Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

— D’accord… [58] — На моем лице засияла такая счастливая улыбка, что можно было даже не произносить последнее слово.

— Доброй ночи и до скорой встречи.

Выдержав лаконичную паузу, он поочередно коснулся губами моих щек.

— Знаете, — произнесла я напоследок, — поверив на секунду, что нашему общению пришел конец, мне показалось, что вы медленно и без наркоза удалили мой аппендицит.

— Мадемуазель, ну что за аналогии? Я постараюсь оставить на месте ваш аппендицит, но любому общению рано или поздно приходит конец.

Иногда я ненавидела эту гремучую португальско-итальянскую смесь. Но тем сильнее я в нее влюблялась. Точнее, в него.

Картина была подарена художником заключённым нью-йоркской тюрьмы Рикерс-Айленд в феврале 1965 года. Украдена тюремным надзирателем и его подельниками в марте 2003 года.

Текущий статус: уничтожена.

Мой Париж всегда был разным. Любимым, но очень-очень разным. Он всегда открывался для меня какой-то новой стороной, с вызовом заглядывая в глаза. «Ну как, нравится? Лучше, чем в прошлый раз?» Этот город заставлял меня плакать, кричать и даже становиться на колени. Он дарил очередную мечту и нагло ее разбивал, как дешевую и никому не нужную стеклянную вазу. Он обнимал меня и жалел, сочувствовал и насмехался, притягивал и отталкивал, целовал и поворачивался спиной. Он любил меня, но я любила сильнее. Я любила его до безрассудства и вырывающихся из груди стонов. Париж. Моя страсть, зависимость и сильнейший наркотик. Мой лучший хирург, быстродействующее лекарство и мощнейшая анестезия. Я сбегала к нему на дни рождения и одинокий Новый год, искала защиты и укрытия, понимания и честных диалогов. Я летала к нему одна и в компании мужчин, но чаще одна. Слишком уж важен для меня был этот город. Слишком уж мой и, точно, не для всех. Кто-то замечал в нем лишь окурки и бесчисленное количество эмигрантов на загрязненных улицах, а я готова была прикладывать ладонь к трещинам на его домах, залечивая царапины на измученном людьми сердце. Я принимала его недостатки, закутанных в пледы клошаров, харизматичных мошенников и жуткие пробки. Я готова была простить ему все — даже собственные слезы. Только бы не улетать, только бы не прощаться, только бы продлить пропитанный французским очарованием миг…

Я помню аэропорт Франкфурта и реанимационную немецкую машину. Мне все еще семнадцать, и я все еще жива. Через несколько дней мне исполнится восемнадцать, но все понимают, что вряд ли. Особенно я. Врач, по имени Малек, постоянно смазывает специальным гелем мои пересохшие из-за предельно высокой температуры губы и пытается меня отвлечь:

— Совсем скоро ты отметишь совершеннолетие…

— Вы сами-то в это верите? — Я пытаюсь улыбнуться, но губы моментально трескаются и кровоточат.

— Конечно. А как бы тебе хотелось отпраздновать этот день?

— Мне бы просто хотелось до него дожить. Хотя… многое изменилось. Неделю назад у меня было совершенно другое желание. Если бы все было в порядке, я бы улетела в Париж вместе с одним человеком.

— С твоим парнем?

— Нет. С мужчиной, который в данную секунду переворачивает весь мир, чтобы продлить мою жизнь.

Так и зародилась традиция отмечать день рождения в Париже. Правда, в большинстве случаев я садилась в самолет одна. Даже не знаю, почему мы так и не улетели туда вместе. Что-то вечно мешало, что-то не получалось. И вот однажды он прислал мне сообщение седьмого июля: «Ты в Париже?» Да. Именно. Ведь завтра мой день.

Не помню толком почему, но мы умудрились поругаться даже по sms. Слишком уж сложные характеры, чересчур взрывоопасная смесь. Разница заключалась лишь в том, что это был неравный морской бой: если я могла сильно ранить, то он умел убить.

Я бродила по кладбищу Монмартр — такое себе увлекательное занятие в день рождения. Телефон вибрировал, разрывался от звонков и ежесекундных сообщений, а я вместе с парочкой пожилых британцев искала, где же все-таки похоронена Далида. В отличие от нее, я все еще мечтала, все еще курила, и у меня была история. Мы ходили и бродили вокруг да около, но могилу так и не обнаружили. Под конец поисков наша международная группа фанатов состояла из семи человек. Тщетно, бесполезно и бессмысленно. Помню, как я спустилась по ступенькам и уселась на ближайшую скамью в маленьком парижском дворике. Сигарета дымилась, айфон пестрел красным цветом, а желанное одиночество начинало легонько поддавливать на молодое подвывающее сердце. В тот самый момент ко мне кокетливо подкралась рыжая кошка — ухоженная, холеная, статная. Она запрыгнула на скамью и бесцеремонно улеглась у меня на коленях.

«Вот и компания», — подумала я, улыбнувшись.

Через десять минут из подъезда выскочила взъерошенная французская дама, которая выпустила из виду свое драгоценное существо и охарактеризовала потерю пронзительным «Merrrrrd!» Обнаружив, что рыжешерстная парижанка привычно трется о мои дизайнерские джинсы, дама подуспокоилась и сообщила, что мы с Амели прекрасно смотримся вместе. Видимо, так звали кошку.

Пока француженка отрывала от меня четырехлапую Амели, телефон засиял сухим и сдержанным «С днем рождения». Спасибо, что хоть так… что хоть так поздравляет тебя мужчина, благодаря которому ты можешь двигаться, жить и, что немаловажно, дышать. Учитывая вчерашний конфликт, на восклицательный знак и душевные пожелания рассчитывать не приходилось. Ближе к вечеру концепция изменилась:

«Во сколько ты будешь в отеле и какие планы на вечер? Мой человек передаст тебе подарок». — Sms приятно кольнуло кусочек души.

«Около семи вечера вернусь в отель, переоденусь, поужинаю и поеду гулять по ночному Монмартру. Если планы не изменятся», — ответила я.

«Ты одна в Париже?»

«С Амели».

«Она красивая?»

«Не знала, что ты перешел на кошек».

«Не дерзи. Будь в семь в отеле. Напиши, когда получишь подарок».

«Спасибо. Напишу».

В семь вечера ничего не произошло. Я измеряла шагами номер в ожидании сообщения либо звонка и постоянно сталкивалась с тишиной. Через двадцать минут я не выдержала и затеяла новую переписку:

«Мне точно ждать? Я не очень хочу провести вечер на гостиничной кровати».

«До сих пор не подъехал человек? Я думал, тебе не понравился подарок, поэтому ты мне не пишешь».

«Он мне понравится в любом случае».

«Секунду. Сейчас уточню».

Через минуту на дисплее телефона замелькал текст:

«Спускайся вниз. Он сейчас будет возле отеля».