Дмитрий Манасыпов - Тренер

И им даже удалось немного поспать. Но первое, о чем подумал Столешников, едва открыв глаза, что жизнь – страшно короткая штука. И жить ею нужно здесь и сейчас, не откладывая на потом ни единой минуты счастья. Особенно, когда такая луна за окном… И если Варя рядом…

Лунное серебро холодное и чистое. Проникая внутрь, сквозь не плотно прикрытые тканью окна, растекается, колдуя, вдоль стен, превращая обыденное в волшебное.

Лунный свет тихонько вползает на одеяло и, следуя за твоими пальцами, осторожно касается женских плеч. Он еще боится дотронуться в полную силу, боится своим холодным прикосновением обжечь нежную кожу. Ты тоже боишься. Боишься, что пальцы твои, вдруг ставшие холодными и жесткими, слишком грубы и слишком настойчивы.

Она еще спит и не видит, как вы с лунным светом колдуете рядом, то решаясь, то отступая. Она еще спит, но уже чувствуя ваши движения, чуть слышно вздыхает во сне. Может быть, ей сняться далекие, никем не открытые страны с белыми берегами, широкие улицы незнакомых городов. Может быть, во сне она идет по ним, счастливо улыбаясь, и ей хорошо. И, может быть, с одной лишь тысячной долей вероятности, ей хорошо, потому что рядом ты.

Ты ловишь ее сны, надеясь по едва заметным движениям плеч, биению жилки на шее, дрожанию губ, понять, определить, есть ли хоть крохотный шанс, что и там, во сне, она принадлежит тебе безраздельно. Что ты волен в любой момент этой дикой жажды, что разбудила тебя перед самым рассветом, одним касанием получить ее обратно.

Жажда сильнее твоего страха. Она питается лунным светом, запахом женщины рядом, ее сонными вздохами. Она растет, течет по венам, согревая твои пальцы, заставляя гореть, желать, заставляя прикоснуться. Она делает тебя неосторожным, жадным, властным. Она заставляет тебя торопиться получить, потребовать, завоевать… И вот ей становится тесно в твоих венах, и она уверенно прогоняет женский сон.

Нет никого прекрасней женщины, проснувшейся сейчас в твоих объятьях. Нет ничего прекрасней глаз, открывшихся тебе навстречу и удивления в них, сменяемого на узнавание и ответное желание. Нет ничего прекрасней всепоглощающей жажды, разделенной на двоих, взаимных прикосновений, жарких, жадных, осторожных, легких. Нет ничего прекрасней страсти, возвращенной тебе каждым движением. Нет никого прекрасней женщины, что сейчас в твоих объятьях.

И миг, когда вселенная оглушено смолкнет и сгинет, оставив в безмолвной пустоте только эту комнату, эту постель, защищенную лунным светом, и вас, цепляющихся друг за друга, чтобы вместе упасть, подобравшись к самому краю пустоты, этот миг и есть жизнь.

Лунный свет умер, застигнутый врасплох поднимающимся с востока рассветом. Свежий утренний бриз, приподняв штору, залетел в окно, принеся с собой слабый соленый запах моря. Она опять спала, пристроив голову ему на плечо. И снова тихонько вздыхала во сне. Он знал, что ей снятся далекие, никем не открытые страны с белыми берегами, широкие улицы незнакомых городов. Она шла по ним, счастливо улыбаясь, и ей было хорошо. Потому что, мимо чужих домов с нагретыми солнцем крышами, мимо сотен чужих лиц, навстречу ей спешил он.

…Утро может быть разным. Даже если идешь домой.

Варя заходила осторожно, стараясь не зашуметь. Даша – девочка умная, но приличия все же надо соблюдать… Приличия, слово какое смешное.

Ой…

Даша стояла в проеме коридора: ноги расставлены, руки в бока, взгляд каменный, тяжело прижимающий к полу. А Варвара не успела приготовиться. Влипла.

