Сергей Поляков - Золотинка

— Вьюга, Вьюга, — ласково приговаривал пацан, — возьми хлеб. Кобыла признала по запаху и силуэту мальчишку, который ее кормил и чистил стойло. Теплые, бархатные губы сомкнулись на куске хлеба. Вместо уздечки пацан просунул в рот кобыле веревку.

Он снял путы и повел лошадь к высокой кочке. С нее он хотел взобраться на коня, кобыла упиралась и мотала головой. Она желала пастись, и не хотела возить ночью наездника-угонщика.

Подскакав к месту сбора, Сергей увидел, что управился с угоном одним из первых. Женька и Сашок приехали раньше.

«Для главаря Сашок расстарался», — понял мальчик. Подъехали остальные конники.

— Уркаганы, гоняем до полуночи, — распорядился Ленька, — кто отстанет, потеряет остальных, не дрейфьте. Приезжайте на опушку и отпускайте лошадь. Она сама вернется к табуну.

Гарцевали по лесным тропинкам и стежкам до ночи. Вместе с Сережкой на опушку прискакали Витька Выборнов и Андрей Сидорин.

Они отпустили животных и отправились домой.

Дед Анапа потоптался у порога, вытирая подошвы сапог!

— Доброго здоровьичка Федя, Нина, сынишка!

— Проходи, садись, Николай Васильевич, — пригласил отец. Он отложил в сторону неизменную «Правду» и придвинул табурет.

— Сегодня — выходной, Федя, давай перекинемся в картишки, я и бутылочку сообразил для такого случая.

Васильич водрузил на стол бутылку портвейна, его и прозвали Анапа, потому что он употреблял вино только Анапу, отец подошел к умывальнику сполоснуть руки. Мама, хлопотавшая у печи, почистила и нарезала малосольную, весеннюю селедку, поставила перед мужчинами сковороду жаренной на сале румяной картошки.

Сережке захотелось поесть картошки с селедкой, он подошел к матери и шепнул ей на ухо. Она взяла тарелку и положила в нее картофель, селедку, два кусочка хлеба, и подала сыну, Сергей присел в сторонке на топчан. К столу нельзя подходить, если взрослые выпивают или играют в карты. Мужчины выпили по полстакана вина, закусили и зашлепали картами по столешнице, играли в буру «под интерес», по копейке.

На улице моросил мелкий докучливый дождь-сеянец. Идти некуда, оставалось сидеть дома и коротать вечер в семье. Отец поднялся из-за стола.

— Васильич, я покормлю свиней, задам сена корове, подкину зерна курицам и вернусь, попей чайку.

Дед Анапа налил в кружку чаю, размешал ложкой сахар. В отличие от других фронтовиков, имевших целые колодки наград, на выходном пиджаке деда скромно прилепилась медаль «За победу над Германией», иных наград он не имел.

— Как закончил третий класс, Серега, — спросил он мальчугана, налил чаю в блюдце и с шумом прихлебнул.

— На «отлично» с Похвальной грамотой.

— Молодцом! — одобрил старик успехи школьника.

Поколебавшись, мальчик отважился спросить:

— Почему у тебя одна награда, дедушка? Ты воевал, громил фрицев, не трусил, не дезертировал.

Дед Анапа отставил пустое блюдце на стол.

— Я, Серега, живого немецкого солдата в глаза не видел.

На пленных Гансов насмотрелся вдоволь, солдата с оружием в руках встречать не пришлось.

— Как так получилось, — недоумевающе спросил мальчик.

— После мобилизации я попал в запасной полк — резерв Главного Командования. Нас обучить толком не успели, немец подступил к Москве. Нас погрузили в эшелоны и отправили на фронт, даже винтовки не дали, обещали вооружить на передовой. До линии фронта оставалось километров сто, когда на поезд посыпались бомбы, юнкерсы-бомбардировщики разгромили эшелон и сожгли. Штурмовики косили разбегавшихся солдат толпами. Фашисты убивали нас безнаказанно, в небе ни одного нашего самолета.

Меня сильно контузило и ранило в руку. Три месяца не говорил, только мычал и жестикулировал. Потом госпиталь, операция, санитарный эшелон: эвакуация в тыл для дальнейшего лечения. За пять месяцев подлатали в госпиталях — и снова фронт. Паулюс штурмовал Сталинград, наши солдаты не отступали. «За Волгой для нас земли нет!» — говорили они.

При переправе через реку нашей барже повезло, немецкие батареи нас не потопили. Высадились мы на берег и нырнули в окопы. Сидим в блиндаже, стены сотрясаются, земля ходуном ходит, носа не высунешь. С бомбардировщиков дождем сыпятся бомбы, орудия всех калибров и реактивные минометы-ванюша каждый метр земли вздымают и переворачивают.

Под утро контратака. Артподготовка была жиденькой. Появилась пехота-матушка и двинулась вперед. Немного я прошел. Немецкий пулеметчик сходу срезал трех солдат из нашего отделения. Двоих насмерть, мне прострелили плечо и грудь, пуля застряла в легких. Как меня сумела вытащить девчонка-санинструктор, как перевезли через Волгу, как погрузили в санитарный поезд, не помню.

Очнулся на Урале, в эвакогоспитале, опять операции, эвакуация, лечение, запасной полк.

— Дедушка, значит ты по госпиталям валялся и не воевал?

— Ты не герой, Васильич, — разочарованно заключил мальчик, — лежать в госпиталях и больницах не подвиг.

— Я не герой, Серега, уж так сложилась моя фронтовая судьба, — согласился с ним дед, — ты расскажи мне о героях.

Сережка за время занятий научился, перелетая через соперника сгруппироваться, собраться в комок, перекатиться и кошкой вскочить на ноги.

— Терпи, Серый, — говорил тренер, — тяжело в ученье — легко в бою.

Отдохнув, партнеры поменялись ролями. Сережке достался рослый, крупный Погодин, старше на два года он, пользуясь превосходством в силе и весе, блокировал попытки соперника произвести бросок. Подобное поведение не соответствовало правилам, мальчишки не боролись, они отрабатывали приемы. Мишка не желал лететь и врезаться в землю, больно ударяться спиной.

Он дружелюбно улыбался и не позволял провести прием.

— Мишка, мы не боремся, отрабатываем бросок, — укорял и совестил партнера взмокший от натуги и безрезультатных попыток мальчишка.

— Отрабатывай, Христа ради, — не отказался подросток и в очередной раз блокировал безуспешные потуги Сергея.

Сережка решил пойти на хитрость. Нужно, чтобы Погодин не стоял вкопанным столбом, двинулся на него, поймав его на движении вперед, можно сделать захват, падать на спину и производить бросок с последующим болевым приемом.

Мальчик сгруппировался и изо всей силы толкнул Погодина в грудь. Тот уверенно стоял на ногах, но инстинктивно сделал шаг навстречу. Моментально уловив движение, Сергей захватил куртку соперника, потянул на себя, упал и перебросил его через себя, упираясь ногой в живот.

Увесистый Мишка тяжело шлепнулся на землю и взвыв при болевом приеме:

— Не ломай руку, скотобаза! — Тренер, наблюдавший за борцами, еле заметно улыбнулся.

Погодин пришел в себя после падения, встал на колени и спросил:

— Ты сырого мяса нажрался, швыряешь, точно чучело.