Дмитрий Манасыпов - Тренер

Когда такое случается, нужно немного: документы и деньги. Но лучше бы таких случаев не было вообще.

Зачем он поднял руку? Помахать Механику с его парнями? Или потому, что увидел машину с шашечками, разворачивающуюся в его сторону? Такси, такси…

Аэропорт.

Самолет.

Облака под крылом.

Москва.

Аэроэкспресс.

Снова такси.

Больница.

Врач.

Слова…

Все. Отца больше нет.

Все.

…

Она знала, где его искать. Наверное, потому что знала его. Чувствовала, куда Столешников мог спрятаться от всех. Где закрылся, чтобы не искали.

Кафе у Амина так и не открылось полностью, и людей не было. Амин сидел, пил свой кофе, кивнув Варе и показав куда-то за само зданьице. Да она и так слышала.

Данг! Данг! Данг!

Странный звук. Футбольный мяч так бьет, но… Но она давно такого не слышала. На тренировках и на играх мальчишки работают какими-то другими мячами, более звонкими, и звук у них более… пластиковый, что ли. А этот звук был… настоящим, да, настоящим. Знакомым с самого детства, наверное. Когда ребята во дворе гоняли такой же, оставшийся еще у кого-то с Союза.

Ну да… этому мячу сколько лет? Чуть меньше тридцати? Коричневый, кожаный, с латками, вздувший буграми швов и с родной старой камерой, накачанной вполсилы, чтобы не лопнула.

Столешников бил в стену, подхватывал, бил еще и еще. Набивал, принимал головой, подбивал, снова подкидывал и бил, бил… Варю испугало то, что за этими движениями не было никаких эмоций. Не человек, автомат.

Как к нему подойти? Как найти слова, способные перебить этот дробный звук подбиваемого мяча?

Она не знала.

– Юра…

Обернулся. Лицо, как каменное, глаза ледяные. Господи…

– О, привет. Как ты?

Юра…

– Я хорошо, я… Юр, не знаю, что тебе сейчас сказать, как помочь, Юра… Понимаю, как тебе сейчас…

Столешников моргнул.

– Нормально. О Зуеве думаю. Надо чего-то с ним решать. Но с такой ногой в полуфинал… порядочный риск, конечно. Команда нормально? Ничего, что меня так долго не было?

– Юр, все же в курсе. Масяня даже за тобой лететь собирался.

– Зачем?

– Чтобы помочь. Ты в порядке?

Столешников смотрел сквозь нее.

– В полном.

Варя хотела сказать что-то, хотела… Может закричать? Закричать громко, в полный голос и не замолкать, пока он ее не услышит?

– Я побуду еще какое-то время и приду.

– Ну… я тогда пойду, на базу?

Он кивнул, сразу же, не задумываясь:

– Да. Варечка, конечно…

Она растерянно кивнула и, развернувшись, пошла. Ей вдруг стало холодно. Иногда в горе никто не нужен…

Стой, Варя!

Стой, сказало что-то внутри. Вернись! Так не бывает!

Настоящие мужики не плачут, ты же знаешь. Они же настоящие мужики, им нельзя. Но если в радости вместе, то почему в горе никто не нужен?

Столешников подкинул мяч, подбил коленом, еще… Тот слетел. И…

Данг! Прямо в стену.

Данг! Тот отлетел куда-то в траву, спрятался.

На! Кулаком вместо мяча прямо в стену, на, еще. Еще!!!

В порядке?!

Варя вцепилась в плечи, потащила в сторону, пока не сломал себе что-нибудь, пока только руки в кровь. Юра отмахивался, глухо, через зубы, бубнил, как заведенный.

– В порядке я, в порядке, слышишь, в порядке, да пусти ты меня!

