Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Кое с чем из этих доводов Кира, конечно, могла бы согласиться, но в целом…

— Что? — Марина Львовна закусила удила. — Ты им желаешь такой жизни, как у нас с тобой? Этот чертов Уолтер увидал на кухне целлофановые мешки, которые ты выстирала и сушиться повесила, так у него чуть глаза на лоб не вылезли. Вера говорит, что он на нашу жизнь смотрит и только удивляется, удивляется и морщится.

— Ну конечно! — съехидничала упрямая Кира. — Да они уверены, что мы тут каждый день икру черную ложками жрем, тетеревами закусываем. Такие пиры каждый раз затевать, виданное ли дело!

— Да, он не догадывается, как мы на самом деле живем. Ты сегодня с утра в «Севере» за тортом больше часа стояла, так еще радовалась, что немного народу, а он этот торт лопал и знать не знал. У них ведь зашел в магазин и купил один из ста тортов, что на прилавке. Из ста! И никаких очередей! Вот мы с Колей в прошлый год в Болгарию ездили — это же совсем другая жизнь! А Канада не Болгария.

— Мариша, все это да, — тяжело вздохнула Кира, — но как же без любви? Она же его не любит совсем.

— Ничего, полюбит, ей на это целый год дан. Привыкнет. И что такое эта твоя любовь? Вздохи на скамейке с каким-нибудь соседским мальчишкой? Поцелуи при луне? А что потом? Потом один серый быт, который любую любовь убьет, даже самую сильную. Глупости! Я замуж выходила, ни о какой особой любви не думала, и, как видишь, жива.

— То-то и оно, — грустно подтвердила Кира, — то-то и оно. Как оно тебе без любви, а, Марина?

Марина Львовна вздрогнула, но не ответила, начала яростно двигать стульями, придвигая к столу.

Кира поправила на животе фартук и принялась убирать со стола. Собрала в стопку грязные блюдца, сверху водрузила чашки, подняла хрупкое сооружение и поставила обратно на место. Обернулась к Марине.

— Мариша, — простонала Кирочка, — пожалей ты дочь. Он же тебе ровесник. У Верочки никого в жизни не было, а тут этот, с простатитом.

— С ума сошла! — от возмущения округлила глаза Марина. — У них там нет простатита.

— А что, у них в Канаде после сорока георгины в штанах зацветают?

— Я не знаю, что там у них зацветает, только знаю, что он в антикварном на Садовой купил старую чернильницу за тридцать долларов. Нет, подумай, отдать тридцать долларов! Какая-то старая чернильница, а? Ты можешь себе такое позволить? Вот и я не могу.

— Да на какого ляда она мне нужна? — рассердилась Кира. — Мариночка, очнись! Этот Вольтер тебе ровесник. Так у тебя уже дети взрослые, а он только жениться надумал. Это что, нормально, когда мужик за сорок первый раз женится? Мы же о нем ничего не знаем.

— Как не знаем? Да он тети-Нинин родной сын.

— И дальше что? Что ж он столько ждал-то? А я тебе скажу: у этого твоего шикарного варианта с бабами проблемы, в этом все и дело. За него, поди, ни одна их канадская бабенка замуж не идет, вот он сюда и намылился. И ведь, глянь, из двоих не Надю выбрал, а Веру, которая будет ему безропотно в рот глядеть. Ох, не дурак мужик.

— Да ладно, просто Надька двух слов по-английски связать не может. Чему их только в школе учат? Говорила бы Надька хорошо, так выбрал бы Надьку. Какая ему разница?

— Марина, ты себя послушай! Приехал заморский барин, выбрал себе из двух девочек ту, что поудобней. «Какая разница!» Вот именно, чистый расчет…

Заскрипела дверь в спальню, и на пороге возник, словно зомби, Николай. Тронутые сединой волосы всклокочены, дряблый живот навис над резинкой цветастых семейных трусов, из-под которых двумя загогулинами — бледные, с прожилками вен ножки. Пошаркал тапками в туалет, прохрипев по дороге, будто придушенный:

— Маруся, налей попить компотику.

Марина безрадостно поглядела вслед мужу, сложив скорбную складку на переносице. Произнесла негромко, чтобы Николай не услышал, но твердо и окончательно:

— Так вот, я хочу, чтобы у моей дочери нормальный муж был, а не бесплатное приложение.

— А ведь они почти одногодки, — сурово констатировала Кира ему вслед. — Только наш ведь свой, родной, а тот… Синяя Борода.

Вера, о существовании которой, казалось, все забыли, лежала на диванчике, поджав ноги, притиснув к себе Ласку и зарывшись носом в собачью шерсть, и слушала не предназначенный для ее ушей разговор. Вроде бы чувствовала себя избранной, особенной, почти что счастливой — готова была согласиться с мамой. А с другой стороны — слишком резкий вираж закладывала жизнь, очень уж страшно было — вдруг Кира права? Неужели все дело только в том, что она знает английский язык? Или этот канадец действительно в нее влюбился? И что такое этот простатит?

От избытка чувств Вера всхлипнула, и Ласка тут же принялась горячо и сильно вылизывать своей любимице лицо, тыкать холодным носом в ухо.

На сватовстве напасти не закончились.

Во время тренировки Любомир упал с велосипеда и сломал руку. Как подающего надежды спортсмена его положили в Военно-медицинскую академию, все медицинские манипуляции выполнили на высоком профессиональном уровне, чувствовал он себя вполне прилично, но Марина Львовна неожиданно дала задний ход, заявила, что никуда не поедет. Черт с ним, с кооперативом, и с райкомом партии, который ходатайствовал за нее, тоже черт, раз детей без присмотра оставить нельзя. Она еще одной ногой здесь, на родной земле, а с ними уже неприятности, а что стрясется, когда родители вовсе уедут? Тут уж уговаривать Марину дружно бросились всей семьей разом. Вера обещала, что всерьез отнесется к переменам в собственной судьбе. Надюшка клялась, что не доставит никому хлопот. А Любомир винил себя в том, что вожделенная мамина командировка может сорваться из-за него.

Уговорили. В назначенный день и час самолет из «Пулково» махнул крылом провожающим Вере, Наде и Кире.

В свой день рождения Оливер пригласил домой целую ватагу ребятни. Мне, разумеется, было бы намного легче заплатить деньги и организовать празднование в каком-нибудь кафе, чтобы не приходилось потом два дня ликвидировать следы стихийного бедствия, не сокрушаться над осколками битой вазы, не доставать из-под кровати куски недоеденной пиццы, не отковыривать от диванных подлокотников намертво прилипшую жвачку. Но сыну нравится именно домашний праздник, когда гостиная увешана гирляндами, лестница утыкана флажками, можно по-взрослому открывать дверь каждому гостю и чувствовать себя хозяином. Мне же в этот день остается только смириться, смириться и организовать подачу патронов в виде закусок, напитков и неизменного праздничного торта со свечами. При этом необходимо своевременно направлять бушующую стихию в мирное русло, предлагая новые и новые конкурсы с призами.

В этом году повезло: за весь день мне пришлось перевязать только один палец, всего лишь раз убрать с ковра землю с остатками цветочного горшка и, совсем ерунда, трижды вытереть пролившуюся колу. Дети, совершенно очевидно, взрослеют.