Маргарита Зверева - Солнце внутри

– Если тебе говорят, что ты Магда… – начал Барон, но девушка перебила его.

– Вы ошиблись, – повторила она с потупленным взглядом. – Возьмите, пожалуйста, аперитив.

Оранжевая жидкость покачалась в фужерах и прыснула пузырьками.

– Да давай уже, – схватил Барон один из них и стремительно направился к сидящему на диване перед камином директору.

– Спасибо, – проговорил я тихо, снимая второй фужер с подноса. – Я вижу, что чем-то смутил вас, простите.

Девушка подняла на меня робкий и одновременно пытливый взгляд. Она была молодая и красивая, и поднос в ее руках выглядел не к месту.

– Вы действительно перепутали меня с кем-то? – почти что прошептала она.

– Ну да, – удивился я.

– Вы не хотели назвать меня просто понравившимся вам именем?

– Я… Не совсем понимаю…

– Адам, иди уже сюда! – резко окликнул меня Барон.

– Простите, – слегка поклонилась девушка и улетела с раскачивающейся юбкой.

Я проводил ее взглядом, отпил шампанского со вкусом персика и прошел к дивану.

– Что это ты завис? – рассмеялся директор. – Тут будут еще не такие, поверь. Садись!

Стоило мне опуститься, как тепло камина коснулось моих щек.

– Почему она так…

– Нервно среагировала на новое имя? – договорил за меня Дирк. – Это причуды местного персонала, не бери в голову.

Разумеется, я задумался еще больше о поведении девушки.

– Вообще-то мы хотели поговорить о твоей коллекции, – раздраженно повысил голос Барон.

– Коллекции! – вновь рассмеялся директор и закинул в рот одну из шоколадных конфет, лежащих горой на журнальном столике.

Столик стоял на золотых львиных лапах, а на его стеклянной поверхности рядом со сладостями валялись кредитная карточка и свернутая зеленая купюра.

– Что я могу рассказать вам о моей коллекции? – облизал он пальцы. – Вас интересует какая-нибудь конкретная картина? Ее цена?

– Честно говоря, я еще не успел попасть в Рейкс… в ваш музей, – признался я. – И имею всего лишь весьма смутное представление. К сожалению, я не сообразил купить заранее билеты, а очередь была…

– Очередь? – скривил директор свое красивое лицо в гримасу. – О какой очереди вы говорите?

– О… той, которую надо отстоять, чтобы попасть в музей, – напомнил я ему.

– О боже, какая прелесть! – сложил он белые ладони на груди. – Адам, вы сама невинность! Человек, который серьезно относится к очереди…

– А как… – почесал я за ухом.

– Такие, как мы, – внезапно наклонился ко мне директор и положил ледяную и влажную ладонь мне на запястье, – не стоят в очередях. Никогда. Или вы готовы потом так же в толпе ходить по музею и выглядывать из-за чужих плеч, чтобы рассмотреть ту или иную работу?

Я не стал признаваться, что именно так я и привык ходить по музеям, потому что чувствовал, что могу разрушить сложившееся о себе представление. Вместо этого я покосился на Барона, но тот пристально смотрел в огонь. Последовав за его взглядом, я тоже увидел танцующие языки пламени, но тут же снова отвел глаза. Наслаждаться огнем я не мог с того самого вечера в Париже, когда предал пламени свой блокнот. С тех пор вид огня вызывал в моей груди ноющую боль.

– Вот именно, – принял директор мое молчание за согласие. – Не готовы. Мы с вами не любим унижаться. Мы любим чувствовать себя на одном уровне с мастерами, а не с чахнущими поклонниками.

Он подмигнул мне и наконец отодвинулся, а я с большим усилием противостоял потребности потереть запястье. Вместо этого я сложил ладони и опустил на них взгляд, чтобы хоть таким образом отделить себя от собеседников, которые теперь продолжали свою веселую болтовню об одной из картин, имеющихся в коллекции музея. Во мне же чувство, что я тут совершенно не к месту, как обтрепанный голубь в стае фламинго, боролось с искренним восторгом и зарождающейся надеждой, что при определенном поведении серые крылья все же могут порозоветь.

Из мыслей меня вырвал легкий жужжащий звук, и я невольно поднял на него глаза. Над камином прямо из железного навеса, который я до этого не заметил, выдвигалось громадное белое полотно. Дожужжав до конца, оно остановилось, излучая полную готовность без лишней скромности принять любые изображения. «Я повидало уже все, – шептало оно, шелестя твердым подолом. – И белизна моя обманчива».

– Мы будем смотреть фильм? – повернулся я к директору.

– Фильм, – хихикнул он и элегантно рыкнул шампанским. – Нет, ну где ты нашел такую прелесть, Барон? Нет, Адам, голубчик, – снова похлопал он меня по запястью, которое я силой воли заставил себя не отдернуть, – фильмы вы сможете заказать себе потом в отдельных комнатах, если это соответствует вашим пристрастиям. Мы же к приходу гостей просто запустим одну из наших излюбленных забав.

Стоило ему нажать на пульт, как в дверь действительно позвонили. Я повернулся, чтобы посмотреть на новоприбывших, и заметил проектор над высоким косяком, который заиграл красками и бросил клин на экран. Я не сразу повернулся обратно. Слишком уж экстравагантен был подтягивающийся народ. Даже с немалого расстояния было видно, что костюмы мужчин сшиты из дорогой, неординарной ткани, а платья женщин так и искрились наперебой. Шубы отдавались прислугам, губы подводились красной помадой, поцелуи раздавались наотмашь, а смех неустанно звенел поверх разговоров. Я почувствовал, как рядом со мной выдохнула пружина дивана, потому что кто-то встал. Закинув себе в рот очередную конфету, директор взмахнул руками и буквально полетел навстречу гостям.

Наконец я взглянул на экран. Происходило там, надо сказать, не много чего. Кучка людей толпилась перед небольшой картиной. Кто-то шептался, кто-то фотографировал, кто-то вставал на цыпочки и тянулся поближе к экспонату. Это было в принципе все. Я ожидал, что сцена сменится и завяжется какой-то сюжет, но через пару минут понял, что смотрю запись видеонаблюдения в музее. В недоумении я покосился на Барона, дымящего трубкой. Он поймал мой взгляд и уцепился за него. Несколько секунд мы напряженно глядели друг другу в глаза, будто перетягивали канат. При этом я сам толком не знал, что хочу доказать и кому, но чувствовал, что должен отстоять что-то неуловимо фундаментальное. В конце концов Барон опустил глаза и расслабился.

– Не понятно или не смешно? – спросил он, одной бровью указав на экран.

– Ни то ни другое, – признался я.

Барон неспешно втянул дым и выпустил его тремя плавными кольцами.

Затем он резко встал и трубкой дал мне знак следовать за ним.

– Идем!

Я сразу засеменил за ним, как послушный щенок. Можно было и не стараться с перетягиванием каната. Стоило Барону щелкнуть, как я вставал на задние лапы с высунутым языком. Роли наши были как будто прописаны и предельно ясны. Миновав кресла, столики и статуи, он целенаправленно подошел к одной из картин и остановился.