Дмитрий Манасыпов - Тренер

В любом споре вести себя можно по-разному. Наезжать, запугивая оппонента страшными рожами и дрожащими ноздрями. Выводить из себя едкой иронией, пробирающей почище прямых оскорблений. Истерить, разрывая на себе рубаху. Способы разные есть, каждому свое. Только вот, когда напротив тебя толпа озлобленных и, если по чесноку, затюканных тобой футболистов, вести себя стоит иначе. Спокойно. Ровно. И аргументированно.

Шепот страха – громче крика радости. Не орем. Помним: точные формулировки – оружие.

Столешников дождался, пока все успокоятся и перестанут галдеть, как стая чаек над дохлой рыбой.

– Нет, друг дорогой. Тут штрафом не отделаешься. Тут уже саботаж решения тренера. Вы договор подписывали? Пункт три-один-три: работник обязан участвовать в учебно-тренировочных и иных мероприятиях по указанию лица назначенного работодателем главным тренером… Ключевые слова, товарищ игрок, тут: «иных мероприятиях» и «обязан».

На пирсе воцарилась мертвая тишина. Столешникову казалось, было слышно, как крутятся винтики в голове у каждого. Молодцы, продолжаем:

– В случае несоблюдения указанных требований, контракт подлежит расторжению с последующей выплатой компенсации клубу в размере трех средних окладов работника… Все вспомнили пункт?! Тут я решаю – как вам тренироваться. Не нравится… Вылетите из клуба по уши в долгах и с волчьим билетом.

Ситуация менялась пропорционально средней скорости мыслительного процесса игрока футбольной команды. И так же пропорционально нарастала агрессия. И в какой-то момент Столешников посмотрел в лица двадцати доведенных до бешенства молодых мужиков, которым разом стало наплевать на Трудовой кодекс. Семеро одного, как известно, не бьют, но двадцать, как известно, не семеро. Им плевать на твое желание добиться вместе с ними чего-то стоящего, им давно наплевать на проигранные матчи, на место ФНЛ, на твои и свои чертовы амбиции. Они свои похоронили уже давно, а сейчас хоронят и твои тоже.

Масяня, плечом свернув с дороги Додина, шагнул к нему первым. Ну давай, Юра…

– Почему сразу не сказал?! – Лариса ударила по рулю. – Семен?!

Смолин не ответил, напуганный резким торможением.

Машина летела от самого пустого стадиона и до порта. Наплевав на гудки, сигналы светофора и совершенно оторопевших гайцов, пивших кофе на обочине и до этого момента откровенно скучавших. Пыль стояла столбом. Пару раз пришлось уходить на обочину, объезжая сельский школьный автобус и его длинных серебристых родственников, битком набитых туристами, которые ехали то ли в Анапу, то ли в Абрау-Дюрсо. На скорости Лариса не разобрала надпись на боковом стекле.

Меньше всего сейчас Лару волновали конечные остановки всех этих, без сомнения, милых и нужных краю людей, приезжавших позагорать пару недель за год. А вот геолокация Столешникова и команды, алой тревожной кнопкой горевшая в ее голове в районе порта, волновала очень сильно.

И…

Увидев творящееся на пирсе, Семен преувеличенно охнул и, испугавшись, что услышат, спрятался за спиной у Лары.

– Ларис, ну надо что-то делать… Он там совсем… Нельзя так с людьми!

Увидев их, Масиков махнул в сторону тренера и покрутил пальцем у виска. Судя по всему, капитан тоже думал, что с людьми нельзя так.

А «люди», кто нормальный, кто багровый, катили кранцы. Один туда, один сюда. Тяжеленные резиновые бобины ухали, переворачиваясь. Солнце жарило хуже некуда. А команда работала.

Столешников, прохаживающийся с секундомером и следя за какими-то сумасшедшими и лично придуманными нормативами, выглядел отчасти довольным. Отчасти. Ларису с Семеном увидел, посмотрев, кому была адресована пантомима его капитана, помахал, прошел чуть ближе, стараясь перекричать шумное усталое уханье и тяжелый, почти самолетный гул катящихся страшилищ.

– Что-то сказать хотели, Лариса Владимировна?

Лариса внимательно посмотрела на своего тренера, на игроков, похожих на трудяг-муравьев, катящих груз по только им известному назначению и маршруту. Она еще раз взглянула на Юру и усмехнулась.

Поправила расстегнувшийся в спешке пиджак, достала совсем забытые очки и кивнула в ответ:

– Продолжайте.

И пошла назад к машине.

Команда безнадежно вздохнула, услышав слова своего президента. Столешников похлопал ближайшего по плечу, мол, работай-работай, дружок! Смолин развел руками в ответ на вытянувшееся лицо Масяни и побежал следом, суетясь за спиной Ларисы и безуспешно пытаясь привлечь внимание:

– В смысле, продолжайте? Как продолжайте? А люди?!

Столешников улыбнулся, понимающе посмотрел на хмурого Масикова и подмигнул:

– Ну что встали, девочки? Работаем! Кранцы сами не покатятся. Дружнее поднажали и вперед!

Из автобуса, наконец-то прикатившего на стадион, вываливались как могли. Кто-то сразу потопал в раздевалку, кто-то сел тут же, на беговой, тяжело дышал, добитый накатившей волной усталости, кто-то просто стоял, глядя куда-то вперед, в никуда. Распаренная измочаленная кучка мужчин, у которых не осталось сил даже на злость.

Брагин, остановившись у бровки, смотрел на детскую тренировку. Пацаны с мячом не носились, тянулись, кто-то кувыркался, кто-то отрабатывал приставной, парочка, явно следуя установкам, старательно бегала спиной назад. Мячи лежали отдельно, не особо новые, но с совершенно чистыми боками. Сегодня к ним не прикасались.

Марокканец, улыбаясь, все пялился на мальчишек. Столешников, поравнявшись с ним, окликнул:

– Чего встал? В детскую лигу уже не возьмут.

Вратарь, обернувшись к нему, обиженно моргнул темными глазами. Кивнул на одного, тщательно работавшего над растяжкой:

– Пацан у меня там… Яр!

Мальчишка прервался, кивнул отцу. Тот показал на часы, ткнул на подтрибунное.

– После тренировки там жду.

Ярослав, сосредоточенный, махнул головой, не глядя. Работал пацан, работал над собой, пыхтя от натуги и явно хотел стать Роналду. Ну, или Месси. И вряд ли думал про отца…

А это, Юра, тоже твой косяк, что мальчишка без перчаток на тренировке. Гордился бы отцовскими «сейвами», сам захотел бы в рамку встать. Данные есть. Черт, некрасиво как вышло с Марроканцем. Хоть извиняйся…

Только поздно, ушел вратарь.

Ладно… Тоже пора уходить.

За спиной вдруг загалдели, не очень громко, но заметно. Мальчишки увидели «звезду».

Столешников развернулся, улыбнувшись знаменитой своей улыбкой. Неброской, не американской во все зубы, а той самой… В общем, все как надо. Пацанва, подтянувшись к мячам, стояла кучкой, смотрела во все глаза. А то, сам Столешников, кумир и все такое.

Мяч совсем рядом, удержаться тяжело. Юра подкидывает его и красивым ударом навешивает Ярославу. Тот по началу увернулся, растерянно глядя на товарищей, но все-таки не выдержал, побежал за мячом. «Вернул» Столешникову тоже красиво.