Лидия Ульянова - Здесь и сейчас

Доктор, впрочем, мог быть другого мнения: он казался совершенно безмятежным и банально смотрел кино на большом экране. А скорее всего, он даже не думал меня ненавидеть. Мне в его жизни отводилась слишком малая роль, чтобы вызывать сильные эмоции.

— Можете называть меня просто Клаусом, — равнодушно заметил он, не отрывая взгляда от экрана.

Я опешила: чего ради я тут вылезаю из себя, если он даже не собирается идти на деловой компромисс? Или, может быть, он в наушниках не слышит, как я перед ним распинаюсь?

— Доктор Амелунг!

Доктор откликнулся на призыв, вынул из ушей пластмассовые кругляшки и развернулся вполоборота ко мне.

— Таня, — проникновенно повел он, — я знаю, что в ваших глазах выгляжу фанфароном и набитым индюком, к тому же старым… Не перебивайте. Но я, поверьте, рад тому, что лечу именно с вами. И мне все равно, какой там вы переводчик, он мне не нужен.

— Как?

— Я хорошо владею английским, а все подобного рода мероприятия проводятся с переводом на английский. Да я и не рассчитываю узнать там много нового — это не совсем моя тема. Я выступлю с докладом, а потом просто хочу встретиться со своим старым русским знакомым, судебным психиатром, и обсудить несколько вопросов, а заодно неформально пообщаться. Это он настоял на приглашении меня в Петербург. Так что я не доставлю вам хлопот, и у вас будет достаточно свободного времени. И вы можете свободно посещать все мероприятия культурной программы, которые положены мне.

— А вы? — Неловко как-то пользоваться чужими привилегиями.

— А я уж как-нибудь по-стариковски, с господином Моисеенко. — Мне послышалась ирония в его голосе. — Таня, я был в Петербурге уже дважды, я видел почти все достопримечательности…

— Как? — Какой несносный человек! Моему возмущению не было предела. — Вы были здесь и мне не сказали? Вы же знали, что это для меня важно!

— Для вас, Таня, важно совсем другое, и чужие впечатления не имеют к этому никакого отношения, — менторским тоном принялся поучать доктор. — Я хотел было отказаться от переводчика и вообще от поездки, но когда узнал, что моей спутницей будете вы, то решил не отказываться…

Нет, он специально все делал так, чтобы я оставалась у него в долгу? Или просто потешался надо мной? Не спорю, поводов и для того и для другого было больше чем достаточно.

— Спасибо вам, доктор Амелунг, — покорно поблагодарила я.

— Можете называть меня Клаусом.

Что тут скажешь? Остаток пути мы провели в молчании.

Мои услуги не понадобились в аэропорту, так как сразу на выходе нас ждал господин Моисеенко. Мужчины сразу перешли на английский язык, и тут уже я нуждалась в переводчике, так как почти им не владею. Мои услуги не понадобились и в гостинице — там тоже все свободно объяснялись по-английски.

Я действительно оказалась никому не нужна. Да это было и кстати — ступив на землю, я словно одурела в стремлении сразу впитать в себя дух Петербурга, да побольше. Мнилось, что, выйдя из здания аэровокзала, я моментально окажусь на берегу Невы или на Невском проспекте, погружусь в потрясающую атмосферу города, который я знала, как свои пять пальцев, совершенно не зная его. Но все вышло по-другому. Нас встретило неуютное, пронизанное всеми ветрами заснеженное поле, плохо вычищенное шоссе, заваленное по бокам горами грязного снега, поток немытых машин, несущихся мимо невзрачных нежилых построек. В Петербурге было ужасно холодно, так что я еле сдержалась, чтобы не испортить укладку, напялив вязаную шапочку. Просто замотала повыше шарф и поскорей нырнула в машину.

— Простите, Таня, — по-русски обратился ко мне господин Моисеенко, — мы совсем оставили вас без внимания. Что поделаешь, мы давно не виделись с Клаусом. Кстати, вы можете называть меня просто Павлом.

Я поймала в зеркале заднего вида его взгляд и молча улыбнулась. Мне не хватало уверенности, чтобы начать беседу с носителем языка. Это ведь не Наташа.

— Разочарованы? — За окном промелькнул автосалон, ничем не отличающийся от подобных на моей родине. Он угадал мои мысли. Должно быть, по унылому лицу. — Потерпите чуток, мы выезжаем на Московский проспект. Тут тоже мало интересного, но поживее…

Я увидела первую достопримечательность — памятник каким-то людям, увенчанный высоченной колонной. Я поинтересовалась.

— Это монумент в честь победы нашего народа в Великой Отечественной войне. — И поправился, чтобы мне было понятнее: — Во Второй мировой.

Я испытала неловкость: всем понятно кто с кем тогда воевал. Мы, немцы, до сих пор храним чувство вины за события тех лет.

Видимо, Павел тоже понял двусмысленность ситуации, потому что преувеличенно бодро перевел разговор:

— Я сейчас отвезу вас в гостиницу, вы оставите вещи, и поедем ко мне. Моя жена приготовила праздничный обед.

Я отдавала себе отчет в том, что не имею к данному торжеству ни малейшего отношения и удостоена приглашения только в качестве бесплатного приложения к Амелунгу. Да мне и не хотелось туда. Конечно, это была блестящая возможность оказаться в русской семье, посмотреть житье-бытье, поговорить, но мне не хотелось. Может быть, когда-нибудь в другой раз, не сейчас. Я вежливо отказалась, сославшись на усталость и головную боль, меня никто особенно не уговаривал. Прислонив голову к стеклу, я закрыла глаза.

Они о чем-то разговаривали между собой, мне не мешало — я не понимала ни слова.

— Таня, — тихо позвал меня спереди Павел.

Я сделала вид, что сплю.

— Таня! — вторил ему Амелунг. Ладно, в конце концов, я как бы на службе. Мои глаза открылись.

И тут произошло это. Прямо на глазах улица раздвинулась, дома расступились, и автомобиль вылетел на площадь. Конная статуя императора, Исаакиевский собор, «Астория» окружили меня, закружившись в величественном хороводе. Мне даже не нужно было сообщать названия этих достопримечательностей — я узнала их, не видя прежде. Я во все стороны завертела головой, пытаясь рассмотреть, но уловила лишь общие контуры, мы ехали дальше. Прямо простиралась скованная льдом, закованная в гранит Нева. От избытка впечатлений я тоненько пискнула, и мои спутники рассмеялись. Доктор что-то тихо сказал Павлу, тот утвердительно качнул головой, машина повернула, замедлила ход и остановилась.

— Таня, выходите, — скомандовал Моисеенко, заглушая двигатель.

— Что, уже приехали? — Я не видела ничего напоминающего отель, пусть и самый маленький.

— Нет, но просто можно выйти и немного постоять. Вам ведь хочется? — Он был преисполнен внутренней гордости за свой город. Это было заметно невооруженным глазом. И бальзамом на сердце стала моя реакция. — Клаус говорит, что у вас особое отношение к нашему городу, это так?

Слишком долго было объяснять, да и ни к чему. Я просто кивнула и вышла из машины.