Юй Хуа - Братья

— Это палочки, как у древних людей.

Плача, Ли Лань поглядела на детей. После того как они рассказали ей, откуда взялись эти палочки, она наконец-то вскинула руку и отерла залившие все лицо слезы. Промокнув насухо лицо, Ли Лань тихо добавила:

— Эти палочки, как у древних, уж больно хороши.

Сказав это, она обернулась и с легкой улыбкой посмотрела в сторону гроба. Ее улыбка была такой нежной, будто Сун Фаньпин сидел там и глядел на нее. Потом она взяла миску и снова залилась слезами. Она плакала и ела одновременно, в полном молчании. Бритый Ли увидел, как слезы Сун Гана тоже потекли ему в миску, и невольно заплакал с ним за компанию. Все трое молча плакали и ели.

Наутро Ли Лань как следует вымыла голову и привела себя в порядок. Взяв за руки сыновей, с гордо выпяченной грудью она вышла из дома. Она брела с детьми по улицам Великой культурной революции, меж заливших поселок красных флагов и выкриков так, словно бы рядом не было ни души. Многие тыкали в нее пальцами, но Ли Лань не видела. Сперва она отправилась в мануфактурную лавку. Другие брали там сплошь красную материю на флаги и повязки, но Ли Лань купила черного крепа и беленого холста. Народ в лавке с интересом уставился на нее, некоторые даже узнали в ней жену Сун Фаньпина — подойдя вплотную и вскинув кулаки, они принялись орать «долой!». Ли Лань с непробиваемым спокойствием заплатила деньги, так же спокойно, никуда не торопясь, скатала ткань в сверток и, прижав ее к груди, вышла из лавки.

Ли с Сун Ганом, цепляясь за одежду матери, поплелись за ней в фотоателье. Когда Ли Лань разбирала вещи Сун Фаньпина, то обнаружила ту самую голубую квитанцию. Взяв квитанцию в руки, она долго-долго смотрела на нее и только тогда вспомнила, как они ходили делать семейный портрет, еще до того, как сама Ли Лань уехала в Шанхай лечиться. Сун Фаньпин так и не забрал фотографию. Ли Лань подумала про себя, что наверняка сразу после ее отъезда с ним приключилась беда.

Работник фотоателье, взяв квитанцию, долго шарил по углам и наконец нашел их семейный портрет. Ли Лань скользнула по фотографии взглядом, и ее руки заходили ходуном. Она прижала снимок к груди вместе с траурным крепом и вышла наружу, чтоб, высоко вскинув голову и выпятив грудь, продолжить свое движение по улицам. Она совсем забыла, что дети тащатся за ней следом. В голове у Ли Лань был только улыбающийся Сун Фаньпин и воспоминание о том, как он руководил фотографом, рассказывая тому, как нужно поставить свет и опустить затвор. Потом они вчетвером вышли из фотоателье и отправились на автовокзал. На автовокзале она помахала Сун Фаньпину на прощание рукой. Это была последняя сцена. Когда она вернулась из Шанхая, улыбающегося Сун Фаньпина больше не было.

Ли Лань шла вперед, и ее руки, сжимая фотографию, все тряслись. Она изо всех сил старалась сдержаться, не позволить себе вытащить семейный портрет из бумажного конверта. Ли Лань упорно заставляла себя твердо шагать дальше. Когда она добрела до моста, толпа демонстрантов перегородила ей путь. Сун Фаньпин когда-то грозно махал на том мосту красным флагом, но она, конечно, ничего не знала об этом. Правда, едва остановившись, Ли Лань уже больше не смогла сдержать себя: вытащив снимок из бумажного конверта, она тут же увидела радостную улыбку Сун Фаньпина. Потом разглядела улыбки оставшихся троих, а потом все рухнуло. За прошедшие три дня ей пришлось вынести столько страданий (да и как вынести!), что теперь от живой улыбки Сун Фаньпина Ли Лань обмякла и, как подкошенная, упала на землю.

Бритый Ли с Сун Ганом, уцепившись за ее одежду, в тот момент как раз стояли сзади. Когда тело Ли Лань вдруг пропало из виду, перед ними оказалась огорошенная харя какого-то мужика. Потом дети увидели, что Ли Лань упала. С воем они опустились на корточки и стали, плача, теребить ее, но мать, закрыв глаза, не отзывалась. Дети заревели, их стал окружать народ. Они стояли на коленях в пыли и беспомощно выли, умоляя собравшихся людей спасти их мать. Дети не поняли, что Ли Лань упала в обморок. Заходясь плачем, они засыпали народ вопросами:

— Почему мама упала?

Зеваки стояли кругом, но никто из них не опустился посмотреть. Они на разные лады твердили что-то. Какой-то человек наклонился к детям и сказал:

— Поднимите ей веки и поглядите, зрачки расширились?

Ли с Суп Ганом бросились приподнимать матери веки. Увидев под ними глазные яблоки и не разобравшись, что глаз, а что зрачок, они вскинули головы:

— Очень большие зрачки.

Тот человек ответил:

— Ну, если зрачки большие, то небось померла.

Услышав, что Ли Лань, может быть, умерла, дети обнялись и заголосили. Тут еще какой-то человек наклонился к ним со словами:

— Не войте, не войте. Чтоб вы, пацанята, понимали в этих зрачках, наверняка решили, что глаз — это зрачок и есть. Пощупайте-ка ей пульс, если пульс есть, то не умерла.

Мальчишки тут же перестали плакать и взволнованно спросили:

— А пульс где?

Он вытянул левую руку и, показав пальцами правой на пульс, сказал:

— Да вот, на запястье.

Ли с Сун Ганом ухватили каждый Ли Лань за одну из рук и стали щупать ее запястья. Ощупав все, что можно, они так и не нашли пульса. Тот человек спросил:

— Ну, есть или нет?

Бритый Ли покачал головой:

— Нету.

Сказав это, он напряженно посмотрел на Сун Гана. Сун Ган тоже замотал головой:

— Нету.

Тот человек выпрямился и произнес:

— Может, и правда померла.

Ли с Сун Ганом в полном отчаянии разинули рты и принялись завывать. Прорыдав так какое-то время, они одновременно подавились плачем и одновременно вновь взорвались визгливым воем.

— Папа умер, мама тоже умерла, — ревел Сун Ган.

Тут откуда ни возьмись появился Кузнец Тун. Он протиснулся через толпу, присел на корточки и стал трясти детей, крича им, чтоб перестали реветь:

— Какие зрачки, какой пульс — это все докторские штучки. Вы, мальцы, хрен чего смыслите. Слушай сюды: возьмите свои уши да прислоните ей к груди. Внутри бьется чего?

Сун Ган вытер слезы с соплями и прижал свою голову к груди Ли Лань. Послушав так какое-то время, он вскинул голову и взволнованно сказал брату:

— Вроде как бьется.

Бритый Ли тоже быстро обтер все, что натекло, и прижался послушать. Он тоже услышал, как бьется сердце, и кивнул брату:

— Точно, бьется.

Кузнец Тун встал и взялся отчитывать говоривших:

— Чего б вы смыслили, только и знаете, что детей пугать. — Потом наклонился к Ли с Сун Ганом: — Она не умерла. В обмороке просто. Пускай полежит, потом сама встанет.

Братья тут же сменили всхлип на улыбку. Растирая слезы, Сун Ган вскинул голову и сказал Кузнецу Туну:

— Кузнец Тун, тебе за это воздастся.

Кузнец от этих слов просто расцвел. Улыбаясь во весь рот, он выдал: