Маргарита Зверева - Солнце внутри

Картина была небольшой, но тем не менее ни капли не терялась среди остальных, которых было отнюдь не мало. Более того, она неизбежно притягивала случайно скользящий взгляд и приковывала его к себе мертвой хваткой. И дело было не в каком-то особенном месте, отведенном ей на стене, не в особой подсветке и даже не в невероятной известности. Вернее, последнее, несомненно, нажимало на нужные кнопки в подсознании, но сила, бьющая из холста, вскружила бы голову и неподготовленному зрителю, в этом я был уверен. Все помещение, изображенное на картине, вся фигура девушки, каждая деталь излучали свет. Не просто ловили и отзеркаливали его, а словно сами и производили. Лимонный верх платья и бордовый низ, ярко-синий передник, золотистый хлеб с белым молоком и такая же молочная стена… Каждая краска, каждый оттенок пропускали свет через себя и удесятеряли силу его воздействия. При этом заряд этих красок был ровно противоположным заряду, свойственному картинам другого мастера цветов, вечного спутника моих мыслей – Ван Гога. Если от работ последнего меня разрывало на части, то сейчас передо мной находился древний и непоколебимый источник покоя. Покоя, не знавшего даже понятия суеты или времени. Словно никогда и не коснувшегося скрипящих шестерней этого мира. Во рту пересохло, и я поежился. Я не понимал только одного…

– Никогда бы не подумал, что копия может иметь такую силу, – тихо проговорил я.

– Она и не может, – пожал Барон плечами, не оборачиваясь ко мне, и пустил дым в сторону. – Это не копия.

– Что? – сморщил я лоб.

– Это, – ткнул он трубкой во всемирно известную картину, – не копия.

Я невольно отступил на шаг назад, хотя все еще не верил словам Барона.

– Простите, но если мне не изменяют память и рассудок… А я уверен, что они мне не изменяют, – сказал я не без вызова, – то это «Молочница» Вермеера?

– Кажется, я тебе уже говорил, что не нужно задавать вопросы, на которые знаешь ответы? – бросил Барон на меня колкий взгляд через плечо. – Естественно, это «Молочница» Вермеера, а как же иначе?

– В-вы серьезно хотите сказать, что это настоящая… – начал я, но тут меня сзади схватили за плечи и затрясли по-дружески, но с неким пьяным излишеством.

– Вот он! – воскликнул директор и развернул меня к скопившимся гостям, как куклу. – Хорошенький, не правда ли? Такой… какой-то неиспорченный, что ли…

Мужчины натянули одинаковые улыбки на загорелые лица, а с ног до головы блестящие женщины умиленно сложили руки на груди и закачали головами. По одной из них ползал толстый жук, обсыпанный драгоценными камнями, и я ненадолго завис на этом диком зрелище. Жук был красив и столь грациозен, что этого не смогла скрыть даже тяжесть блеска. У меня промелькнула мысль, что это, вероятно, робот, но жук так искусно двигал длинными усами и так своевольно расхаживал по плечу дамы, что сомнения в том, живой ли он, быстро развеялись. На жуке был миниатюрный ошейник из рубинов, за который крепилась цепочка, не позволяющая узнику уйти слишком далеко. На длинных мочках хозяйки живого украшения болтались крупные бутоны из разноцветных сверкающих камней, а платиновые волосы были зализаны назад и густо залачены. Жук задумчиво посматривал на соперничающие с ним в яркости серьги, словно пытаясь понять, настоящие ли они, как и он, или все же нет.

– Фантастическая работа, не так ли? – хлопнула дама слишком длинными ресницами и улыбнулась мне пухлыми губами.

Я оторвался наконец от жука и взглянул на ее лицо, возраст которого не могли скрыть ни подтяжка, ни очевидно профессиональный макияж.

– Мне нравятся простота и спокойствие композиции, – добавила она, не дождавшись реакции.

Жук дрогнул задней лапой и ушел куда-то за шею. Дама не отводила от меня глаз.

– Валерия, дорогая, не смущай молодого человека своей неземной красотой! – схватил директор ее костлявую руку и чмокнул кисть.

В отличие от жука, природная красота которого угадывалась и под толстой прослойкой бриллиантов, естественный облик Валерии я представить себе никак не мог. Я глупо улыбнулся и перевел взгляд обратно на картину Вермеера. Контраст иконообразной выдержанности с пестрящим изобилием оказался столь разительным, что в моем сознании произошел какой-то сдвиг. На секунду я полностью уверился в том, что реальность находится не по эту, а по ту сторону рамы, и я посмотрел на собравшийся бомонд с расстояния трехсот веков. Внезапно богатство гостиной из манящего превратилось в какое-то пластиковое, а высокие амбиции – в пустую игру. Но продлить момент этого откровения не удалось, так как острые ногти впились в мое предплечье и выдернули меня из чар голландского мастера.

Встряхнув головой, я повернулся и встретился с пронзительным взглядом Барона.

– Это Вермеер, – прошептал я в ужасе. – Это действительно…

– А ты как думал? – отпустил меня Барон. – Неужели ты мог допустить мысль, что директор самого Рейксмузеума повесит у себя дубликат?

Этой мысли я, разумеется, допустить не мог. Но еще менее я мог допустить некоторые другие мысли.

– Но… – заикнулся я. – Но… как?!

– Что – как? – пожал плечами Барон. – Как Дирк может взять и повесить у себя Вермеера? Дирк, объясни, пожалуйста, Адаму, как ты можешь взять и повесить у себя Вермеера.

Директор шатнулся ко мне, плеснув немного шампанского на пол, и облокотился о мое плечо.

– Как? – хихикнул он. – Беру, снимаю картину, кладу ее в сумку, приношу домой и вешаю на гвоздь в стене. Достаточно? Или надо больше подробностей?

Кровь давила изнутри на мои глазные яблоки и разогревала щеки. Я многое мог терпеть, но на издевательства, даже тонкие, я реагировал крайне чувствительно.

– Вы же прекрасно понимаете, о чем я, – процедил я. – Если «Молочница» Вермеера висит у вас дома, то что висит в Рейксмузеуме?

– Ну, Адам, милый, – протянул директор. – Ну, что там может висеть? Дубликат, естественно. Очень качественный и, кстати, хочу заметить, отнюдь не дешевый. Так что совесть моя более чем чиста… Что ты на меня так смотришь? Считаешь, что нельзя дурить народ? А ты думаешь, что хоть один из них заметит разницу? Большинство посетителей и так видит картины через экран фотоаппарата, какое им дело, что там будет в архиве, который никогда не просматривается? Фотография оригинала или дубликата? Нет, ну серьезно! Им же важен сам факт того, что они приехали за тридевять земель, отстояли очередь и посмотрели на произведение искусства, о котором кто-то там сказал, что его хоть раз в жизни надо увидеть. Ну увидели, и прекрасно! Миссия выполнена, фотография выложена в соцсети, высокий уровень культуры всему миру продемонстрирован. А после этого можно наконец и пивка пойти выпить. Прекрасно же!