Алексей Камышинцев - Начало осени

У одного ничего нет, зато он не должен продавцам и имеет некоторый кредит. Не велика надежда, а есть: вдруг Зинка поверит? Хотя она, стерва, отлично знает, кто из постоянных клиентов работает, а кто нет и, значит, долга отдать не сможет.

Другой гол как сокол, но рассчитывает — авось не обнесут по старой памяти. Он-то ведь не отказывал, наливал, когда деньжата водились. Не должны обнести…

Третий сам не знает на что, но надеется. И в долгах как в шелках, и продать давно уже нечего, и поднести не поднесут — надоел своим попрошайничеством, а все ж надеется. Вдруг приблудится какой чужак, не знающий, как с утра сунуться за вином. Или объявится загулявшая компания, которой станет лень бегать каждые десять минут в магазин. Вот тут он и пригодится. Судьба изменчива…

А уж чего только не приносят продавцам в заклад или на продажу! Часы ручные и настенные, поваренную книгу, фарфоровых собачек, босоножки, разрозненные столовые сервизы, импортный лифчик, шоферские права, обручальное кольцо, паспорта свои и чужие, брюки, банку половой краски, противозачаточные таблетки… Всего не перечислить!

Планерка гудит, невесело смеется, ругается, делится похмельными ощущениями и бдительно осматривается — не появится ли откуда-нибудь участковый!

— Нет, ребятишки, так и сдохнуть недолго! Думал, не встану…

— Пошел ты! Не брал я у тебя ничего.

— Не брал? А два кола помнишь? Ни хрена ты не помнишь!

— Утром под умывальником проснулся…

— Шевели башкой-то своей севрюжьей, дура! Сорок три и двадцать восемь…

— Я ж тебе, гаду, наливал!

— На винзаводе работал…

— И долго продержался?

— Неделю. Три дня устраивался, день пил, три дня увольнялся.

— Лаврик, завязывай пить, а то во второй ноге тромбофлебит заведется! Последнюю отрежут.

— Смотри, как бы у тебя промеж ног не завелся. Вот уж оттяпают…

— Мужики, похмелите! Вот, пиджак отдаю, ни разу не стиранный.

— Оно и видать, что ни разу. Иди с богом…

— Мужики, помираю…

У Кольки не было ни копейки, у Хари тоже. Они рассчитывали сесть на хвост какому-нибудь работяге, забежавшему на планерку похмелиться перед сменой. И точно, на углу топтался Юрик, сосед Хари, работающий на полиграфкомбинате. Приятели оттерли его в сторону.

…Юрик парень молодой, ему двадцать три года. Недавно он женился, откровенно сказать, сам не зная зачем. От скуки. На танцах малолетки одни, он уже устарел. Во дворе козла с мужиками забивать неохота. Работа у него хорошая, зарабатывает прилично — можно семьей обзаводиться. С Ольгой его познакомила жена дружка одного закадычного. Похоже, они заранее сговорились его захомутать. Ездили компанией в лес, на озера, всяко веселились.

Иногда Юрику кажется, что женился он по пьянке. По крайней мере, если раскрутить назад, он так не сделал бы, не сошелся с Ольгой. Вообще ни с кем не сошелся бы. Свобода дороже…

— Мы пустые. — Колька выразительно похлопал себя по карманам. — Выручай!

— У меня пятерик… — нерешительно ответил Юрик. — Баба сахар велела купить…

— Да сахар как раз на рупь и купишь, — уверил его Харя. — Девяносто копеек за кило. Куда твоей бабе больше-то?

У Юрика голова со вчерашнего трещала здорово, и идти в душный цех, где ему сегодня предстояло готовить машину к печати, он в таком состоянии не очень хотел.

— Да у меня у самого башка раскалывается, только ведь Ольга за пятерик глаза мне выдерет, — все еще мялся он… — Я хотел красненькую на двоих с кем-нибудь сообразить, обеденный кол потратить.

— Скажешь, за профсоюз заплатил…

— Да брал я у ней на профсоюз, за три месяца.

— Или за общество охраны природы. — Харя продолжал выискивать причины возможной траты денег. — Там одна марка — полтинник… Мастеру подарок на день рождения…

— Это я ей уже говорил…

— Тогда можно залепить, что у товарища сын родился.

Но Юрик только рукой махнул:

— Я об детях вообще молчу… Лучше сказать, что бригадиру квартиру дали, вот на новоселье и скинулись. Ладно, на четыре рубля можно рассчитывать.

— Вот и добро, пару флаконов возьмем, — подвел черту Мишка. — Сегодня Зинка стоит?

— Она, — подтвердил Колька. — Я ей сорок копеек должен.

— Сам схожу… Сейчас откроют.

В стеклянных дверях замаячил белый халат. Планерка сдержанно заволновалась, качнулась в сторону гастронома. От нее отделились — не всем же идти — несколько человек. Продавцы их знали как постоянных клиентов и отпусками из-под полы вино, с наценкой. Торговать вином полагалось в строго указанные часы, но им по знакомству или так, «по роже», торговали с открытия до закрытия и даже позже.

Вскоре Мишка показался в дверях, свернул за угол. Колька и Юрик поспешили за ним. В маленьком дворике шустрая старушка дала им стакан и кусок черного хлеба. Тут же поправляла здоровье другая компания из четырех человек. Старушка имела неплохой приварок к пенсии от пустых бутылок, оставляемых ей клиентами.

Харя вытащил из-за пазухи два шафрана.

Шафран — так называют бухарики яблочное крепкое. Одна бутылка стоит рубль шестьдесят, из-под прилавка — два рубля. Правда, вино это не яблочное, а плодово-ягодное, то есть изготовлено неизвестно из чего. Не такое уж оно и крепкое — прежде на этикетке без затей было приставлено: этилового спирта — семнадцать процентов. Теперь можно прочесть: крепость — семнадцать «об». Что такое «об», не умеет разъяснить даже знатный алкоголик района Серега Ацетон, получивший свое прозвище за выработанную долгими годами пьянства способность похмелиться любым суррогатом, в том числе и ацетоном. На вкус яблочное вино тошнотно-приторное и сильно отдает валерьянкой. Ольга, жена Юрика, называет шафран кошачьей мочой…

Колька зубами срывал железную косыночку с одной бутылки, Юрик — с другой, Харя держал стакан и хлеб. Пробки не поддавались.

— Вот, стали без язычков пробки делать, — заметил Харя, глядя на мучения друзей, — а почему? Пока ты с ней возишься, милиция и подъедет! — И сам посмеялся дежурной шутке.

— Не каркай, — проворчал Колька, выплевывая изжеванную жестянку.

— Выйди нечистая сила, останься чистый спирт! — Юрик левой рукой перекрестил стакан, выпил мелкими глотками.

— Как пошла? — участливо — угощает все ж таки — спросил у него Колька.

— Нормально… — Юрик отломил корочку, пожевал.

Колька с Мишкой докончили первую, занюхали.

— Наливай, — распорядился Юрик, — мне в цех пора. Мастер разорется.

— Я все удивляюсь, — Колька протянул Харе вторую бутылку, — как вы через такой заборище, что вокруг вашего комбината поставлен, в магазин бегаете?

— С похмелья не умираем, — заверил его Юрик и выцедил вторую порцию. — Было бы желание, а дыра в заборе всегда найдется. Ну, я побег, бывайте…