Юй Хуа - Братья

А Сун Ган, выйдя на улицу, остановился. Когда он глядел на Линь Хун, которая, обняв себя за плечи и свесив голову, брела по мокрой пустой улице, погруженной в дремотное спокойствие, а вокруг, как снежинки, кружилась в свете фонарей дождевая морось, у него разрывалось от боли сердце. Дождавшись, пока силуэт девушки пропадет из виду, он вытер левой ладонью капли набежавших слез и дождя и зашагал в противоположном направлении.

Когда Сун Ган открыл дверь и вошел в дом, Бритый Ли уже успел нырнуть под одеяло. Он зажег лампочку, высунул черепок наружу и заорал:

— Ты куда делся, а? Я тебя тут ждал…

Отвернув одеяло, он сел и посмотрел на Сун Гана, который сидел на лавке, роняя с одежды капли. Ли совсем не обратил внимания на его расстроенный взгляд и продолжил гнуть свое:

— Даже ужин не приготовил! Я, директор артели, пахал весь день, как лошадь, пришел домой — а там шаром покати. Ждал тут, ждал, пришлось в конце концов идти на улицу за пирожками.

Накричавшись, Ли спросил брата:

— Ты сам-то ел?

Сун Ган глядел на Ли в полной растерянности, словно не узнавал его.

— Мать твою, ты ел или нет? — проревел Ли.

Сун Ган вздрогнул всем телом. Он наконец-то расслышал, что твердил брат, и, покачав головой, тихо произнес:

— Нет.

— Я так и знал, — Ли с довольным видом достал из-под одеяла миску, в которой лежала пара пирожков, и отдал ее Сун Гану. — Ешь скорей, еще горячие.

Сун Ган вздохнул, взял миску и поставил ее на стол, продолжая так же растерянно смотреть на брата. Ли ткнул пальцем в пирожки на столе и завопил:

— Ешь!

Сун Ган снова вздохнул и покачал головой:

— Не хочется.

— С мясом же! — отозвался Ли.

Тут Ли наконец обратил внимание, что под лавкой Сун Гана собралась огромная лужа и вода с него бежит ручьем во все стороны. Несколько струек затекли уже под кровать, а капли все падали с одежды. Тогда только Ли заметил, что намок Сун Ган совсем не под дождем и выглядит так, словно его выудили из речки.

— Ты с чего это как мокрая псина? — удивленно спросил он.

Потом он увидел в правой руке брата насквозь промокший платочек. Махнув в его сторону, Ли поинтересовался:

— А это что такое?

Сун Ган опустил глаза и заметил в руке платок. Он и сам был удивлен этим донельзя. Он помнил, как, сжимая в руке платок, бросился в реку за Линь Хун, но никак не мог подумать, что платок по-прежнему у него в кулаке. Бритый Ли сполз с кровати и, почувствовав что-то неладное, с подозрением спросил:

— Чье это?

Сун Ган положил платок на стол, отер с лица воду и мрачно произнес:

— Я был на свидании с Линь Хун.

— Мать твою.

Ругнувшись, Ли услышал, как Сун Ган три раза чихнул. Не продолжая ругани, он велел ему немедленно раздеваться и залезать под одеяло. Сказав это, Ли и сам чихнул и тут же нырнул обратно в кровать. Сун Ган кивнул, встал с лавки, стянул мокрые брюки и, уже собираясь улечься, вспомнил что-то. Он снова вскочил и вытащил из кармана записку Линь Хун, превратившуюся в бесформенный комок. Сун Ган протянул ее брату. Ли с недоверием взял ее в руки и сказал:

— Что это?

Сун Ган прокашлял в ответ:

— Записка от Линь Хун.

Услышав это, Ли наполовину высунулся из-под одеяла и осторожно развернул бумажный комочек. Чернила растеклись по нему мутными узорами, как на старом пейзаже. Ли выпрыгнул из кровати, встал у стола и приложил бумагу к слепящей глаза лампочке. Даже когда записка высохла от ее тепла, Ли все равно не мог разглядеть, что там было написано. Ему не оставалось ничего другого, как спросить брата:

— Что она написала?

