Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

– Я поеду за шесть тысяч.

– Может быть, за четыре? – неуверенно пробормотал он. – Я спас вашу жизнь. Неужели вы еще не поняли?

– Не понял.

– Аванс будет ждать в условленном месте. Я сейчас все объясню. Это в двух шагах от вашего дома.

Он принялся рассказывать, где я должен забрать груз и куда его должен завтра доставить. Слово «Вискули» казалось знакомым. Я слушал Теляка, все больше убеждаясь в его безумии.

– Старайтесь ехать самой длинной дорогой. Посмотрите по карте. Чем больше непредсказуемых действий вы будете совершать, тем безопаснее будет ваша поездка. Предлагаю поверить мне на слово. Плохих учителей не бывает, бывают плохие ученики. Обмануть смерть – это обмануть самого себя. Вы этому скоро научитесь. Мои люди не случайно остановили выбор на вас.

– Я связался с вами только потому, что хотел бы разобраться с этими вашими людьми, – сказал я. – А на шантаж мне плевать.

– Вы знаете далеко не все, молодой человек, – подытожил Теляк зловещим голосом. – И дай бог вам этого никогда не узнать. Ладно. Езжайте. Я буду звонить с инструкциями. Держите телефон в доступном месте, пожалуйста. Не пренебрегайте моими советами. В конце концов, я старше вас на тридцать лет.

Мне нужно было сказать нечто правдоподобное Илане. Я прошел в спальню и, к своей радости, обнаружил, что она спит. Я вырвал страницу из блокнота и написал, что срочно должен поехать в Брест. Что там будет проездом мой друг детства, живущий ныне в Португалии. Что другого шанса повидаться у нас не будет. Что завтра во второй половине дня я планирую воссоединиться с семьей. Для правдоподобности добавил, что надеюсь на ее гостеприимство, если вдруг мне придется привезти своего товарища на пару дней к нам. Пообещал поддерживать с ней мобильную связь. Бросил в рюкзак зарядник от телефона, несессер, запасную майку, порезал полбуханки черного нарочанского хлеба и шмат сала. Положил в карман перочинный нож, головку чеснока. Я привык к белорусскому стилю жизни.

Место, где Теляк предложил мне забрать контрабанду, заслуживает отдельного описания. Я должен был доехать до мусорных баков за школой, повернуть направо в лес и там за каким-то металлическим забором взять сумку с грузом и предоплатой.

В лесу было убийственно темно. Чаща мерцала иллюзорными мириадами зеленых глаз. Я выбрался на поляну и двинулся дальше. Справа располагалось чье-то картофельное поле, фары высветили шелестящий целлофан теплиц. Когда я доехал до огороженного участка поля и открыл дверь машины, то обнаружил, что сегодня полнолуние. Луна освещала огромную, с футбольное поле, площадку, предназначенную, видно, для какого-то строительства. Казалось, ночной лес в любой момент может выстрелить. В радиоприемнике голос по-литовски бубнил непонятные заклинания, из которых я понимал лишь слово saule (солнце) и jezus. Два человека по очереди повторяли один и тот же текст, находясь, похоже, в состоянии транса. Их перекличка чем-то походила на спор, в котором мнения собеседников совпадали до буквы. Мужчина говорил одно, и женщина отвечала ему другое. И не было этому ни конца, ни края. Я переключил приемник на музыку, сделал погромче и направился к железным воротам, приоткрытым без особого гостеприимства.

То, что открылось моему взору, было еще более странно. Посередине абсолютно пустого, лишенного даже травяного покрова поля стоял деревянный туалет «типа сортир». Дверь его поскрипывала от ветра. Я подумал, что, если сейчас кто-нибудь выйдет оттуда, упаду в обморок. Шагнул вперед, нагнулся. У забора, сразу за воротами, действительно стояла пузатая сумка из кожзаменителя – такие были в моде на излете советской власти. Мягкий блестящий материал коричневого цвета выдавал в ней нечто дамское, другое дело, что для дамы сумка была слишком громоздкой. Я торопливо подхватил ее, почувствовав внушительный вес содержимого. Вернулся в машину, поставил багаж на заднее сиденье.

Очередная параноидальная мысль пришла ко мне. Выходя, я оставил дверь автомобиля открытой: за время моего отсутствия кто-то мог залезть в машину и спрятаться сзади. Я развернулся и вдавил педаль газа до предела. Выскочил на дорожку, ведущую к вертолетной площадке, испугав влюбленную парочку, возвращавшуюся с танцев. Я видел, как они шарахнулись в сторону от моей визжащей тормозами «Вестфалии» и гневно замахали руками вдогонку.

Я выскочил на трассу и двинулся в сторону Минска. В приемнике протяжно пела на народный лад какая-то славянская девка. Ее сочный, молодой голос убаюкивал.

Я подумал, что выпадение тумана было бы мне приятно. Видимость понижается, но красота окружающего мира важнее видимости. В конце концов, я никуда не торопился.

В девушке чувствовалось духовное здоровье, любовь к пению и родной земле, какой бы она ни была: белорусской или украинской. Было что-то чудесное в этой песне, хотя до этого я ее никогда не слышал. Смысла я почти не понимал, но догадывался, что она о любви.

Вспышка справа озарила зеркальце дальнего вида. Все-таки в машину кто-то залез, похолодел я. Или что-то загорелось в моторе? Или опять стреляют? К новой вспышке я отнесся внимательнее. В районе Занарочи кто-то баловался фейерверками. Чуть ли не на обочине дороги. Ужас вновь вернулся ко мне и стих только вместе с рассветом.

Я катился по Брестскому шоссе до Кобрина, где вырулил на местную дорогу. Позавтракал в деревне Ежики Жабинского района у поклонного креста. Злые духи меня оставили, поездка получилась спокойной. Единственное, что я запомнил, – гигантское изображение зубра на въезде в Брестскую область. А так дорога как дорога. Леса, поля, стога, радуги в небесах. В глубине души я был благодарен Теляку за эту поездку. Супруге позвонил ранним утром, сказал, что скоро буду на месте. Илана восприняла мой отъезд беззлобно, разве что удивилась. Я решил по возвращении рассказать ей правду. В конце концов, нормальная работа. Курьер. Мало ли какие причуды бывают у богатых? Перевозят же пушечные ядра из музея в музей… Или что там у него? Теляк убедительно попросил меня посылку не разворачивать, чтоб не портить фирменной упаковки.

– Рано или поздно вы все, Сергей Юрьевич, узнаете. Кстати, деньги я плачу в том числе и за конфиденциальность перевозки.

Он звонил сегодня утром, довольно толково объяснял, что и как я в этой командировке должен сделать. Он мог очень внятно излагать мысли. Шоссе в городе переходило в улицу Чкалова, улица Чкалова вела в центр. Я припарковался около красного кирпичного магазина у подножья холма, на котором возвышалась белоснежная русская церковь.