Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Уж лучше бы вербовал, на этот случай у Марины Львовны была выбрана какая-никакая линия поведения, а так…

Первая Маринина реакция была вполне оправданной:

— Вова, братец мой дорогой, ты в паспорт-то свой буржуйский глянь! Девчонке восемнадцати нет, а ты почти мне ровесник.

— Это ничего, — тщательно выстраивая фразы, возразил родственник. — Муж должен иметь капитал, чтобы содержать семью. У меня есть хороший капитал.

И он, как перед налоговой инспекцией, ломая язык, отчитался перед Мариной об уровне доходов, недвижимом имуществе и перспективах бизнеса. Отметил собственное отменное здоровье, наличие хорошей медицинской страховки, возможность иметь детей. Эту последнюю возможность он был готов тут же подтвердить с помощью справки, но Марина решительно отказалась, мысленно поразившись: какого лешего он эту справку с собой за границу потащил.

— Уолтер, она совсем молоденькая, ей нужно сначала образование получить…

Тут брат Вова согласился, но заметил, что Вера сможет окончить колледж в Канаде, выучиться на медсестру, чтобы ассистировать мужу на рабочем месте. Это будет выгодно для семьи.

Марина решила больше не темнить и выдвинула главный аргумент:

— Уолтер, я — член нашей коммунистической партии. Это дает мне в жизни дополнительные возможности. Сейчас у меня есть возможность на три года поехать с мужем в командировку, налаживать легкую промышленность в одной из африканских стран. Мы уже уладили все формальности и скоро должны выехать. Если моя дочь выйдет замуж за капиталиста, то меня ни в какую заграницу не пустят. Меня, думаю, тогда и из партии исключат.

Это был предметный разговор, это Уолтеру было понятно.

— Я понимаю, для тебя это, я думаю, хороший бизнес. Но только в Африке опасно работать. Там слабая власть и плохо для здоровья.

— Зато я смогу вернуться и купить хорошую квартиру.

Это Уолтеру тоже было понятно.

И вдруг Марина Львовна подумала: а что такого? Верка звезд с неба не хватает, что ее здесь ждет? А так, выйдет замуж, будет жить в сытой стране, на всем готовом, детей нарожает. Устроится в Канаде и всю семью к себе заберет. Ну если не всю, то хотя бы Надюшку с Любомиром, чтобы тоже нормальной жизнью пожили. А Марина с Николаем будут к ним ездить. Тысячи тысяч советских девчонок о таком прекрасном принце могут только мечтать, а ее девочке улыбнулось счастье. И, вместо того чтобы порадоваться за дочь, она тут сидит на кухне и выкобенивается…

Но на всякий случай сразу своего родительского благословения не дала, потребовала год времени. За это время и Верочка повзрослеет, и Марина Львовна благополучно в командировку отъедет. А там, или пан или пропал: вдруг и не отзовут из командировки, дадут доработать. Мало ли что: или падишах помрет, или ишак сдохнет.

Отсрочку Уолтер воспринял спокойно. Пообещал, что не оставит Веру своим вниманием, будет звонить и помогать материально.

За все время разговора о любви не было сказано ни слова. Вериного мнения тоже никто не спросил.

Стены в хрущевке тонкие, двери фанерные, и, когда Марина Львовна с Уолтером вышли из кухни, семья в общих чертах была в курсе разговора. Все сидели на стульях, неестественно выпрямив спины, и напоминали собой соляные столпы.

Уолтер, заручившись согласием, откланялся, сославшись, что рано утром у него самолет. На правах жениха он на прощание поцеловал в щеку новоиспеченную невесту. Нежданно-негаданно невеста, не успев осознать свалившегося на голову счастья, чуть отстранилась и залилась краской, почувствовав исключительно неловкость и теплую слюнявость.

Когда входная дверь закрылась, домашние начали потихоньку выходить из ступора.

Верочка без слов, безо всяких объяснений, без эмоций ушла в комнату — не в их с Надеждой, а в Кирину, — легла на узкий диван, накрылась Кириным пуховым платком и затихла. В ногах ее устроилась собака Ласка, нервно возилась и шумно вздыхала, холодным носом тыкалась в руку, лизала ладонь.

Вера каким-то краем сознания понимала, что на нее свалилось что-то большое и важное, что где-то она вытянула выигрышный лотерейный билет — не просто рубль по тиражу, а как минимум мотоцикл, — но вот что делать с этим выигрышем? Зачем девочке мотоцикл? Но что судьбу гневить, отказываться — второй раз уже не выпадет. Что-то невнятное про любовь стучалось изнутри черепной коробки, тоненько царапалось напоминанием о сладком замирании сердца, о взглядах глаза в глаза — как в кино, — что-то непременно должно было быть, а этого не было. Одна фраза крутилась у Веры в голове, поворачиваясь боками: то как спасение, а то как опасение: «Вдруг он передумает?»

Николай, во время кухонного сватовства нервно выпивший без присмотра весь коньяк, пьяненький был под руки доведен до кровати и уложен спать с обещанием обо всем утром поговорить.

Оскорбленная в лучших чувствах Надежда — не успела глазом моргнуть, как сестра ее на хромой козе объехала, да еще и тихой сапой — побушевала и быстро успокоилась: если все хорошенько рассчитать, то на ее улице и побольше праздник будет. Она себе в Канаде молодого миллионера найдет, только бы добраться. Так и быть, пусть Верка первой поедет, мосты наведет.

Любомир нервно почесывал коленку, обтянутую новой жесткой джинсой: ему было непонятно, как молодая девушка может согласиться за старика замуж пойти. У нас ведь не царский режим и не гнилой капитализм. Этот Уолтер внешне вроде бы ничего, но ведь Верке с ним не в ладушки играть, он разденется, а там… Брр. Да и ему, Любомиру, эта свадьба могла боком выйти: на международные соревнования отберут, а у него сестра за буржуем замужем.

— Фу, коньяк хлестал? — возмутилась в ответ Марина. — Разит как от винной бочки. Ты мне это бросай, спортсмен.

— А что я? Я только попробовал. Я таких бутылок в жизни не видал.

— Надо думать! Вот и не надо тебе их видеть. А то что-то ты распробовался, как я погляжу.

Любомир скривился: подумаешь, было бы из чего трагедию делать. Что, если он спортсмен, то и рюмки не выпей?

Марина Львовна, сама в расстроенных чувствах, долго юношеских стенаний выдержать не смогла, выгнала Надьку с Любиком из дома. «Сходите, проветритесь, собака вон не гуляна».

Но и Кира не собиралась молчать. Молчать не собиралась, а и говорить не спешила. Стояла перед Мариной, выразительно уперев руки в бока, сверлила уничтожающим взглядом.

— Ну что ты на меня смотришь? — истерично закричала Марина Львовна, не выдержав взгляда. — Что вы все на меня смотрите как на врага? Я своей дочери добра желаю! Достаточно того, что я всю жизнь провела в очередях и считая копейки! Если есть хоть малейшая возможность уехать отсюда, мы не имеем права ее упускать. Я ладно, но мои дети еще успеют пожить как нормальные люди.