Сун Ган уже лежа в кровати с закрытыми глазами ответил:

— Выключи свет.

Ли выключил лампочку и лег в свою постель. Когда братья очутились в кроватях, Сун Ган, чихая и кашляя, сбивчиво рассказал Бритому Ли все, что случилось в тот вечер. Ли слушал его молча. Едва Сун Ган закончил, как он тихо позвал его по имени.

Сун Ган отозвался, и Ли с опаской продолжил:

— Ты не провожал ее до дома?

В ответ прозвучал сиплый, словно простуженный, голос Сун Гана:

— Нет.

Ли безмолвно улыбнулся в темноте и снова тихонько позвал брата по имени. Тот опять отозвался, и Ли с чувством произнес:

— Ты такой хороший брат.

Сун Ган никак не отреагировал. Тогда Ли еще раз позвал его — Сун Ган подал голос. Ли хотел продолжить разговор, но брат устало сказал:

— Я спать хочу.

Ту дождливую ночь Сун Ган провел в непрекращающемся кашле. Порой ему казалось, что он уснул, а иногда, что по-прежнему бодрствует. Сон был тяжелым, словно его носило по волнам. Просыпаясь, Сун Ган начинал задыхаться, как будто поперек горла у него торчал большой камень. Только когда утреннее солнце полилось через окна и заставило его распахнуть глаза, Сун Ган наконец-то почувствовал, что на него опустился настоящий сон. Он увидел ясное утро после грозы: со стрех еще падали капли, на оконном стекле по-прежнему светились бисеринки дождя, но солнце уже озарило все комнаты. Воробьи чирикали на дереве, соседи звонко болтали за окном, и Сун Ган с наслаждением выдохнул. Он наконец-то одолел эту трудную и давящую ночь. Прекрасное утро наполняло его легкостью. Сун Ган сел на кровати и увидел, что брят еще спит без задних ног. Он закричал, как было заведено:

— Бритый Ли, Бритый Ли, пора вставать!

Голова Бритого Ли быстро высунулась из-под одеяла, а Сун Ган зашелся заливистым смехом. Ли, растирая глаза, все никак не мог понять, отчего смеется Сун Ган, а тот сказал ему, что уж больно он был похож на черепаху. Сказав это, Сун Ган принялся показывать в лицах, как было дело: он набросил на себя одеяло и, свернувшись под ним калачиком, глухим голосом спросил: похоже на черепаху? Потом он внезапно высунул голову, вытянул шею и замер так. Бритый Ли, продолжая тереть глаза, захохотал и подтвердил:

— Похоже, натуральная черепаха.

А потом Бритый Ли вспомнил, что случилось прошлой ночью, и удивлено посмотрел на Сун Гана. Тот как ни в чем не бывало спрыгнул с кровати, нашел в шкафу смену чистой одежды, выдавил на щетку пасты, взял в руки тазик и кружку и, накинув на плечо полотенце, вышел во двор умываться. Ли слышал, как он стал болтать у колодца с соседями: сквозь их слова до него долетал смех брата. Мучаясь сомнениями, Ли почесал репу:

— Мать твою.

Сун Ган провел тот день спокойно. Порой он вспоминал о том, что случилось: как спрыгнул в реку и как мокрая Линь Хун шла потом по мокрой улице. В такие моменты у него щемило сердце, но через секунду он вновь приходил в себя и бросал думать об этом. После бурной ночи ему стало по-настоящему спокойно, а вчерашнее расставание с Линь Хун на веки вечные казалось завершением придуманной истории. Теперь эта история, не дававшая ему нормально дышать, наконец-то закончилась. Пришла пора для новой. На сердце у Сун Гана стало чисто, как на небе после дождя.