Дмитрий Манасыпов - Тренер

Восьмидесятая. Стоят. Стоят намертво, не пускают, но и толку никакого. Ни одной контратаки, ни даже попытки сделать проход.

Столешников пить больше не мог, не лезло. Секунды матча, казалось, отстукивали у него в голове.

Ребятки, ну чего вы уперлись рогом в землю?

Раф, Раф, куда ты смотришь, пошел на перехват, Раф, тебе и Масяня кричит…

– Твою мать! – Столешников пнул со скамейки чью-то форму, шарахнул себя по бедрам. – Раф, сволочь!

Трибуны «Шинника» прыгали и пели, неразборчиво и невнятно, но вот только очень радостно. Два – ноль, чего ж не радоваться.

Снова с середины, как только мяч достанут, и судья выставит. Что там, что Масяня говорит?

Столешников замер. Да ну на… Да ладно?!

– Витя…

Витя тут же выглянул из-за спины.

– Вить, эти твари игру сливают, Вить… Ты же видел!

Сопит. Молчание, знак согласия, верно.

– Твари… – еле слышно, чтобы даже по губам не прочитал никто. – Твари…Кто в доле? Знаешь?

Витя пожал плечами.

– Не понятно. Скорее всего, нескольких купили. Чего тут надо… хватит вратаря и защитников… Не дергайся, Юр, смотрят уже.

Тренер на несколько секунд задумался, взглянул на поле. Затем повернулся к Вите:

– Замену давай.

– Кого?

– Замени защитников. Обоих.

– Так некого выпускать. У нас только один на лавке.

– Насрать. Выпускай нападающего. Зуева выпускай, разминался пацан. Зуев?!

Зуев встрепенулся, вылез из раковины.

– На замену пошел, быстро!

Свисток, задержка, судья недовольно косится, почти дойдя до середины. Замена, мать твою, чего ты пялишься?!

Спокойно, Юра, разберемся.

Раф и Варенников покидали поле неохотно. Особо не торопились, трусцой до бровки, а дальше вразвалочку.

Столешников почти пропустил их мимо, когда Варенников затравленно посмотрел на него, видно, почувствовав, что не выгорело. Ох зря, Вареник, ох зря!

Раз! Оказаться рядом.

Два! За шею и рывком к себе.

Три! Притянуть мокрую насквозь сволочь ближе. И почти нежно, на ушко:

– Газон скользкий, да?!

Витя, протягивая полотенце Рафу, негромко окликнул, глядя на поле:

– Юра, камера.

Варенников шарахнулся на самый край скамейки. Правильно делаешь, скотина, правильно. Тебе сейчас подальше спрятаться нужно, чтобы не зашиб.

Столешников, негнущимися от ярости пальцами рванул галстук, спустил, начал расстегивать воротничок сорочки. Пуговица из петли не шла, пока не нажал сильнее и не проводил ее взглядом, улетающую вниз. Адреналин, не находя выхода, душил его, сдавливая грудную клетку. Ему самому сейчас бы на поле, чтобы один хотя бы, чтобы не так стыдно… А-а-а!

Зуев вытянул, ушел от двоих разом, наплевав на орущего что-то Масикова. Правильно, пацан, иди сам, иди, этому веры нет больше! Ну… ну!

Штанга запела звонко, перекрыв рев черноморцев, ждущих хотя бы одного… Даже штанга за «Шинник», мать ее!

Это что такое?…

Зуев чуть не покатился от толчка налетевшего Масяни. Тот орал, красный, злющий, а Столешников, стоя на бровке, вдруг услышал, словно рядом стоял:

«Ты че, юноша, в себя поверил? Давай без фанатизма, мы матч сливаем, понял?»

Зуев пораженно смотрел на капитана. Все не верил. Потом прошелся взглядом по бровке: искал тренера. Увидев побелевшего от бессильной злобы Столешникова, все понял.

Да, правильно, пацан. Все ты правильно понял. Меня и тебя только что слили. Сдали свои. Договорняк, мать его…

Длинный свисток. Все. Приехали.

До него долетали отдельные голоса болельщиков, расходящихся по домам и ждущих, пока их выпустят из фанатского сектора, игроков, радующихся или просто лениво ругающих судей. Обсуждающих какие-то там нюансы очередного проигрыша его, Столешникова, команды.

«Метеор» в раздевалку увел Витя, надежный и невозмутимый. Спасибо, дружище, все правильно, дай неудачнику посидеть на поле, где его только что кинула его же команда. Договорняк за спиной главного тренера, откровенный договорняк…

Голоса накатывали, обволакивали со всех сторон, но Столешников никуда не торопился, не прятался от них. На их фоне особенно выделялся один, сейчас особенно ненавистный: Вареник давал интервью какому-то местному репортеру. И совести ведь хватало. Сволочь, ты, Варенников…

– …Ну… Второй гол – хотели офсайд создать… не получилось, у них выход один на один… я бы там мог помочь, но ногу потянул еще в первом тайме…

– А тренер?

Журналистка хоть не в розовом? Нет. Ври дальше, Варенников, ври, слитому тренеру все равно.

– Он установку давал на атаку… В принципе, не могу сказать, что эта тактика не работала…

– Тренер знал, что у вас с ногой непорядок?

– Ну, в принципе, я говорил в раздевалке так-то…

Столешникову вдруг остро захотелось остаться одному. Выключить звук еще гудящего стадиона, Варенникова, бубнящего про свою травму, журналистки, участливо выпытывающей подробности… Выключить звук, свет и побыть одному.

Может, глаза закрыть?

Ну, правда?

Да, точно.

Хорошо.

Никого.

Что делает Гвардиола на следующий день после проигрыша? Да кто знает?

Столешников, проиграв еще один матч, настроился на серьезное общение. С самим собой в первую очередь. А что нужно русскому человеку для такого разговора?

Извечный и часто единственный собеседник любого русского человека, потерпевшего сокрушительную неудачу, давно известен. Он – сочувствующий слушатель, безмолвный советчик и лучший друг в любой из самых поганых вечеров в твоей жизни. Он доступен для общения, лоялен к твоему лексикону и понимает с полуслова. Любимый собеседник для любого русского неудачника носит разные имена, но имеет одну общую черту – в нем обычно никак не меньше сорока градусов.

Юрий Валерьевич Столешников в крайний год своей жизни успел с ним близко познакомиться. И имел собственные предпочтения. Интересно, какого именно собеседника предпочитал Пеп в свои худшие послематчевые вечера? Пару бокалов хорошего хереса в Тапас-баре, пару кружек холодного пива в полутемном БирКеллере или пару стаканов ячменного скотча в тихом пабе? Столешников не знал. Но что Юра мог бы сказать с уверенностью: какой бы национальности не был любимый собеседник прославленного тренера, он точно был редким гостем. Потому что ни «каталонцы», ни «мюнхенцы», ни «горожане» в разные годы не давали Хосепу много поводов заливать тренерское горе алкоголем.

А вот у тренера Столешникова сегодня повод был. Стопроцентный. Без дураков. Команда без лишних сожалений, красиво, в подкате, лишила его голевого момента. И никакого горчичника, никакого пенальти. Ты в глубоком офсайде, тренер. Причем, начиная с того самого паса собственного агента. Так что, да: сегодня повод надраться у Юрия был серьезный.