Марк Хэддон - Крушение пирса

Некоторое время им пришлось постоять на обочине, прежде чем смогли перебежать на ту сторону шоссе. В воздухе сильно пахло горячей пылью и горячим металлом. Дэниел заметил, что многие водители поглядывают на них, отводят глаза и снова смотрят. Три, два, один! — скомандовал Шон. Везти тележку на большой скорости оказалось гораздо труднее: на шоссе она постоянно вихляла и совсем не желала ехать по прямой. Пока они добирались до разделительной полосы, вокруг то и дело слышалось шипение тормозов и сердитые гудки, а какой-то грузовик затормозил в такой опасной близости от них, что вполне мог их и сбить.

Они неловко перевалили тележку с тушей косули через оградительный барьер. Это тоже отняло время, да и разделительная полоса, покрытая желтой травой, оказалась далеко не так широка. Полиция , — сказал Шон, и Дэниел, обернувшись, заметил белый «ровер» с оранжевой полосой, проскользнувший мимо них с включенными фарами и сигнализацией и мигом взлетевший на холм, где явно собирался развернуться и снова поехать вниз, но уже по встречной полосе движения. Таким образом, в лучшем случае у них была одна минута.

Давай! — заорал Шон, и они рванули через проезжую часть. Когда им удалось наконец перевалить через бордюрный камень и вновь оказаться по ту сторону окружной, на знакомой тропе, Дэниел испытал такое огромное облегчение, что у него даже вырвался радостный вопль. Они поволокли тележку в глубь парка, Шон, пыхтя, предупредил: Осторожней, там «кроличий садок» , — и они рысью пронеслись мимо детской площадки, где на них уставилось несколько любопытных ребятишек, устроившихся на верхней ступеньке лесенки для лазанья, а потом они нырнули в паутину тропинок и проходов между домами на задах своего квартала. Возле облупленных красных стен тюрьмы мальчики немного помедлили, выжидая, но так и не услышали ни сигнальной сирены, ни скрипа тормозов. В висках у Дэниела болезненно пульсировала кровь. Больше всего ему хотелось сейчас полежать тихонько где-нибудь в темноте.

Изо всех сил подталкивая тележку, они миновали раскалившийся на солнце прямоугольник двора и направились к Садовой башне. Какая-то пожилая дама, увидев их, так и застыла от изумления. Она была в платье из полиэстера с цветочным узором, на голых ногах виднелись вздувшиеся варикозные вены. Шон насмешливо ей поклонился: Добрый д е нь, миссис Дейли.

Двойные двери дома, вообще-то, открывались легко, однако им потребовалась немалая изворотливость, чтобы втащить тяжеленную тележку с тушей косули в лифт, после чего на зеркале, целиком занимавшем боковую стенку, остался довольно большой мазок крови. А Шон еще и обмакнул в кровь палец и большими буквами написал прямо на зеркале на уровне собственной головы: «УБИЙСТВО». Наконец кабинка лифта со стуком остановилась на нужном этаже, прозвучал мелодичный сигнал, и дверцы раздвинулись.

Когда впоследствии Дэниел будет рассказывать эту историю, слушатели окажутся просто не в состоянии понять, почему он сразу же не убежал? Ведь его дружок утащил из дома заряженный револьвер. И он каждый раз будет удивляться тому, как плохо люди помнят собственное детство, как упорно проецируют взрослое «я» на старые, выцветшие фотографии, на свои детские сандалики и маленькие стульчики. Словно выбирать, принимать решения, говорить «нет» легко можно научиться еще в детстве, как учатся завязывать шнурки или ездить на велосипеде. А ведь в течение жизни с тобой может случиться все что угодно. Если повезет, ты получишь образование. Если повезет, тебе не даст по шее парень, который всегда выигрывает в мини-футбол. Если повезет, ты в конце концов окажешься в таком месте, где с полным правом сможешь сказать: Я собираюсь изучать бухгалтерское дело… я бы хотел жить за городом… я хочу всю свою жизнь прожить с тобой.

А дальше все произошло очень быстро. Дверь открылась еще до того, как Шон успел вставить ключ в замочную скважину, и на пороге возник Дилан в грязном джинсовом комбинезоне и с телефоном, прижатым к уху. Он спокойно сказал кому-то по телефону: Отмени это, Майк. Я тебе позже перезвоню. Потом он положил трубку и, схватив Шона за волосы, рывком втащил в прихожую. Тот, поскользнувшись на линолеуме, налетел на телефонный столик, перевернул его и грохнулся на пол. А Дилан поставил ногу ему на грудь, сорвал с него сумку, так что лопнул ремешок, рывком ее раскрыл, вытащил револьвер, проверил барабан, вернул его в прежнее положение тыльной стороной руки и швырнул револьвер к себе на кровать через распахнутую дверь своей комнаты. Шон неловко сел и попытался отползти подальше, но Дилан успел схватить его за ворот футболки и рывком поставить на ноги, плотно прижав к стене. Дэниел так и замер, не шевелясь. Он очень надеялся, что если будет стоять абсолютно неподвижно, то Дилан, может быть, его не заметит. Дилан с размаху врезал Шону по физиономии и выпустил, тот грохнулся на пол, затем перевернулся, сел, скрючившись, и заревел. Дэниел заметил, что возле плинтуса валяется окровавленный зуб. Но на младшего брата Дилан больше даже не глянул; он повернулся, подошел к двери и раз пять или шесть ласково провел рукой по боку косули, словно это было не мертвое животное, а больной ребенок. Втаскивайте ее внутрь , — велел он мальчишкам.

Они вкатили тележку через гостиную на балкон. Дилан сунул Дэниелу ключи от своего грузовичка и сказал, чтобы он принес две простыни, которые лежат на заднем сиденье, и Дэниел, исполненный гордости, бросился выполнять столь важное поручение. Простыни оказались все заляпаны краской и потрескавшимися лепешками высохшей штукатурки. Когда он притащил простыни наверх, Дилан расстелил их на бетонном полу, в центр положил тушу косули, затем достал из кармана нож «Стенли», перевернул животное на спину и, с силой вонзив нож, располосовал тушу от горла до паха. Только хрящи захрустели. Затем он сделал второй разрез перпендикулярно первому, этакий крест через всю грудь, и ударил ножом в самом центре креста и немного под углом, чтобы подрезать шкуру вместе с шерстью. Содранная шкура выглядела как мокрый коврик возле дверей. Но больше всего Дэниела поразило отсутствие крови. Под шкурой виднелась какая-то мраморная пленка и еще толстый слой какого-то белого вещества, похожего на смолу и как бы прикреплявшего шкуру к мышцам. Дилан ножом соскреб эту «смолу» и потянул за край шкуры. Так он соскребал и тянул, соскребал и тянул, пока шкура совсем не отвалилась от туши.

Шон тоже вышел на балкон, как маской, закрыв лицо окровавленным кухонным полотенцем, и понять, какое у него выражение лица, Дэниел не мог. Обернувшись, он снова увидел песочного цвета полосу автостоянки, над которой дрожало жаркое марево от нагретого шоссе. Над лесом парил ястреб. В голове снова проснулась боль. А может, он просто снова начал ее замечать? Он потащился через всю квартиру на кухню, взял на сушилке для посуды большую пивную кружку, до краев наполнил ее холодной водой из-под крана и с наслаждением выпил, не отрывая губ от стеклянного края.