Дмитрий Манасыпов - Тренер

– Зуев!

– А?!

– Пошли.

– Куда, босс?

– Мне «шеф» больше нравится. Погуляем, пойдем-пойдем…

Ох, не зря смотрел на него Зуев с такой тревогой во взгляде. Да, сынок, сейчас злой дядя Юра будет делать из мальчика мужа. Ну, или кого получится.

Оказавшись на том самом пирсе, Зуев остановился. Покосился на кранцы с затаенной болью и предвкушением чего-то плохого. И снова ты не ошибся, мальчонка, тебе точно не понравится. Больно уж ты правильный, аж квадратный, только комсомольского значка не хватает.

Столешников остановился и посмотрел на игрока. Решил без предисловий обойтись, сразу и в лоб:

– Мне интересно просто… Как это у тебя там работает? Вот ты их боишься на поле как… Как что? Как машину, которая может тебя сбить? Или как собаку злую?

Зуев вдруг улыбнулся. Широкой улыбкой совсем недавнего мальчишки.

– Не, я собак люблю.

– Я тоже. У меня в детстве был пес Ярик. Мы с ним в Серебряном бору мажоров кошмарили. Ну, то есть я кошмарил, он – на стреме…

Зуев насторожился.

– А что делали?

Столешников расплылся в ухмылке. Именно ухмылке, такой, что сразу хочется проверить: на месте ли твоя девушка и цел ли твой бумажник.

– Велики тырили.

– А полиция?

Святая непосредственность этот Зуев, дитя нулевых-десятых… Включи голову, вспомни, когда рос Юрий Валерьевич Столешников?

– Какая полиция? Так… менты… Да не парься, Зуев. Тут система такая: если боишься, сдавайся и терпи пинки под зад. Варя подлатает…

Зуев шмыгнул носом, недоверчиво глядя на него. А Столешников уже смотрел на двух рыбаков, нужной кондиции и возраста. И на их велосипеды, почему-то непредусмотрительно валяющиеся в отдалении.

– Здорово, браконьеры! Ну что, оформляемся?

Рыбаки оглянулись, с явным желанием либо послать, либо наподдать. Столешников улыбнулся, всем своим видом показывая, что шутит, добавил:

– Ладно-ладно… выдыхайте, не будем мешать!

Мужики отмахнулись от шутника, вернувшись к самому чудесному занятию на свете. А Столешников… А Столешников, отходя, просто взял и сел на первый попавшийся велик и погнал с порта.

На ходу обернулся к Зуеву:

– Страшно, Зуев? Правильно! Бойся!

Оно того стоило даже ради выражения зуевского лица. Трусишка, зайка серенький, какая у тебя гамма эмоций-то проявилась… Страх, отчаяние, понимание и осознание противоправного поступка, решительность и… Молодец, Зуев, крути педали, пока не дали!

Рыбаки, заметив пропажу, повскакивали со своих мест, пытались догнать свои велосипеды, бежали, разбрасывая снасти. Вслед футболистам полетела банка с червями, еще одна, вопли, угрозы – все это перемежалось отборным русским матом. Но преступники не остановились, скрылись из виду, повернув на дорогу, ведущую из порта в город и были таковы.

Остановились они только минут через пятнадцать, заехав в заросший плющом дворик между уютными двухэтажными домами. Столешников затормозил ногами, проворчав что-то про неисправные колодки. Слез, прислонил велик к стене.

– Ну, Зуев, ты красавец! Если что, с голоду не помрешь.

Зуев, ошалело глядя на него, встал рядом:

– Вы это специально все? Чтобы я… ну… Чтобы мне помочь?

Столешников расхохотался.

– Зуев, ты нормальный человек? Думаешь, можно покататься на чужом велике и стать Марадоной? Если б это работало, я бы уже Барсу тренировал. Или сборную Коста-Рики, как повезет.

Игрок вздохнул.

– А… зачем тогда?

– Весело же, Зуич, весело. Ладно, поехали обратно.

– На фига?!

Столешников даже остановился:

– Вот ты, Зуев, дурак, а? Извиняться, объяснять причины, каяться и просить прощения. С помощью свободно конвертируемых денежных знаков. У тебя бабло-то есть с собой?

Зуев пожал плечами.

– Эх ты, ладно, догоняй, решим как-нибудь.

Под крылом самолета клубились облака, прячущие земной шар. Домой лететь, ехать или идти всегда хорошо. И путь короче… пусть и только кажется, что так. Говорят: дом там, где тебя любят и ждут. А Столешникова всю жизнь любил и ждал только отец.

Перед посадкой тренер проглядел на планшете последние цифры матчей. Все ему нравилось, все устраивало. Сработал их с Бергером метод, разогнался «Метеор», идя по турнирной доске вверх красиво и плавно. Вылететь грозит? Нет. Кубок ближе? Да. Что тогда напрягаемся, Юрий Валерьевич?

Да все просто.

В премьерке, где-то спотыкаясь, где-то наоборот, неудержимо шел на Кубок его… его бывший «Спартак». И подсказывало что-то, угнездившееся в голове совсем недавно: схлестнутся они.

Добрался к отцу быстро. В собственную квартиру решил не заходить. Чего он там не видел? Платит постоянно, все блестит и все прекрасно. Вверх по лестнице взбежал, как в детстве, через ступеньку. С порога почувствовал запах ремонта – шпаклевка, грунт и еще что-то.

Отец открывать не спешил, видимо, занят чем-то. А Столешников мнется в нетерпении, как же давно он здесь не был! Пока отец неторопливо звенел замком, Юра позабыл про приветствия. Сразу с порога заявил:

– Нас трансферов лишили, знаешь? Усилиться не получилось, скамейка совсем короткая…

Столешников прислонился к дверному косяку и огляделся. Обои нарезаны, разложены аккуратными рулонами, стена обработана. Отец взял со стола коробку обойного клея и, рассматривая сквозь очки инструкцию, спросил:

– Что делать думаешь?

Вот как у него это получается? Ты ему про проблемы, а он… а он спокойный, и ты сам вдруг становишься таким же. Наконец-то, глянул поверх очков.

– Не знаю… Может, молодого одного выставлю завтра. Вроде, есть в нем что-то… Но на поле… Не знаю, в общем. Может, приедешь, посмотришь?

Сколько звал-то уже к себе? Не хочет, домоседом стал. А море? Да и ладно, Юр, что мне-то море в мои годы? Пап, врачи у нас хорошие, оказывается, в городе… А у меня и здесь неплохие. Ты, Юр, работай, играй, пусть и не сам, со мной все хорошо.

– Чего смотреть? Себя ставь на игры. Как же они так печатают… в очках не разберешься!

Столешников решил переспросить, так, на всякий случай:

– Себя?!

– А что мешает? Год давно прошел… Ноги на месте. Играть можешь.

В груди Столешникова что-то шевельнулось от его слов.

– То есть просто выйти на поле, как будто не было ничего?!

Отставил, наконец-то, клей этот. Посмотрел строго, совсем как историк школьный:

– А что было? Это же просто игра. Выходи и играй…

Столешников отмахнулся. Не начинай, мол, пап. Тренеру «Метеора» тяжело давались такие разговоры.

– Знаешь, этот молодой, Зуев, он всего боится, смотрит на нас взглядом овцы. Мы ему – давай, не ссы, иди в стык, а самому страшно… страшно…

Столешников вздохнул. Отец смотрел на него, не отрываясь, ждал нужного ответа.