– Дашка… Господи, как ты меня напугала!

– Ну, привет. И где ты была?

Варя не смогла сказать правду, соврала:

– В магазин пошла…

Даша укоризненно покачала головой, прищурилась ехидно. Варвара почувствовала, что ложь не прокатила.

– Я с шести не сплю.

– А это плохо, что ты с шести не спишь. Завтракала?

Даша в ответ промолчала, продолжая изображать из себя рентген. Ой, да пусть смотрит…

Чайник, плита, холодильник… В магазин она ходила, Варечка, ты как школьница, честное слово.

– В школу собирайся, Даш. Что тебе приготовить? Кашу?

– Он признался?!

Господи ты боже мой! Ну что за ребенок!

– Кто и в чем?

– Варя! Хорош уже! Серьезно тебя спрашиваю!

Так… манка осталась, хорошо. Черт, она же не любит манку…

– Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Я допоздна работала, а утром встала и пошла в магазин.

Даша постучала пальцем по столу, привлекая внимание. Ну, что ты колотишь?

– И где покупки? Что купила?

Блин-блин-блин…

Как же ей объяснить? Она маленькая, понимает все, да… Но такая маленькая! А Юра ей нравится, она даже не обиделась на него в первый раз. А если ничего не получится? Кто она, и кто он? Мало ли врачей-реабилитологов ему встречалось или просто поклонниц? А она, дура, размечталась, напридумывала себе уже… историю с географией.

– Дашк… Ты еще маленькая, я не могу с тобой разговаривать о таких вещах. Не пытай меня, пожалуйста.

Пожалуйста-пожалуйста, ну…

В глубине души Варвара знала, что увещевания бесполезны.

– У тебя щеки горят, и глаза по пять копеек! И… ты, по-моему, еще худее стала!

Ты ж моя Шерлок Холмс…

Иди-ка сюда, зараза мелкая!

Варя сгребла Дашу, прижала к себе, заглянула в лицо «пятикопеечными» глазами. Ох, Дашка-Дашка, твоя сестра такая дура, такая дура…

– Ты влюбилась! У тебя на лице все написано!!!

Все-то ты знаешь, физиономист доморощенный!

– Даша! Мы работаем вместе. Если кто-то узнает… Может так случиться, что меня начнут воспринимать как-то… ну… неправильно… понимаешь?

Дарья сделала рожицу. Такую простую и понятную, детскую, недоумевающую:

– Какая-то ерунда! Это все неважно, если вы друг друга любите!

Любят? Эх, Дашка! Если бы все было так просто на этом свете. Целует – значит, любит, любит – значит, все неважно…Жизнь сложнее.

– Давай не будем пока это обсуждать, хорошо? Иди сюда…

Так здорово – просто посидеть со своим ребенком в обнимку. Да, ее ребенок, пусть и сестра.

– Тебе яичницу с колбасой или с помидорами?

– Мне просто яичницу, а тебе с колбасой и помидорами!

Счастье – это всегда очень просто. Утренняя яичница с разговором по душам на десерт. Младшая сестра, без слов всегда знающая, что с тобой происходит. Ожидание чуда, которое обязательно произойдет…

Столешников вышел из гостиницы. Прищурился, глядя вокруг, довольный собой, жизнью, солнцем, городом, – всем…

…Бывает момент, когда ты вдруг совершенно точно знаешь: сейчас все изменится. Изменится полностью, сразу, неотвратимо и безвозвратно. Такое случается редко, но случается. И, глядя на незнакомый номер, высветившийся на смартфоне, Юра вдруг ощутил вкус пепла во рту.

Он ответил. И с этой минуты мир, каким его знал Столешников с восьми лет, перестал существовать. Он растерянно посмотрел вокруг. День превратился в бесцветную версию самого себя минутой до… Автоматически поднял руку, заметив показавшихся вдалеке болельщиков, идущих с утра смотреть тренировку. Второй рукой ощупал содержимое кармана.