Марк Хэддон - Крушение пирса

Они познакомились на встрече выпускников у активистки, занимавшейся сбором для каких-то фондов, но саму встречу Кэрол почти не помнила, зато очень хорошо помнила, как перед ней неожиданно материализовалась невысокая мускулистая женщина с четырьмя серебряными колечками по краю ушной раковины, одетая в тесную белую маечку и державшая в руках поднос с канапе. Женщина хмуро посмотрела на Кэрол, и после этого взгляда все прочие подробности данной вечеринки попросту растворились во времени.

У Айши был вид человека, хладнокровно повернувшегося спиной к месту взрыва и уходящему от него прочь, хотя там все еще качалось и падало, объятое пламенем. Краткий брак с алкоголиком Тайлером, теперь уже покойным, слава богу. Три года на американском военном корабле «Джон К. Стеннис» в качестве вольнонаемной по категории E-1, то есть повар-специалист, затем в высшей степени достойное увольнение. Мать Айши была кем-то вроде проповедника в баптистской церкви Оклахомы. Где-то на бэкграунде у Айши были и «Дорога слёз» индейцев чокто, и картофельный голод в Ирландии, и забитые рабами порты в Сенегамбии — во всяком случае, если верить ее рассказам о предках и их весьма сложном жизненном пути; и хотя верить этим рассказам, возможно, не стоило бы, но внешность Айши явно носила следы невероятного смешения расовых признаков; в общем, типичная «дворняжка», как определила тогда для себя Кэрол. С другой стороны, она понимала: если чувствуешь, что некие силы пытаются стереть из твоей памяти историю твоего происхождения, ты, возможно, должен самостоятельно ее переписать, ну хотя бы отчасти. Айша была самоучкой, но с энтузиазмом занималась самообразованием, хотя сосредоточенности ей явно не хватало. Вечерние лекции по философии и книги Дэна Брауна и Андреа Дворкин [69] Андреа Дворкин (1946–2005) — американская радикальная феминистка и писательница. , которые особенно трогательно выглядели на полке рядом с томиками «Космоса» Карла Сагана [70] Карл Саган (1934–1996) — американский астроном и астрофизик, пионер в области экзобиологии. .

Через два месяца они оказались в Париже, в Марэ, в «Отель-де-ла-Бретоннери», и это была первая поездка Айши за пределы США и первая возможность оказаться вне зоны, защищаемой американскими самолетами-истребителями. В Париже Айша вполне сходила за туземку и запросто выменивала у цыган сигареты «Мальборо», но все же предпочитала американскую диетическую колу. Однажды, когда они сидели на террасе маленького кафе неподалеку от музея Карнавале, Айша вдруг сказала:

— Спасибо тебе.

— Не за что, — откликнулась Кэрол.

— Эй, любимая! — Айша посмотрела ей прямо в глаза. — Ты мне эти штуки брось!

Утром Кэрол взяла в аренду «Рено Клио» и поехала к матери, по дороге заглянув в магазин «Би энд Кью» и супермаркет «Сейнсбериз». Мать не спала, но Кэрол она узнала не сразу, похоже, успела забыла, что вчера они виделись. Впрочем, это сейчас, пожалуй, было даже к лучшему. Кэрол втащила в холл чемоданы, включила отопление и спустила в радиаторах воздух, орудуя тем же маленьким бронзовым ключом, который и теперь, тридцать лет спустя, по-прежнему лежал в корзинке на холодильнике. По дому сразу разнеслась вонь застоялого воздуха, и в подставленный тазик со звоном закапала маслянистая влага, но потом в батареях забулькало, и постепенно стало теплее.

— Что это ты делаешь? — спросила мать.

— Хочу, чтобы тебе тут стало немного теплее.

Затем Кэрол позвонила стекольщику и попросила вставить стекло в разбитое окошко.

— Я передумала, — заявила ей мать. — Мне неприятно твое присутствие здесь.

— Мама, поверь, — Кэрол все никак не могла заставить себя прикоснуться к чудовищно грязному кардигану матери, — все у нас с тобой будет хорошо.

Из стенного шкафа в той комнате, где когда-то жили они с Робин, доносились неприятные звуки. Царапанье, воркованье — голуби! Кэрол заперла дверь на лестничную площадку, открыла окна и, вооружившись шваброй, повернула ручку дверцы шкафа. Голуби буквально ворвались в комнату, наполнив ее шумом крыльев, цоканьем когтей и треском, напоминавшим автоматные очереди. Кэрол закрыла лицо руками, но один голубь все же задел ее шею, и она в ярости принялась размахивать шваброй. «Так вашу мать!..» Голуби бились о грязное стекло. Наконец один нашел распахнутое окно, за ним последовал второй, а третьего Кэрол стукнула шваброй, и он упал на пол со сломанным крылом. Она бросила на бьющуюся птицу подушку и топтала ее ногами, пока голубь не перестал двигаться, а затем вышвырнула подушку и птицу в сад прямо из окна.

Она забила досками дыру в стене, через которую голуби пробирались в дом, нашла в шкафу двух мертвых птиц, выбросила их в мусорный бак и потом долго стояла в тишине, жадно вдыхая свежий воздух и выжидая, когда уляжется волна адреналина.

А в доме между тем и батареи стали горячими, и стены начали понемногу подсыхать, поскрипывая и пощелкивая, точно галеон, приспосабливающийся к новому направлению ветра. Но в воздухе по-прежнему висела сырость, и пахло почему-то дикими джунглями. Ну да, отсыревшая штукатурка, старая бумага, дерево, испарения, плесень…

— Это мой дом, — возмущалась ее мать. — Ты не можешь так со мной поступать!

— А иначе ты какую-нибудь заразу тут подхватишь, — уговаривала ее Кэрол. — Или заболеешь от переохлаждения. Упадешь и не встанешь. А мне совсем не хочется потом объяснять врачу, почему я ничего не сделала, чтобы это предотвратить.

Она сняла занавески и сунула их в стиральную машину. Отвратительный мокрый матрас выволокла на лужайку перед домом, с трудом спустив его по лестнице. Оказалось, что половина поперечных перекладин на кровати сломаны. Кэрол разобрала кровать, стащила вниз ее обломки и свалила их поверх матраса. Она испытывала неожиданный прилив энергии. Ковер у внешней стены спальни матери пророс зеленой плесенью, и Кэрол, постепенно подтягивая ковер к себе, ножницами, кстати довольно-таки тупыми, разрезала его на куски. То, что обнаружилось под ковром, было похоже то ли на пух, то ли на пудру и вызвало у нее мучительный кашель, а ее потные руки мгновенно покрылись плотной коричневой пленкой. Плинтус, державший ковер, она отодрала с помощью молотка с расщепом для вытаскивания гвоздей и вместе с кусками ковра тоже вынесла на лужайку, прибавив к растущей там куче. Она мела и мыла пол до тех пор, пока голые доски не стали совершенно чистыми; затем вытащила из стиральной машины занавески и развесила их на перилах лестницы, чтобы немного просохли.

После того как ей удалось практически дочиста отскрести поверхность обеденного стола, они с матерью смогли наконец сесть и по-человечески поесть вместе — на ланч у них был пышный пирог с мясом и разогретые в микроволновке овощи. Гнев матери постепенно растаял. По телевизору шел дневной блок новостей, и мать вдруг с раздражением сказала: