Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

Метров через пятьсот совместного бега я решила изменить геолокацию и сделать шаг навстречу океану. Заметив, что Люциферчик обнюхивает выпавшую из мусорного бака коробочку с остатками куриных крылышек, я перебежала по зебре на противоположную сторону набережной с двусторонним движением. Пес молниеносно пронюхал отсутствие предмета новоиспеченной любви и пришел к выводу, что куриную мишуру можно оставить на потом. Он проворно повторял мои движения, несмотря на то, что нас разделяла широкая проезжая часть. Я постоянно следила за неугомонной собакой, которая бросала на меня влюбленные взгляды, пытаясь понять, почему я так жестоко разорвала нашу образовавшуюся связь. Когда я поравнялась с бордовым музеем-отелем Криштиану Роналдо, Люциферчик приблизился к концу пешеходной зоны, которая уходила в глубокую впадину черной арки тоннеля.

Видимо, пес догадался, что нашей любви наступает конец, потому что тоннель уводил в другую часть города. И вот тогда, именно в тот самый неподходящий момент, мой личный «дьявол» решил перебежать через дорогу… Я краем глаза увидела, как из бездонной дыры тоннеля вынырнул старый «лэнд ровер» и на автомате прижала к лицу вспотевшую ладонь. Пес тоже заметил вылетевшее из-под горы железное чудище, но не успел изменить траекторию движения.

Звук от удара не был похож на тот, когда я впаялась в каменную стену на «мерсе» Мигеля. Этот звук был похож на смерть. Водитель старого «ровера» остановился и, включив аварийку, вышел из машины, чтобы оценить ситуацию. Я больше не бежала. Слезы струями текли из глаз, и в полубессознательном состоянии я перелетела через две полосы движения, забыв об отсутствии пешеходного перехода.

— Fodesse, fodesse, fodesse [53], — без конца твердил водитель, искоса посматривая на умирающую собаку.

— Вы говорите по-английски? — произнесла я сквозь слезы, уже имея представление о португальском мате.

— Говорю немного. Я позвоню в пожарную службу. Пес выскочил прямо под колеса!

— Какая к fodesse пожарная служба?

— Они обычно занимаются такими вещами, кремируя мусор.

— Мусор? Бл…дь, это, по-вашему, мусор? С…ка…

Из меня ручьем лился интернациональный мат, но я ничего не могла с собой поделать. Мне было плевать на все и на всех. Склонившись над собакой, я пыталась придумать, что же мне делать с этим кровавым месивом. Стоны, такие тихие стоны. Господи, как он скулил…

— Что вы орете? В таких случаях вызывают пожарных, и они выбрасывают мертвое животное в мусор. Так требуют законы.

— Да плевать мне на ваши законы! — У меня начиналась истерика. — Это… это моя собака!

— Послушайте… — пытался возражать владелец «ровера». — Собаке уже не помочь. И не врите мне. Пес бездомный.

Я ничего не ответила. Опустившись на колени рядом с окровавленным животным, я максимально аккуратно попыталась оторвать его от земли. Каким же он оказался тяжелым… Я оттащила его к боковому входу в парк Катарины и обессиленно упала на ступеньки. Взгляд. Болезненный, смышленый, умирающий взгляд. Кровь заливала мои ладони, а я ревела и изо всех сил заставляла себя принять хоть какое-то решение. Стянув с себя белую майку в разноцветных логотипах, я зажала одну из многочисленных ран. Выхода не было. То есть в моем случае он был один: звонок другу.

Жорж не ответил: сработала голосовая почта. Оставался план «B». Гудок, гудок, гудок, гудок, снова проклятый гудок…

— Мадемуазель, неужели вы так сильно соскучились, что решили не спать после вечеринки? Польщен… Я на очень нудной встрече. Могу перезвонить вам позже?

— Джен-на-ро… — Это был первый раз, когда я обратилась к нему сквозь плач и по имени.

— Джулиния, девочка, что за… что случилось?

— Пожалуйста… помогите мне… Из-за меня сбили собаку…

— Я не могу разобрать все, что ты говоришь. Пожалуйста, успокойся и повтори еще раз.

— Из-за меня сбили собаку… она умирает… они хотели вызвать каких-то пожарных и выбросить ее в мусор… — Я не смогла договорить, потому что слезы были мощнее, сильнее и гораздо честнее.

— Где ты? — Вопрос прозвучал очень жестко.

— На ступеньках возле входа в Санта-Катарина… Черт… Я не знаю как… — Голос срывался из-за регулярных всхлипов. — Напротив «CR7».

— Я сейчас приеду.

Телефонная связь резко оборвалась.

Он действительно быстро приехал, но моя майка уже успела впитать в себя такое количество крови, что ее можно было выжимать, как мокрый купальник.

— Сaralho… fodesse… [54] — Это было первое, что Дженнаро произнес после увиденного. — Здесь… здесь только его кровь?

Я молча кивнула. Колени дрожали от потрясения и тяжести животного, а тело бил не поддающийся контролю озноб. Меня лихорадило и подбрасывало на месте. Дженнаро присел на корточки и уверенным движением оторвал от животного мою руку, которая до посинения сжимала клаптик одежды.

— Джулиния, ему, к сожалению…

— Пожалуйста… Пожалуйста… давай…

— Тише, тише… — Свободной рукой он касался моего лица в безнадежной попытке остановить нескончаемый водопад соленой жидкости.

— Давай… отвезем… его… в больницу.

Какую-то секунду он сомневался — скорее всего, знал и понимал, что это абсолютно бесполезный шаг.

— Хорошо. Давай мне собаку.

Я отвела глаза в сторону и передала ему Люциферчика. Встать на ноги получилось не сразу, потому что мышцы отказывались повиноваться. Голубые лосины изменили цвет на темно-красный, а голый, еще не успевший подзагореть живот пестрил послеоперационным шрамом и кровавыми пятнами:

— Merrrrrrrd, — сквозь зубы процедил Дженнаро, по достоинству оценив мой внешний вид.

Мы неслись в ближайшую ветеринарную клинику, но сидящий за рулем человек был единственным, кто сохранял хладнокровие в этой машине. Я бесшумно плакала, собака издавала терзающие мое сердце звуки, а Дженнаро постоянно повторял:

— Джулиния, смотри на дорогу. Смотри на меня.

Молодая девушка за стойкой потеряла дар речи, когда наше трио появилось на пороге лечебницы. Дженнаро нес на руках еле дышащего пса, который успел оставить следы крови на его белоснежной рубашке.

— Куда дальше? — Он решил не тратить время на вежливые приветствия.

Онемевшая рецепционистка указала на прозрачную дверь и едва слышно добавила: «По коридору направо, третий кабинет».

Сидеть на пластиковых креслах в ожидании вердикта долго не пришлось. Врач вышел буквально через десять минут. Я мгновенно вскочила на ноги, но сильная рука Дженнаро вернула меня на место таким молниеносным движением, что я даже не успела опомниться. Он встал и, не сказав ни слова, пошел навстречу пухленькому доктору-ветеринару. Лаконичность разговора сомнений не оставляла: обсуждать было попросту нечего. Либо «да», либо «нет».