Маргарита Зверева - Солнце внутри

Подняв глаза, я встретился взглядом с Бароном и уловил нотки безвыходной горечи в выражении его лица.

– Да, Адам, – кивнул он. – Как видишь, я стал старым и дряхлым. Мое тело все-таки согнулось перед натиском времени и встало на колени. Я не сдаюсь. Но оно на этот раз проигрывает эту схватку. И именно поэтому я решил не тянуть с завещанием.

– Завещанием? – переспросил я, хотя больше меня взволновали слова об этом разе.

Значит, Барон так и не оставил идею с этой несчастной крионикой.

– Ну да, завещание, – раздраженно помахал он рукой. Видимо, он сам был не в восторге от этого слова. – Не надо делать вид, будто ты совсем этого не ожидал. Что мне делать со всем имуществом, когда… В общем, не дарить же мне это преступникам или государству. Хотя это практически одно и то же. Но ладно, не в этом суть. Разумеется, мне надо передать все это кому-то. До поры до времени…

Нет, Барон однозначно не оставил идею с крионикой. Мне резко стало невыносимо грустно. «Получается, он даже не даст мне толком с ним попрощаться», – подумал я.

– Начнем? – посмотрел он на нотариуса, который уже сидел наготове перед стопкой листов.

– Конечно, – откашлялся он. – Я буду медленно и четко зачитывать завещание, а вы сразу же подаете знак, если что-то непонятно. Местами оно похоже скорее на договор, так что я попрошу вас быть внимательным, – поднял он одну бровь в мою сторону.

Я автоматически кивнул, но, видимо, слишком нерешительно, и Барон вновь уставился на мой напряженный профиль. Я заставил себя несколько расслабиться и улыбнулся ему, и он ответил мне тем же, но я не мог отделаться от чувства, что он похож на хищника, наблюдающего за потенциальной добычей. Я отвел взгляд и уставился на свои коленки. Голос нотариуса начал монотонно течь, перечисляя имена и адреса. Сразу же захотелось зевнуть, но я взял себя в руки.

Ситуация напомнила мне унылые лекции в университете, на которых не заснуть было совершенно невозможно. По всей видимости, доцентов ораторскому искусству тренировали в том же месте, что и нотариусов. Однако я был не настолько глуп, чтобы не слушать, а потом подписать что попало. Даже если я любил Барона, это не означало, что я ему безоговорочно доверял. Наоборот. В последнее время я, к сожалению, пришел к выводу, что не доверяю ему совершенно.

Сначала нотариус долго перечислял недвижимость со всем ее содержанием, что заняло, наверное, добрый час, а затем перешел к фирмам и акциям, о существовании которых я доселе ничего не знал. Одно за другим падали семизначные числа в различных валютах, и уж теперь точно было не до сна. Невольно я разволновался и выпрямился, то и дело перекладывая вспотевшие руки с ног на подлокотники и обратно. Краем глаза я видел довольный взгляд Барона. Под конец речь пошла и о Виртуэлле, которую я обязывался холить и лелеять, а в итоге заморозить.

– Простите? – прокряхтел я впервые за все время прочтения. – Заморозить?

– Посмертно, – закатил Барон глаза. – Ты не слушаешь, что ли? Заморозить посмертно. Разумеется, ты не должен просто бросить ее в морозилку. Это сложный процесс, который должен быть начат сразу же по наступлению биологической смерти. Я уже обо всем договорился с той же компанией, которая займется и… и мной, – сглотнул он. – Но об этом мы поговорим позже во всех подробностях. Давайте теперь дальше!

– А дальше мы приступаем к части с вашими обязанностями, – посмотрел нотариус на меня из-под очков. – Прошу вас внимательно слушать.

Моя взбудораженность, вызванная несказанным богатством, обрушивающимся на меня, резко опала и сменилась настороженностью. Часть моих обязанностей оказалась намного короче части подарков.

– Наследник обязуется вернуть пятьдесят процентов вышеперечисленного имущества, как вещевого, так и денежного, при оживании наследодателя, – зачитывал нотариус еще более медленно и четко, подчеркивая каждое слово, и я поразился тому, насколько серьезно он может произносить такое слово, как «оживание». – В случае преждевременной кончины самого наследника, пятьдесят процентов имущества обязуется вернуть его наследник или наследник его наследника, и так далее.

Это «и так далее» меня развеселило. Я представил себе какого-нибудь потомка в далеком будущем, в дверь которому стучится Франкенштейн и требует вернуть «вон тот шкаф». Но нотариусу было не до смеха. С неизменно серьезным видом он зачитывал разные казусы, в которые входила потеря этого самого имущества или денег разными способами и соответствующее возмещение. Проигрывание денег в казино, например, каралось меньшим штрафом, чем создание семьи. Чего в принципе и стоило ожидать. Возвращать же пришлось бы в любом случае, так что от меня требовался дельный выбор наследника.

– Наследником наследника не может являться близкий родственник, – поднял нотариус указательный палец вверх. – Категорически исключаются потенциальные жена и дети.

Этот пункт меня все же удивил. Хотя под ровное тараторение нотариуса я быстро понял, что такой ход был более чем логичен. Это завещание словно резюмировало весь тот образ жизни, который так долго внедрял в мое сознание Барон. Оно полностью располагало к безамбициозному гедонизму, за которым я гнался всю свою юность и который чуть было не сломал меня. И сломал бы, если б я не встретил Зою. Стоило мне вспомнить ее имя, как нотариус сделал короткую паузу, кинув на меня молниеносный пытливый взгляд, и продолжил:

– Наследник обязуется немедленно прекратить общение с Зинаидой Максимовной Снегиревой, рожденной…

В ушах моих шумными волнами забила кровь, и голова пошла кругом, но я все же четко расслышал правильную дату рождения и адрес, по которому Зоя была прописана. Мне показалось, что меня сейчас вырвет прямо на шикарный ковер, но я силой воли подавил приступ тошноты и метнул ошарашенный взгляд на Барона.

– …и никогда более не вступать в связи, опасные для сохранности наследия, как материального, так и духовного, – закончил нотариус и отодвинулся от бумаг, так и не поднимая на нас глаз.

Я так и продолжал таращиться на Барона с отвалившейся челюстью.

– Что конкретно тебя так удивляет? – спокойно поинтересовался Барон. – То, что мне ведомы все эти происшествия в твоей жизни? За годы нашего знакомства ты должен был стать умнее…

– Но, – с трудом обрел я дар речи, – вы же перечислили мне деньги…

Барон сипло рассмеялся.

– Ты считаешь, что ты смог обдурить меня своими детскими сказками? – покачал он головой. – Неужели ты и вправду думаешь, что я не обратился бы напрямую в клинику, в которой тебя лечат, и не отправил бы тебя вообще за границу, был бы ты и вправду болен? Ты считаешь, что я достиг всего, чего достиг, путем такой безмерной наивности? Нет, Адам, ты глубоко заблуждаешься…