Дженнифер Браун - Список ненависти

Однако убедить себя в этом не удалось.

Мы дошли до трибун. Друзья болтали и дурачились, поэтому вскоре я забыл о поездке в машине Джереми. Был обычный день. Очередное второе мая.

Подошел автобус, на котором ездит Валери, и я сразу понял: что-то случилось.

– Смотрите, что эта сучка Брутер сделала с моим плеером, – в бешенстве сказала она, подойдя к нам.

– Ох ты ж, – взглянул я на треснувший экран. – Его можно починить. – А сам подумал: может, я смогу ей его починить и она увидит во мне кого-то больше, чем просто друга? Глупо, я это знал.

Взгляд Валери переместился за мою спину. Она понеслась наверх по трибуне и помахала вернувшейся машине Джереми. Из нее вышел Ник. Холодно кивнув, он направился к нам. Валери сбежала по ступенькам к нему, тут же позабыв обо мне. С чего я взял, что предложение починить ее дурацкий плеер изменит ее отношение ко мне? Как мне могло прийти в голову, что я превзойду Ника Левила? Мне ничего не светит.

К нам подошел мистер Энгерсон:

– Ученики, давайте не будем опаздывать на уроки. Пора идти в класс.

Дьюс встал, за ним – Стейси. Мэйсон позвал Джоуи и тоже свалил. Я остался один внизу у трибуны. Вал с Ником медленно направились к школе. Они шли на несколько шагов впереди меня, и я слышал обрывки их разговора: «ненавижу ее», «я с этим разберусь» и «давай покончим с этим». Я намеренно держался позади них, медленно переставляя ноги. Мне надоело быть третьим лишним. Надоели странное поведение Ника и преданность Валери человеку, который давно уже был не с нами.

И тогда-то я это увидел.

Порыв ветра приподнял подол куртки Ника – немного, но этого хватило, чтобы взгляду открылся торчащий у него за поясом черный металл.

Я оглянулся, но, видимо, кроме меня этого никто не заметил. Никто ничего не видел. Но я видел, и я точно знал, что это тот самый пистолет, который Джереми вчера спрятал себе под ногу на озере.

Все встало на свои места. Все сложилось – начиная с того, как я нашел у Ника Список ненависти, как я вписал в него имя Криса Саммерса, и заканчивая хищным взглядом Ника. Я знал, что случится, с тех пор как Джереми пригласил навестить его после в Уорсо.

«Нужно закупить еды в дорогу. После сегодняшнего буду отсиживаться».

Я знал о предстоящем все это время, но пытался убедить себя, что ошибаюсь.

Но я не ошибался.

Ник Левил собирается устроить в школе стрельбу.

Двенадцатый класс

До выпускного оставалось три дня. Я все еще был отстранен от занятий и большую часть времени сидел, запершись в своей комнате и подумывая о самоубийстве.

Я жалок, да? В ушах так и слышался голос Криса Саммерса: «Перестань вести себя как баба-истеричка. Это же шутка».

Не знаю, если честно, насколько серьезно я помышлял о самоубийстве. Насколько близко я был к тому, чтобы наложить на себя руки. Я чувствовал себя глупо. Казалось, я должен был хотя бы понимать, хочу умереть или нет, но, к сожалению, все было не так просто.

До стрельбы мне по большей части нравилась моя жизнь. У меня были хорошие родители. Классная сестра. Даже Брэндон при желании становился неплохим парнем. Мне нравились мои друзья. Я любил потрясающую девушку, и пусть она не отвечала мне взаимностью, но была рядом – похлопывала меня по колену или плечу, привлекая внимание, или сыпала шуточками на собраниях.

Крис Саммерс с Джейкобом Кинни заставляли меня страдать, и порой мне бывало так плохо, что проведенные в школе часы приносили одни мучения, но я никогда не хотел умереть. Однако после стрельбы я чувствовал себя никчемным трусом. Полиция искала информацию, а я обладал ею, но слишком боялся ее дать. Валери прошла весь ад вдоль и поперек, чтобы очистить свое имя, а я побоялся выручить ее. Я отчаянно трусил и чувствовал дикую вину за свой страх. Копы разыскивали Джереми Уотсона. Весь город разыскивал Джереми Уотсона. Все нуждались в ответах, которые имелись у него, но никто не мог его найти. А я знал, где он находится. И ничего не сказал.

В итоге от самоубийства меня удержали мысли о газетных заголовках. Я страшился, что обо мне напишут: «Жертва издевательств на почве нетрадиционной сексуальной ориентации повесился в ванной».

Все ведь увидят только одно – нетрадиционную сексуальную ориентацию. В статьях ни слова не будет сказано о Списке ненависти, о Валери, Джереми Уотсоне, о том, что случилось за день до стрельбы, или о тех секретах, которые рвали мое сердце на части. Мама будет плакать и говорить репортерам, что не знала о моей ориентации и что я мог бы во всем ей признаться. Она будет винить себя. Отца будет мучить вопрос, почему я просто… ничего не сказал.

Никто не узнает правды. Да и важна ли уже эта правда?

Мэйсон пришел ко мне в вечер выпускного бала. От скуки.

– Больше ни за что не пойду на дурацкие танцы, даже если мне заплатят, – сказал он, запустив руку в пакет с попкорном из микроволновки, который уже сто лет валялся у меня на полу. – Видел бы ты, как нелепо выглядел Дьюс в костюме. Он теперь под каблуком у Стейси.

– Валери на танцы пришла? – спросил я, зная, как прозвучит мой вопрос, но уже не волнуясь об этом. Ник умер. Все изменилось. Так какая разница?

– Откуда ж мне знать, блин? – Мэйсон сунул в рот попкорн. – Но Дьюс видел ее на кладбище. На могиле Ника. Страшно злился, что она долго там не появлялась.

– А ему-то какое до этого дело?

– Ну как же. Она ведь виновата. Валери знала о планах Ника. Должна была знать. И ничего не сказала. Она во всем обвинила Ника. По-моему, если ты знаешь, что произойдет что-то плохое, и ничего не говоришь, то также виноват. Все равно что сам на курок нажимал.

У меня упало сердце, во рту пересохло. Я прочистил горло.

– Может, она узнала об этом слишком поздно.

– Сейчас еще не слишком поздно. Она должна сознаться. – Мэйсон скривился и кинул пакет с попкорном обратно на пол. – Гадость какая. Пойдем купим нормальной жратвы.

Но я не мог никуда идти. Кружилась голова, потели ладони. Казалось, меня вот-вот стошнит. Я выпроводил Мейсона, сказав, что меня не выпускают из дома, и остаток вечера просидел на полу спальни с канцелярским ножом в руке, дрожа, плача и бормоча: «Я не могу признаться, не могу рассказать…мне нужно рассказать, но я не могу… мне нужна помощь, я недостаточно сильный, они были правы – я слабый».

Я не хотел умирать. Но и жить так дальше тоже не хотел. Не хотел быть человеком, который знал и ничего не сказал. Не хотел быть человеком с этой… картинкой… в голове – картинкой того, как умирает Крис Саммерс. Не хотел быть человеком, который знает, что Джереми Уотсон – таинственный монстр, которого все вокруг ищут, – скрывается в доме своего двоюродного брата в Уорсо, Миссури. Я не хотел больше встречаться лицом к лицу с Джейкобом Кинни, Дьюсом и даже Валери.