Вадим Месяц - Искушение архангела Гройса

– Позавчера он пришел пьяным, – сказал парень, которого я принял за бригадира. – Он всегда был пьяным. И сегодня тоже.

– Как это произошло?

Бригадир посмотрел на меня с деланым удивлением.

– Да какая разница? Копал, напоролся. Старая, ржавая мина-лягушка. Их здесь еще много. Он же один был. Когда мы подошли, он лежал прямо на яме. Перевернули его – кишки наружу.

Он одернул простыню, которой был накрыт друг моей юности. Весельчак, гитарист, знаток фламенко, страстный журналюга, инструктор по альпинизму. Торс его был плотно перебинтован, но и через несколько слоев марли в двух местах просочилась кровь, которая при слабом освещении казалась черной. Лицом он был темен: выгоревшая стрижка ежиком придавала лицу Сереги характер негатива. Выглядел намного старше своих лет, хотя мы были ровесниками. То ли такая фактура лица, то ли преждевременное старение от алкоголизма.

– Вы подтверждаете, что это Чернояров Сергей Володарович? – спросил медик. – Распишитесь вот здесь. Номер своего паспорта помните? – Он снял с руки Черноярыча бессмысленный манжет для измерения давления.

Я кивнул и машинально написал в строчку несколько случайных цифр, но врач не стал проверять написанное.

– Похоронил? – спросил меня Гарри, стоявший у машины прямо на выходе из барака. – Считай, что он прикрыл тебя грудью, отвел беду. Бомба два раза в одно место не падает. Как и метеорит.

Я промолчал, забрался на свое сиденье, даже не спрашивая о дальнейших планах. Вечерело. На западе по небу размазалась розовая клякса разорванных облаков. Под рубаху залетел совсем не летний ветерок и заставил поежиться.

– Ребята, я знал, что вы талантливые люди. – Федор Николаевич начал вещание в самой официальной манере. – Вы замечательно проявили себя вчера во время раскопок, показали хорошие результаты. Уверен, останься мы здесь еще на пару недель, мы вывезли бы отсюда под сотню килограмм брагинского палассита. А он вещь хорошая – в чем-то не хуже валюты. Однако для успеха нашего предприятия нужно иное вещество. Мы ищем здесь несколько другой метеорит.

– Квинтэссенция, – пошутил я, вспомнив разговор с паном Блажеком. – Пятый элемент. Вещество рая.

– Это такое кино с рыжей бабой, – сказал Мишка, и я погладил его по голове. – Я образованный человек. Кинозритель!

Магистр нашего ордена продолжал вещать, стремясь как можно больше затемнить смысл происходящего. Это было необычно: он никогда не делал столь многословных предуведомлений. Главной информацией, которую можно было извлечь из его речуги, было то, что камни, которые мы таскали с места на место по всей стране, в действительности были метеоритами. Когда-то существовала планета, которую они все вместе составляли. Это небесное тело разлетелось от взрыва, и осколки его начали путешествие по Вселенной, чтобы однажды обрести покой в грунте иных планет. Однажды они должны сложиться в слова, от которых зависит наше будущее и прошлое, поскольку сама планета была сутью некоторой главенствующей фразы.

– Надо учиться языку безмолвия, – заключил он. – В мире действует «мировое слово» – мы должны способствовать его освобождению.

– А вы сейчас говорите на языке безмолвия? – спросил Мишка.

Теляк злобно хмыкнул:

– Возможно, моя речь туманна. Я не исключаю, что некоторые из вас знают больше, чем я. Однако я должен дать вам инструкции.

Он закончил и нажал на газ. Машина взвыла и затарахтела, подпрыгивая, как разбойничья карета, по пыльному проселку. Замелькали чахлые ельники, в которых, казалось, прячутся до сих пор нацистские преступники. Смерть Черноярова случилась так же внезапно, как и его появление – ни о том, ни о другом я еще не успел подумать. Мишка с заднего сиденья завел новый, слегка озадачивающий разговор:

– А я сегодня видел двухметрового дождевого червя, – гордо сказал он. – В канаве у дома Сероштановых. Я его даже сфотографировал.

– Ты известный натуралист, – согласился Гарри. – Он тебя не укусил?

– Дождевые черви не кусаются, – обиделся Гройс.

– Ну, Мишенька, разные черви бывают… – включился в разговор Теляк. – Наверняка должны быть и опасные виды…

– Он был толстый или тонкий? – Мне тоже нужно было вставить лыко в строку.

– Тонкий, – с вызовом сказал Мишаня. – Когда я его потрогал палкой, он сократил длину на метр.

– А ты бы его еще раз потрогал, – сказал Гарри, – и он поместился бы в спичечную коробочку. В этом есть нечто сексуальное. Или наоборот…

– Вы не понимаете, – сказал Мишка менторским тоном, – я говорю о жертвах радиации, о физиологических отклонениях, порожденных чернобыльским взрывом.

Гарри заржал совсем в открытую:

– Тоже мне, жертву нашел! Червяк, он и есть червяк. Вон, в «Макдоналдсе» бутерброды из червей делают. И хоть бы что! Главная жертва взрывной волны – наш мозг. Тебе он, братан, отказал в первую очередь!

Теляк выключил радио и притормозил у валуна с названием бывшего населенного пункта, написанным белой краской. Он выбросил окурок в окно и сказал тоном, не терпящим возражений:

– Здесь опасно. Слышите, сосредоточьтесь. Когда возьметесь за работу, нужно будет выставить посты. Оружие у меня есть.

– Тьфу, – присвистнул Грауберман. – Уже ночь почти – а он «за работу». Баиньки пора, Федор Николаевич. Побойтесь бога.

– Его-то я и побаиваюсь, – ответил Теляк без тени шутки и вновь закурил.

Мы отъехали от дома уже километров на двадцать в сторону Припяти. Деревни, попадающиеся на пути, были давно мертвы. Теляк в них даже не притормаживал. Несколько покосившихся хат, приобретших старческую полупрозрачность, бетонные основания магазинов и клубов, однотипные памятники павшим. Если что-то могло здесь испугать, так это встреча с человеком. Теляк ориентировался по навигатору: кто-то вбил ему необходимые координаты, и сейчас он пытался максимально приблизиться к цели, используя немногочисленные дороги и тропы. Мы въехали в густой лес, отдающий почти тропической сыростью, полный птичьих звуков. Здесь по-прежнему было светло, будто солнце застыло на линии горизонта за лиственным массивом и было намерено стоять над нами до завершения задания. Обманчивое ощущение. Вот-вот должно было стемнеть, что в условиях зоны отчуждения представлялось крайне неуютным. В смешанном лесу по мху широко рассыпалось цветение чабреца, вереск еще не появился. Когда-то здесь прошел ледник, и по всему лесу были разбросаны покрытые мхом обломки скал размером с дом, что придавало зрелищу еще более фантастический характер. Подлеска почти не было, и Федор лавировал между редко поставленными деревьями и камнями довольно умело. Мы направлялись к кладбищу (как я сразу не догадался?) – к лесному кладбищу, ожидавшему полного растворения в природном ландшафте. Надгробия появились внезапно, буквально выросли из-под земли.