Фэй Уэлдон - Расщепление. Беда

Венди была чуткая и компетентная некрасивая женщина за тридцать, которая жила вдвоем с матерью и играла в хоккей.

— Спайсер, — вымолвила Анетта, — как ты мог со мной так говорить? Знал бы ты, до чего это меня расстроило, ты бы так не говорил. Твое дурное настроение вредно для ребенка.

— Анетта, — произнес Спайсер, — у меня сейчас совещание.

И положил трубку, а у Анетты трубка стала гудеть. Анетта со Спайсером первыми в своем квартале приобрели радиотелефон, зато теперь у соседей завелись более современные, легкие и дешевые модификации, первенство часто бывает наказуемо, тем более в технике. Анетта еще раз позвонила на работу Спайсеру.

— Венди, — спросила она, — у Спайсера на самом деле совещание, или он просто так говорит?

— Мистер Хоррокс просто так говорит, — ответила Венди. — Но он на самом деле очень занят. Ожидается аудиторская проверка.

— Венди, — спросила Аннета, — Спайсер в последнее время не особенно, ну, нервничает, что ли?

— Нет, — ответила Венди, — у него все в порядке. Весел, как всегда. Разговорчив. Мы все тут с радостью ждем появления маленькой. Если она родится в ноябре, то будет крошка-скорпиончик.

— Я в таких вещах не разбираюсь, — сказала Анетта.

— Я тоже, — сказала Венди. — Это мистер Хоррокс мне объяснил, что она будет скорпиончиком. С ядовитым жальцем на хвостике.

— Да? Что ж, постараюсь приучить себя к этой мысли.

Венди предложила:

— Когда у него выдастся свободная минута, я скажу, что вы звонили, хорошо?

Но Анетта ответила:

— Да нет, не стоит. Подожду до вечера.

И положила трубку, но не сразу, а после того как услышала, или ей показалось, что Венди сказала:

— Иногда я от души радуюсь, что не вышла замуж.

А нетта позвонила подруге по имени Гильда. Гильда на восьмом месяце беременности, Анетта на шестом. У Анетты и Гильды жизни шли параллельно. Они вместе учились в школе и в колледже. А теперь жили на одной улице и посещали одни и те же занятия для беременных. Анетта и Гильда считали, что это судьба, но их мужья говорили, что ничего подобного, соседство есть соседство, только и всего. И если теперь Анетта и Гильда еще работают в одной телевизионной компании, то это тоже не воля рока, а просто Гильда сосватала туда Анетту. Гильда в настоящее время подбирает материалы по истории геральдических животных, а Анетта отвечает за миф о похищении Европы Юпитером в обличье быка. Гильду обычно сравнивают с Рыжей Роджерс, она действительно рыжая и была когда-то танцовщицей. Но и Анетту тоже отыскали с кем сравнивать: с Мерил Стрип, и только потому, что у нее белая кожа, прямой носик и беззащитный вид.

— Привет, Гильда, — сказала Анетта.

— Что случилось? — спросила Гильда. — Я по голосу слышу, что что-то не так. Твой ребенок в порядке?

— С ребенком все в порядке. Но Спайсер отказывается идти в клинику на дополнительные занятия для пап, и похоже, что он сердится на меня, а я не понимаю, за что.

— Во вторник, когда мы вместе ездили ужинать, он держался нормально. Даже приветливее и внимательнее, чем обычно. Может быть, у него неприятности на работе?

— Секретарша говорила что-то такое насчет аудиторов, но, насколько я понимаю, никаких неприятностей нет. Доходы упали, но это ведь у всех так?

— Смотря насколько упали, — пояснила Гильда, чей муж-журналист был маленький, худой и лупоглазый, но зато добрый и умный. — Спайсер тебя очень старается ограждать от забот, в особенности теперь, когда ты беременна. Возможно, он скрывает от тебя дурные новости и в то же время вымещает их на тебе. С мужчинами так бывает.

— Нет, не похоже, — сказала Анетта. — Тут что-то похуже, мне кажется.

— Он не завел себе новую секретаршу? У него по-прежнему Венди?

— Да. И по-моему, тут что-то другое. В постели у нас по-прежнему все хорошо. Только раньше мы при этом много говорили, как бы обменивались впечатлениями, а последние несколько недель он не хочет, чтобы я разговаривала. Даже закрывает мне рот ладонью, если я пробую что-нибудь сказать. Твой автоответчик это не записывает, надеюсь?

— Нет, — ответила Гильда.

— Потому что я вообще-то не люблю делиться такими интимными вещами; получается вроде как предательство. Что, если твой Стив включит автоответчик и услышит, как я рассказываю о своей сексуальной жизни со Спайсером?

— Я твоя лучшая подруга, — сказала Гильда. — Со мной ты обо всем можешь разговаривать. Я вон чего только тебе не рассказывала.

— В общем, получается, словно он знай себе трудится в темноте и безмолвии, а ко мне все это не имеет никакого отношения. Не могу толком объяснить. Я не против, мне это даже нравится. Просто стало по-другому. Бездушно. Только бы это продолжалось не слишком долго.

— Может быть, из-за ребенка он так?

— Но ведь Спайсер сам непременно хотел, чтобы я забеременела. Один твой, он говорил, один мой и один наш общий. И по-моему, в этом он не переменился.

— А может быть, он хотел мальчика? Мужчинам это свойственно.

— Не думаю. Это я обязательно хотела знать наперед, кто у меня, мальчик или девочка. А Спайсер говорил, не надо, это неестественно, ему больше нравится, когда не знаешь. Но мне кажется как-то странно: в клинике знают пол ребенка, а родителям не сообщают, как будто это игра такая.

— А мне кажется, ты уделяешь больше внимания зародышу, чем Спайсеру, и ему это не нравится. Я должна идти, Анетта, у меня второй телефон звонит.

А нетта приготовила для Спайсера особенный обед и надушилась за ушами. Спайсер любит, когда от Анетты пахнет духами. А она вдруг сообразила, что в последнее время совсем перестала душиться.

С пайсер вернулся без девяти минут восемь вместо шести, как возвращался обычно. Анетта старательно воздержалась от упреков и расспросов. И он по своей инициативе тоже не стал извиняться, тем более что-либо объяснять.

— Прости, что я позвонила к тебе на работу, Спайсер, — сказала Анетта. — Я знаю, ты любишь сам мне звонить, а не чтобы я тебе звонила. Просто иногда я немного расстраиваюсь, когда ты уезжаешь с утра не в духе.

— Гм, — произнес Спайсер. — Я вижу, ты открыла Сент-Эстеф 85-го года.

— Я приготовила особое угощение сегодня на обед, — объяснила Анетта. — Говяжьи трубочки с начинкой. Ты ведь это любишь. И подумала, что неплохо бы подать к ним наше лучшее вино.

Анетта накрыла к обеду в столовой. Она разыскала свечи и начистила подсвечники. От свечей на серые шторы ложились уютные блики. В вазах стояли цветы — белые и красные розы. Комната выглядела восхитительно.

— Я думал, беременным не полагается пить алкоголь, — сказал Спайсер.

— Бокал-другой не повредит, — ответила она.

— Я думал, ты в клинике, — сказал он. — Разве тебе сегодня туда не надо было?