Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

Я стояла у входа в гостиницу, сжимая в руках молчаливый мобильный. Время тянулось мучительно долго, как и моя тонкая, подрагивающая в руках сигарета. К отелю подъезжали парижские такси, высаживали импозантных пассажиров, но мне не было до них никакого дела. И вот тогда я увидела его. Он, как всегда, говорил по телефону и уверенно шагал по направлению ко мне. Жизнь остановилась, правая рука выпустила «парламент аква», а левая — хрупкий, вечно падающий экраном вниз айфон. Нарушив привычное расстояние, он молча обнял меня и произнес:

— Самолет задержали, прости. Я не хотел, чтобы ты сегодня была одна. Должны же мы были хоть раз отпраздновать этот день вместе.

Я ничего не ответила. Не смогла. Просто расплакалась.

Всю ночь мы гуляли по ночному Монмартру, поедая залитые апельсиновым джемом блины, потягивая благородное французское вино и конечно же регулярно ругаясь. Ведь это было неотъемлемой частью нашего обычного общения — медленно рассекать друг друга на мелкие части и безжалостно сдирать кожу. А рано утром он улетел, на прощание оскорбив жеманного официанта тем, что недостаточно сильно восхищался «ароматным» сыром с луковым вареньем на большого любителя.

На рассвете я провожала его в аэропорт имени Шарля де Голля. Единственный раз, когда мы поменялись ролями.

Такие вот яркие воспоминания лавиной вырвались изнутри, когда я сидела в аэропорту Мадейры, с нетерпением ожидая рейса на Лиссабон. Прошлое всегда остается с нами и преследует, как навязчивая тень, от которой невозможно избавиться. Но меня ждал Париж совсем с другим человеком. С человеком по имени Дженнаро Инганнаморте.

Когда шасси самолета воспроизвели символичный звук, я почувствовала колоссальное волнение. Дженнаро оказывал на меня ошеломительное влияние: за полтора дня его отсутствия мое сердце безвозвратно погибло. Я напоминала человека в пустыне, которого неожиданно угостили глотком прохладной воды и резко вырвали из рук долгожданную флягу. Личная жажда была такой сильной, что утолить ее мог лишь лиссабонский терминал. Вернее, один из его пассажиров.

Я заметила его сразу — слишком уж он выделялся среди однообразной массы встречающих людей. Он стоял чуть в стороне от толпы и что-то изучал в своем телефоне. То, что у нас идентичные металлические чемоданы, показалось мне очень забавным. Впрочем, это было неудивительно, поскольку доставку моего четырехколесного чемоданчика в квартиру Жоржа организовывала Джоана. Я пыталась ее убедить, что финансы позволяют мне приобрести небольшую дорожную сумку для двухдневного трипа в Париж, но Джоана была непреклонна. Ей сказали организовать «всё», и она подошла к вопросу с особой тщательностью. Другими словами, возражать и сопротивляться смысла не имело.

Слегка подталкивая алюминиевый чемодан, я все ближе и ближе приближалась к Дженнаро, который, расхаживая из стороны в сторону, бросал португальские реплики в телефонную трубку. Клапаны моего сердца перекачивали кровь с такой скоростью, что на какую-то секунду мне показалось, что жизненно важный орган может сдать и не выдержать. Я часто рассказывала себе грамотные вещи из серии «в омут с головой — нет, хватит, однозначно хватит». Пожалуй, я еще никогда не летела в бездну так стремительно.

Это был непроизвольный порыв. Не знаю, чем я думала, если думала вообще, но сдержанная линия моего поведения заметно ушла под откос: мой следующий жест не был вызван тактом и воспитанием. Не дождавшись, пока Дженнаро закончит разговор, я привстала на цыпочки, молча обвила руками его шею и положила голову на плечо. Сперва он стоял неподвижно, словно боясь переступить какую-то невидимую, но очень опасную черту. Я могла отчетливо слышать чужой голос в динамиках айфона, когда свободные пальцы его руки едва коснулись моих волос.

— Eu sinto sua falta, eu realmente sinto a sua falta… [59] — проговорила я еле слышно.

Голос в трубке продолжал вещать, а его пальцы все глубже и глубже заныривали в бесконечный лабиринт моих рыжих кудрей. Прикосновения становились более настойчивыми, жадными, напористыми, но время от времени замирали, сменяясь не присущей моему другу нежностью.

Если бы в тот момент у меня была возможность загадать любое желание, я бы попросила о том, чтобы телефонный разговор никогда не заканчивался. Чтобы его пальцы навсегда остались в моих волосах и не нашли дороги домой. Чтобы сильное плечо заслоняло меня от всего мира в минуты, когда мне это так необходимо. Но что-то мне подсказывало, что так не будет.

В конце концов разговор завершился.

— Мадемуазель, — заговорил Дженнаро, легонько меня отстраняя, — меня еще никто не обнимал с такой отчаянной нежностью. Держите себя в руках, иначе мне может понравиться. И… должен отметить, вы заметно продвинулись в португальском языке. Наше расставание пошло вам на пользу. Bon soir [60].

За французским «bon soir» последовало португальское приветствие: поцелуй в правую щеку. Пауза. Поцелуй в левую щеку. Пауза… К моему плохо скрытому удивлению, его губы на этом не остановились и бережно коснулись моего лба.

— Что вы так заулыбались?

— Ничего, — ответила я. — Bon soir, синьор Инганнаморте.

«Знаете, я вас немножко ненавижу. Совсем чуть-чуть. Буквально капельку. Просто хочется взять этот металлический сейф на колесах и легонько вас стукнуть, чтобы не сводили меня с ума».

Эта приятная мысль подарила мне энную долю разрядки.

— Вы хорошо долетели?

— Очень. Кстати, экономом я тоже летать умею. Не обязательно было покупать билеты бизнесом.

— В первую очередь я делал это для себя. Но если вы предпочитаете экономкласс, мы сможем поменяться с другими пассажирами по пути в Париж.

— Давайте не будем так горячиться, — запротестовала я.

— Именно это я и хотел услышать. — Его смех еще больше раззадорил мое сердце. — Прошу за мной, мадемуазель.

Я взяла его под руку, и мы медленно двинулись по направлению к Gate D11. Не замечая ярких ламп Duty Free и многочисленных указателей, я вслушивалась в слова песни, которую напевал мой приятель:

— Мадемуазель, вам не нравятся эти рыжие очки? Как раз под ваши волосы, — прервал он песню, которая успела вернуть меня на остров без имени.

— Я не хочу очки.

— А чего вы хотите?

— В Duty Free или вообще?

— Давайте начнем с Duty Free.

— Честно?

— Ну, вам виднее. Можете соврать.

— Я совру, если скажу, что хочу эти очки. А вот правда заключается в том, что я очень, очень, очень хочу вас обнять. Еще раз. Знаю, что глупо…

Он громко рассмеялся и обнял меня первым.