Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

В городе играли свадьбы. На сравнительно маленькой площади с уютным островком сквера посередине было припарковано как минимум три свадебных кортежа. Женихов оказалось меньше, чем невест (если судить по одежде). Девушки в белых шелестящих платьях радовали взор, но на мои приветственные улыбки не откликались.

Город возник после того, как его основатель, князь Волынский, Владимир Василькович, открыл Писание на первом попавшемся месте и прочел пророчество Исаии. И тогда послал он умного мужа по имени Алекса вверх по реке Лосне, чтоб тот нашел место для нового города. Алекса место нашел. Князь тогда тоже приехал сюда и место, найденное Алексой, полюбил. Расчистил его, вырубил лес, поставил там город и назвал его Каменец, потому что «была земля камениста». Галицко-Волынская летопись считает, что произошло это между 1276 и 1288 годами. Давно.

Городскую башню осаждали язычники-ятвяги, крестоносцы, татары, москали, ляхи, шведы. Случались эпизоды междоусобицы. И все-таки башня сохранилась в первозданном виде до сегодняшних дней, явив собой символ собственной нерушимости – и тленности всех государств, возникающих на этой благословенной территории. Здесь хозяйствовали легендарные Ягайло, Витовт, Радзивиллы. Через Каменец проходила важная дорога из Короны на Гродно, Вильно и далее на восток. Здесь бывали послы из Европы, Новгорода и Пскова. О дороге писали историки и путешественники. Все восхищались неприступностью Белой Вежи. Белой ее назвали потому, что когда-то она была выбелена, хотя сейчас следов от этого почти не осталось. С Беларусью произошла почти такая же история.

Я приближался к насыпной горе с Каменным столпом, мои руки были холодны, сердце хохотало. Человека, с которым я должен был встретиться, звали чудно: Эдуард Иванович Гонитель.

Подошел к башне. Она была окружена зацементированным рвом без воды. По дну рва бегали друг за другом молодожены, исполняя неизвестный мне обряд. Вход тоже находился внизу, и мне пришлось спуститься в ров по большим ступеням из речного булыжника. Одна из невест с визгом упала ко мне в объятья – я чуть не выронил сумку. На меня пахнуло ароматом дешевых сладких духов, напоминающих о школьной юности, но воспоминание это было вялым и безрадостным. Я подхватил девушку, не дав ей упасть, пока она испуганно лепетала извинения.

– Поздравляю вас. И даже немного завидую вашему мужу, – пробормотал я в тот момент, когда увидел мужика, вставшего в низеньком дверном проеме музея.

Чем-то он походил на Теляка. Жидкой бородкой, глазами и габаритами. В нем можно было признать брата Федора Николаевича, но, учитывая, что распоряжений о личных беседах не было, я решил не спрашивать.

– Гонитель? Эдуард Иванович?

– Гоните́ль, – привычно поправил он меня и предложил пройти в музей. – Хорошие у нас девушки? Нравятся? Это можно устроить. Зачем билет-то покупали, Сережа? Я бы вам и так все показал. Хотите примерить на себя рыцарские доспехи? Копия… Местные умельцы выковали. Но шлем настоящий. Быть может, в нем воевал сам Витовт…

Я передал Гонителю сверток в фиолетовой упаковочной бумаге, тщательно обмотанный скотчем.

– Это от Федора Николаевича. Расписки не надо. Он сказал, что доверяет вам как себе. Давайте я пока похожу по музею.

Гонитель подхватил сверток и растворился за какими-то строительными лесами и перегородками. Я пошел по винтовой лестнице, изучая экспозицию. Здесь было много копий древних карт, зарисовок башни в разные исторические периоды. Большая картина маслом рассказывала о приеме Ягайло и Витовтом посла папы римского. Хоругви, красные белорусские кресты с двумя перекладинами, рыцарские доспехи, домашняя утварь. Все это было таинственно и мило; непонятно было только, к какому народу относилось и к чьей истории я сейчас приложился. К прусской? Литовской? Польской? Это ощущение недосказанности всегда появлялось у меня при чтении исторических книг. В стране существовали старинные замки, но я не знал, какой национальности были все эти Миндовги, Гедимины и Явнуты.

Я спустился в подвал переговорить на эту тему с господином Гонителем, но его, к сожалению, на месте не оказалось. Какая-то остроносенькая девушка в круглых очках поджидала меня с корзиной мелких белесых яблочек.

– У нас вчера был ураган, – сказала она виновато и протянула мне корзину нетвердой рукой. – Сначала дождь и ветер. Три минуты. Передышка на полчаса. И потом град, град, град! Видели, как переломало деревья? Ужас! Конец света!

– Как-то не обратил внимания. Это что, подарок? От благодарных жителей?

– Нет, это Эдуард Иванович просил передать. У него вчера все яблоки побило. Весь сад. Это белый налив. Такой сорт яблок. Понимаете, из него ни компота не сварить, ни варенья. Их только так едят…

– Вам их девать некуда? Мне очень нравится ваша искренность. – Я погладил ее по голове без лишней, надеюсь, фамильярности. – Я отвезу ваш налив своим детям. И они нальются силой и здоровьем…

Она продолжала неподвижно стоять, размышляя о сказанном.

– Съедят, да? Я от чистого сердца. И Эдуард Иванович тоже. Вы поешьте. Они вкусные очень. Мы всем коллективом кушаем. Нам нравится.

– Вы действительно боитесь конца света? – спросил я самым дружелюбным тоном. – Сейчас так много пишут об этом, показывают по телевизору. Думаю, это все вранье.

Я вышел на площадь, походил немного возле деревянных «дедов», выставленных у Вежи для связи веков. Сумка с «булыжником» – в одной руке. Корзина с яблоками – в другой. Я ухмыльнулся и побрел в сторону автомобиля. Первая часть миссии была завершена. Второй камень я был должен доставить в Беловежскую Пущу.

Вскоре я узнал, что такое буря в этих краях. Небо потемнело за считаные минуты, поля пришли в движение, переливались желтыми волнами, над головой закачались вековые дубы. Я ехал по проселкам до городка со смешным названием Каменюки. Смотрел, как аисты укрываются в гнездах, как готовятся к приближающейся грозе кони и козы, оставшиеся на привязи. Их было жалко. Они вздрагивали, но спастись от ливня не могли. Дождь ударил сразу со всех сторон, обрушился водопадом, ошеломил. Продолжительный ливень вперемежку с градом. Белый, парящий. Помню ощущение опустившейся пелены. Температура воздуха понизилась в два раза, чему нельзя было не обрадоваться: жара последних недель достала всех. Сидя в машине, я этих перепадов не чувствовал. Температура окружающей среды высвечивалась на передней панели авто. Глянул на часы. 11:09. Мне что-то это напомнило. Шум дождя и града нарастал, машину бешено трясло на ухабах. Вскоре передо мной выросли громады хлебоуборочных комбайнов. Они двигались медленно, как доисторические мамонты; объехать в таком дожде их было невозможно. Я не понимал, что происходит на встречке. Мгла, белая тьма. В таком режиме мы добрались до Дмитровичей, пока драндулеты не свернули на боковую дорогу. Я жевал яблоки господина Гонителя; многие из них оказались червивыми.