Привет, Витек. — Леха подсел на лавочку рядом с шаровым. — Вмажешь?

— Не… — Зыкин вяло покачал головой. — Пей сам на сам.

Лешка со зла на себя, на всю свою житуху и попадуху, когда Ремез и Матвей ушли, купил в киоске газету, накрутил десяток башей. Масть пошла, и он за какой-нибудь час сумел втереть их трем таким же лопухам, как и он сам. Хрен с ними, если даже потом и прицепятся. Купил бутылку портвейна…

Все тем же ножом он сковырнул железную косыночку со стеклянной шейки. Покосился на Зыкина, но тот равнодушно глядел в сторону, его такими игрушками не удивишь. Лешка запрокинул голову и стал сосать из горлышка. Вытянул треть, остановился передохнуть, и в этот момент меж деревьями заметил Галку, а рядом с ней — курсанта военно-медицинского факультета, расположенного неподалеку. Они медленно шли по аллее к центру сквера. Галка что-то бойко говорила курсанту, вернее — курсантику, как сразу назвал его Лешка. Такой румяный, подтянутый, в сапожках… Вот сука! Галка, в смысле, сука. Лешке сразу пришло на память все нехорошее, что он слушал про нее от обитателей Сотого двора.

Витька поднялся, так же вяло кивнул и побрел куда-то. Леха сквозь ветви наблюдал, как Галка устраивается на скамейке возле курсанта, кокетливо расправляя юбку и при этом подымая ее слишком высоко вроде бы нечаянно. Курсантик достал сигарету, прикурил.

«Урки курят «Беломор», — не к месту вспомнилась Лехе Ремезова присказка. Он сунул недопитый пузырь в низкие кусты у бордюра, жесткие, как железные прутья, встал и направился к лавочке, где Галка продолжала болтать с курсантом. Не доходя двух шагов, небрежно позвал:

— Галя, на минуточку…

Но та только фыркнула, шепнула что-то курсанту, оба засмеялись. И Леха увидел себя их глазами: тощий, сутулый, уши торчат, в немодных старых джинсах, на плечах болтается нелепая курточка. На него, в который уже раз за сегодняшний день, накатила злость.

— Ты, курва, иди сюда! Я тебе на лбу букву «б» выколю! — Он не мигая смотрел на Галку.

У той с лица сползла улыбка, глаза стали жесткими.

— Не ори, сопля на двух ногах! Ишь, раскомандовался… Давно в морду не получал? Стасик, дай ему, — капризно попросила она курсанта.

Стасик, видно, не очень-то хотел ввязываться в драку с явно пьяным и в придачу еще психованным пацаном, да и сквер этот имел дурную репутацию. Но девушка просит…

— Ты, Стасик, лучше не впрягайся, — с издевкой посоветовал ему Леха и угрожающе добавил: — А то не в понятную попадешь…

Он шагнул к лавочке, Стасик встал ему навстречу. Но Лешка не обратил на него внимания, на рукаве его гимнастерки он разглядел всего одну нашивку — первый курс.

Он размахнулся, хотел дать Галке по роже, но Стасик толкнул его в грудь. Леха промахнулся и едва удержался на ногах.

— Ах ты… — Он выругался, рука сама нырнула в задний карман, куда он недавно положил нож.

Крак!

У Галки в глазах наконец-то появился испуг. Леху это подбодрило. И тут Стасик сделал большую ошибку. Сумерки, развязная деваха, запах вина от Лешки, скандал — все это сильно подействовало на него. Он повернулся к Лехе спиной и побежал по аллее к выходу из сквера, к трамвайной остановке. Леха рванул за ним.