Марк Хэддон - Крушение пирса

— Не на полу, а на матрасе.

— Сейчас, в разгар дня?

— Мне трудно подниматься по лестнице.

На всех горизонтальных поверхностях в гостиной толстым слоем лежала пыль. Постер в рамке — пейзаж Констебля — стоял, прислоненный к стене, прямо под прямоугольником невыгоревших обоев, где обычно висел; через все стекло тянулась трещина.

— Мне казалось, что ты нас ненавидишь, — сказала мать. — Мне казалось, теперь ты всегда будешь жить отдельно, вдали от нас.

Это была та самая комната, где они с Робин ели томатный суп и жареные «пальчики» и смотрели мультфильмы «Сорока-болтунья» и «Самая лучшая волшебная палочка». Здесь они играли в «мышеловку» и накрывали кофейный столик простыней, чтобы «сделать пещеру».

— Что случилось? — спросила Кэрол у матери.

— Я просто спала.

— Нет, что случилось с этим домом. С тобой.

— Твой отец умер.

— И что потом?

За задней стеной ограды росла большая липа и своими ветвями закрывала все боковое окно дома, а когда налетал ветер, листья липы шелестели и меняли цвет, точно косяк рыбы. Сейчас это окно было закрыто листом фанеры.

— Как тебе удалось войти? — спросила мать.

— Мам, ты когда в последний раз ванну принимала?

— Я целых сорок три года о твоем отце заботилась.

— Но от тебя же пахнет!

— Домашних дел всегда было столько, что на целую жизнь бы хватило.

— А Робин знает, что у тебя тут творится?

— Ну а потом уж делать его счастливым мне больше не требовалось. Хотя мне, пожалуй, никогда толком не удавалось сделать его счастливым.

— Робин никогда мне ничего не говорила.

— Я предпочитаю совсем не выходить на улицу. Там все такие толстые. И теперь там есть специальные электрические знаки, по которым можно понять, когда подойдет следующий автобус. Наверное, мне следовало бы хоть чаем тебя напоить. — И мать направилась на кухню, чтобы приготовить чай, а точнее, бог знает какое варево, где кишат микробы.

Кэрол взяла с подоконника старого жирафа из папье-маше, сдула с него пыль и словно вновь почувствовала, как сухие теплые руки мисс Кэллоуэй направляют ее пальцы, помогая формировать скелет жирафа с помощью красных плоскогубцев, и от мисс Кэллоуэй пахнет печеньем и кофе, который она пила во время перемены в учительской. «Ну, теперь нажимай сильнее!»

Кэрол спросила у кассирши в «Низе» номер телефона местной фирмы по вызову такси, позвонила туда из автомата и, усевшись на скамейку и поджидая такси, стала вспоминать уличный праздник, который они в 1981 году устроили по случаю свадьбы принца Чарльза и Дианы. Все тогда здорово напились и танцевали прямо на автобусной остановке под Ким Уайлд и «The Specials» [66] Ким Уайлд (р. 1960) — британская певица, диджей и телеведущая; «The Specials» — британская группа, созданная в 1977 г. в Ковентри. , записи которых крутили на каком-то допотопном магнитофоне. «Этот город… возникает, как призрак…»

В центре Мейлард-роуд они расставили раскладные столы, но никакой торжественной части, в общем, не получилось, разве что спели «Боже, храни королеву», да член местного совета произнес не слишком искреннюю речь, которую, впрочем, быстро заглушили мяуканьем. Чем ближе к вечеру, тем сильнее разгоралось веселье, а когда с наступлением темноты люди постарше стали постепенно расходиться по домам, атмосфера празднества стала приобретать несколько зловещий характер. Кэрол вспомнила, как какая-то женщина сидела на траве и не скрываясь рыдала в голос, как этот ужасный, потрясающий тип, старший брат Ямин, прямо на карусели занимался сексом с Трейси Холливуд, а вокруг стояли его приятели и вопили, изо всех сил раскручивая карусель. А потом близнецы Шихан стали запускать горящие ракеты через футбольное поле и вдоль улицы, но приехали полицейские, и они удрали, но, как только полицейские уехали, снова принялись за свое. Даже несколько месяцев спустя в крапиве на краю футбольного поля еще валялись маленькие пластмассовые флажки «Юнион Джек», большие банки из-под пива и тарелки с изображением королевской четы; немало подобного мусора было засунуто и за сетку ограды возле булочной Лидбиттера.

Потом Кэрол вспомнила, как однажды на Рождество брат Хелен Веллер, вооружившись лишь простыней с изображением Спайдермена, спрыгнул с балкона на седьмом этаже Кавендиш-тауэр после того, как всласть угостился какими-то особыми грибочками. Она вспоминала обувь фирмы «Кашарель», клубничный «Несквик», группу «Бони М», поющую «Ра, Ра, Распутин». Вспоминала, как ее отец, стоя у окна и глядя на все это безобразие, приговаривал: «Взгляни на труды мои, Господь всемогущий, и приди в отчаянье». Лишь много лет спустя Кэрол поняла, что это были не его собственные слова, хотя она и до сих пор не знала, за кого он пытался себя выдать — за самого Шелли или за его Озимандия [67] Главный герой сонета английского поэта П. Б. Шелли (1792–1822) «Озимандий». .

Робин достала из стиральной машины мокрое белье, сунула в сушилку, и она с грохотом начала крутиться. За приоткрытой дверью-гармошкой племянницы Кэрол смотрели мультсериал «Футурама». Фергал, Клэр и Либби. Она никогда не могла запомнить, кого из девочек как зовут. Стены были увешаны детскими карандашными рисунками в дешевых клееных паспарту. В прихожей висело пять теннисных ракеток, валялся хоппер — резиновый шар с ручками, на котором можно сидеть или прыгать, странное, абсолютно мертвое резиновое дерево и две вполне живые кошки. От противного дребезжанья барабана Кэрол уже просто тошнило.

— Господи, Робин, как ты могла допустить такое?

— Я ничего такого не допускала.

— Но ведь она наверняка под себя ходит!

— А ты, значит, раздела ее, выкупала в ванне и переодела во что-то чистое?

За это время Робин прибавила, по крайней мере, килограммов пятнадцать. Да и вообще вид у нее был весьма запущенный.

— Целых шесть лет! Черт побери, Кэрол! Почему ты даже не сообщила, что собираешься приехать?

— Но это ведь и моя мать тоже.

— Открытки на Рождество, дурацкие, никому не нужные имейлы. — Робин сердито захлопнула дверцу стиральной машины и водрузила корзину с бельем на стул.

— Слушай, давай не будем.

— Не будем что? Не будем обращать внимание на то, что ты тогда в темпе вальса удалилась в сторону заката?

— Почему ты мне не сообщила?

— А ты никогда и не спрашивала.

— О чем не спрашивала? Неужели я должна была спросить: «Не сошла ли наша мать с ума?»

— Во-первых, с ума она вовсе не сошла, а во-вторых, ты вообще никогда ни о чем не спрашивала.

Этот аргумент неожиданно подействовал на Кэрол весьма благоприятно — ей словно дали линейку, которую можно засунуть под гипс и почесать наконец зудящее немытое тело.

— Давай не будем считать, кто о чем не спросил и кто чего не сказал. Сейчас речь о том, что наша мать спит на полу и ее дом буквально весь в дерьме.