Томас Кенэлли - Дочери Марса

— Вы, случаем, не знали такого капитана, Хойла? — спросила Наоми, не выпуская руки Фрейд.

По глазам Шоу было видно, что он прикидывает, какое отношение она имеет к капитану Хойлу.

— Нет-нет, мы с ним не родственники. Просто знакомые. Всего разок прокатились к пирамидам.

— Капитан Хойл погиб в самый первый день, — сказал Шоу. — Сразу после высадки.

— Дело в том, что перед отъездом он оставил мне свои часы. Я никак не могла понять, что это должно означать. Мы были с ним едва знакомы. И носить при себе эти часы было как-то… в общем, эти часы не давали мне покоя.

Говоря это, она поглаживала запястье Фрейд.

Лицо Шоу посерьезнело. Серьезность не очень-то ему шла.

— Это была мгновенная смерть, — клянусь вам. — В тот день многие погибли мгновенной смертью.

Всю дорогу до Мудроса они пели. Полевые цветы, близость Эгейского моря, Фракии — все это настраивало на благодушный лад. Даже Фрейд. Ну, а священная грязь, серная вонь — это навеки вошло в комический репертуар прошлого. На последнем перед госпиталем спуске Салли издалека увидела у самого ограждения разбиравших еду — свой горький хлеб — солдат.

С утра в понедельник явился полковник в сопровождении старшей сестры. Они забрали Фрейд прямо из-за стола в столовой. Полковник объяснил, что хочет «побеседовать» с ней у себя в кабинете. Наоми, решив, что приглашение относится и к ней, тоже поднялась. Но старшая сестра со строго дозированным презрением довела до сведения «младшей медсестры Дьюренс», что та может спокойно сидеть дальше. Салли заподозрила, что эта парочка — полковник и старшая — тащит Фрейд на свою территорию, чтобы еще раз поизмываться над ней.

Когда Фрейд к одиннадцати утра вернулась в столовую с непроницаемым лицом и совершенно сухими глазами, видели ее только немногие, кто еще оставался там. К тому времени Салли уже ушла — из-за полной непредсказуемости графика ее отправили на дневное дежурство. Таким образом о своем предстоящем переводе в Александрию Фрейд имела возможность сообщить лишь очень немногим. Но ведь еще должен быть суд, возразила одна из медсестер. Фрейд сначала поморщилась, потом лицо ее исказилось гневом.

— Никакого суда не будет, — отрезала она. — Тут они все заодно. Мне сказали, что этого мальчишку просто подговорили другие солдаты. И его — вы будете смеяться — отправили на Галлиполи. Ну, а от меня решили отделаться переводом в Александрию. Санитары снова будут вести себя по-старому, этого монстра, а заодно и меня перекинут в другое место.

С отсутствующим видом Фрейд замолчала. Было видно, что такая несправедливость ее угнетает.

— Даже если мы победим на Галлиполи, солдаты как были зверьем, так и останутся. И глупость как была, так и останется.

Новость ошарашила и всех остальных. Они сокрушенно качали головами, однако хоть их гнев и был силен, но при этом слишком разбросан, рассредоточен, чтобы его приняли во внимание. Когда Наоми предложила обойти отделения, Фрейд сказала, что вход ей туда воспрещен. «Могу себе представить, — сказала она, — как этот скот своими мерзкими лапами будет вытаскивать раненых из ущелий, прикасаться к ним».

В итоге все вылилось в череду бесполезных жестов и пустых фраз — вроде того, что Онора напомнила Карле Фрейд не забыть прихватить свой плед — на носу зимний сезон, а в Александрии выдаются и прохладные дни. Но и Онора, и все остальные отлично понимали, что климату не изменить положения, в каком оказалась Фрейд. Наоми и еще несколько сестер помогли ей упаковать вещи. Подали и нетерпеливо вибрирующий двигателем грузовик, чтобы отвезти Фрейд. Все еще нетвердо державшуюся на ногах Карлу усадили в кабину. Наоми с коллегами с трудом втиснули кофр и картонку Фрейд в кузов.

И тут Наоми кое-что вспомнила.

— Ведь и Митчи тоже в Александрии, — выкрикнула она.

Но грузовик уже разворачивался, и Наоми так и не поняла, услышала ее Фрейд или нет.

Однако тот день вообще оказался днем отъездов и переводов. На место Фрейд в послеоперационное отделение была назначена Неттис. В той хибаре находились бормочущие и стонущие раненые с ампутированными конечностями и другие выжившие после операции из недавно прибывших. Старшая сестра с двумя санитарами на флангах явилась в отделение и объявила Неттис, что до полного излечения от своей мании она будет находиться в «учреждении для отдыха». Одной из ее подружек, добавила старшая, будет поручено упаковать все необходимые вещи и доставить их ей.

«Отделение для отдыхающих» — эвфемизм для сумасшедшего дома, который находился ниже Головы Турка. Неттис наотрез отказалась туда ехать, но, по словам медсестер, ей дали понять, что в случае неповиновения санитары тут же наденут на нее смирительную рубашку, и ей так или иначе придется подчиниться. Все необходимые бумаги уже подписаны, так что…

— И сдайте ваш передник, — велела старшая сестра.

Бедняжке Неттис не оставалось иного выхода, как подчиниться.

Ее уход — в отличие от отъезда Карлы Фрейд — не вызвал ажиотажа у коллег-медсестер. Проводить Неттис вышли лишь несколько девушек. Сестры Дьюренс в тот момент отсыпались. О случившемся узнали лишь после подъема дежурной смены, заступавшей в ночь. Салли охватило безысходное отчаяние, когда она поняла, что начальство выстроило собственный мир со своими изуверскими правилами и предписаниями. Осознание этого заставляло других медсестер ощутить полнейшее бесправие перед лицом перспективы загреметь на Голову Турка. Прерогативы местных властей, судя по всему, были куда шире, чем в куда более привычном мире за пределами этого острова, от которого они были отрезаны.

Узнав об этом, Салли буквально кипела от возмущения. Наоми и того хуже — она едва не взорвалась от гнева, удивительно, что форменное платье не разошлось на ней по швам. Весь вечер Салли не спускала глаз с сестры в полумраке хирургического отделения. И продолжала молча смотреть на нее и когда они ужинали в половине десятого, и когда обедали в три часа утра. Салли с Наоми и словом не перебросились. Перевод Фрейд и арест Неттис, как считали сестры Дьюренс, произошли неспроста и связаны между собой. Оба события были настолько непонятны и значительны, что любые попытки их обсуждения казались неуместными и бессмысленными.

— Завтра надо сходить к палатному врачу, — предложила Наоми. — Пойдешь со мной?

— Пойду. Но зачем?

— Взглянуть на его отчет по Фрейд.

В глазах Наоми читалась непоколебимая решимость.

— С какой стати ему показывать нам этот отчет?

— Он понимает, что рано или поздно отчет придется кому-то предъявить. После этого его можно предъявить кому-нибудь из начальства. Вот мы и станем чем-то вроде связующего звена между палатным врачом и начальством.