Отвернулся, вздрагивая сразу всем телом, замер на пару секунд, сглатывая, стараясь удержаться, снова вздрагивая, часто-часто дыша и еле сдерживаясь. Развернулся, уже не стыдясь ни мокрых глаз, ни слез, бегущих по грязному лицу:

– Я ему сто раз говорил, ну набери ты, позвони… Что сложного? Все время думает, что я занят, что у меня дел до фига, что он отвлекает… Чушь какую-то несет! Играй, Юра, играй! Мамы нет уже сколько лет, и он еще… Постоянно, одно и тоже, все сам по себе. Все в себе! Внутри! Ну чего сложного?! Ну набери ж ты меня! Ну, набери просто! Если я занят, я же перезвоню, так?! Приезжаешь к нему и… Иди на поле… Иди играй… Играй! На! Вот он я, играю!

Столешников достал мяч, подкинул и врубил в стену.

– Вот! Играю! Я! Играю!

Подошел к ней, взялся за руку. Сильно сжал, не замечая, что делает ей больно. Она тоже не замечала.

– Медсестра за ним ухаживала, нашел ее, расспросил… говорит – он запретил рассказывать о диагнозе! Запретил! Чтобы не отвлекать меня от важного сезона здесь… Важного сезона… Здесь…

Иногда, все, что мы можем дать человеку, это только тепло. Неправда, что в горе никто не нужен. Если ты не нужен человеку в горе, то ты не нужен ему никогда.

Столешников, вцепился в Варю, уткнувшись ей в плечо. Она молча гладила его голову и ждала. А Столешников плакал.

Как уже было сказано, человеческое счастье – штука простая… Стоит только один раз это понять. Если не поймешь, то хоть убейся, стараясь делать лучше-больше-круче, а счастливым не станешь.

Что есть счастье именно для него, Механик понял уже давно.

Мужское счастье меряется разными способами. Лошадиными силами и литрами под капотом. Объемом и рельефом бицепсов с трицепсами. Количеством бумажных и электронных знаков на счетах. Настойкой «боярышника на спирту» с утра или бокалом вина за ужином. Параметрами части тела, которую в приличном обществе обсуждать не принято. Длиной и стройностью женских ног, которых в приличном обществе обсуждать как раз приветствуется.

Иногда настоящее счастье меряется редкими минутами из твоей жизни.

Не смогли они уехать в гости к маме, в Ахтырскую? Это плохо. Но мама поймет, она – мама. Зато у него есть целый день с сыном. Целый день, где они только вдвоем.

Купить по дороге на стадион корзину панированной курицы полковника Сандерса и сожрать ее, хрустя пластмассовой корочкой, счастливо и довольно размазывая на языке сырный соус? Десять минут удовольствия, разделенного с сыном, когда обоим наплевать на вредность, калории и прочее, о чем бесконечно предупреждают экранные диетологи. Разве кто-то из них положит в копилку его личного счастья целых десять минут общения с сыном, как это сделает вредный, но чертовски вкусный фастфуд?

Или удовольствие от похода в спорт-магазин в выходные, к которому заранее готовятся всю неделю, когда сын нарочито-равнодушным тоном спрашивает вечерами: «Ну что там у них с воскресными планами, не поменялись ли? И как с деньгами, получится?». А он успокаивающе хлопает пацана по плечу: «Порядок, сын. Договор дороже денег.».

А потом в воскресенье долго и с толком выбирать маленькую подвесную грушу с боксерками. И незаметно поддерживать ее за низ, шагая сзади, когда твой ребенок с гордым «Я сам!», пыхтя и шатаясь под весом, пытается затащить ее на третий этаж. Без лифта, разумеется. Это тоже надежно спрятано в личной копилке.

Механик почесал бороду и улыбнулся.

Их ждет отличное холостяцкое утро, когда все происходит так, как нравится им с сыном. Вдвоем. Сварганить с утра нормальную мужскую яичницу, нарубив туда кусок холодной курицы, немного грудинки и пару ломтиков колбасы. И, включив на ноуте « Clutch», вкусно чавкать и хрустеть, разглядывая бородачей, сурово перебирающих струны и горланящих техасский рок-н-ролл. Это тоже счастье.