Женя Крейн - Не исчезай

Она ждет не напрасно. В комнате появляется Роберт Фрост.

Как всегда, он материализовался неожиданно, но на этот раз его появление встревожило Любу, как никогда раньше. Зачем, зачем ты пришел? Ты ушел, ушел навсегда… Зачем пришел сейчас?

Она сопротивляется жгучему, всепоглощающему акту движения и жажды наслаждения, плотской страсти, но муж гонит, гонит ее вперед, подстегивая, удерживая впивающимися в тело пальцами.

Роберт стоит рядом, лишь в нескольких шагах от нее, с интересом разглядывая и обнаженное ее тело, и то, как она занимается любовью.

Никогда, ни разу в жизни, не было с ней такого. Она считала подобное аморальным, разрушительным. Даже разговоры на эту тему казались ей плохой шуткой. То, что происходит сейчас, об этом Люба не решилась бы и помыслить.

Роберт расстегивает свои старомодные брюки и медленными шагами приближается к ней.

Сначала он целовал ее в губы. А муж все крепче сжимал ее бедра. Это было подобно порнографической открытке, которую ей показали в юности, – она так и не смогла забыть сладкого ужаса, который испытала тогда. Теперь же запретный плод был сорван, и он был у нее во рту. В этот момент в груди у нее возник и попытался прорваться наружу мучительный и страстный крик: «Роберт!!!» Но зов этот так и остался внутри, она просто не смогла закричать. В тот момент и душа, и вся она, все тело ее наполнились Робертом Фростом, его жизнью, его поэзией, его страстью.

Есть в Восточной Европе уголок – чудо дивное. Поедем? Люба ластится к мужу. В женском журнале, что издает фантастически знаменитая и любимая Любой Опра, находит она фотографию парадиза – рая земного. Уговаривает мужа поехать посмотреть на необыкновенные озера.

Беспрестанно думает она о девочке по имени Элис. Беспрестанно думает она о Роберте Фросте.

Роберт не приходит. С того самого момента.

Но к чему он Любе, если она и сама теперь творец и от нее зависят человеческая жизнь и смерть?

Она должна написать обо всем – о поэзии, о двух девочках. Разве можно так легко убить девочку Элис? Разве творчество не созидательная деятельность? Нет, возражает себе Люба, где созидание, там и разрушение. Если уж решилась придумывать, додумывать жизнь, не гнушайся никакой ролью. Сама себе творец, сама и палач.

Ее не устраивает такой расклад. Люба против смерти. Даже если смерть – оборотная сторона медали под названием human existence. Экзистанс . «Я сбежала в мои книги, спряталась за буквами, чтобы не знать, не ведать о том, что происходит на самом деле. Действительность меня не устраивает в той форме, которую предлагает жизнь. Мне не то кино показывают! – Люба размышляет: – Может, дело во мне самой и есть другие люди, которым все по фигу? Но я – не они. Я, слабая женщина, хочу переделать мир. Если сюжет требует, чтобы я убила эту девочку, почти ребенка, то… Лучше уж я сама уйду, завяжу с этим делом, брошу писать. Но смогу ли? Может быть, и не смогу. Мне кажется, что это испытание. Если я сумею, буду жесткой, доведу сюжет до его логического конца, то и у меня все будет в порядке, тогда и я смогу кем-то стать. Как это называли советские люди… „состояться“, я смогу состояться. Убить эту девочку – совершить поступок. Воспользоваться возможностью стать другим человеком. Но я не смогу…»

– Hyla!..

Любе снится сон. Ей снятся озера, водопады. Она кричит.

– Hyla! – кричит она.

Но о чем этот крик? К кому обращен? Природа дарит ни с чем не сравнимое освобождение от себя. Прекрасный юноша по имени Гилас ушел к источнику за водой и исчез навсегда. Нимфы, очарованные его красотой, распалились земною страстью, и в воды своего прозрачного источника увлекли они юного Гиласа.

Узнав от спутника аргонавта Полифема, что юноша исчез и только последний его крик пронесся над водой, Геракл тут же бросился на поиски, чтобы вернуть оруженосца. Всю ночь блуждал он, но так и не нашел юношу. Никто никогда больше не видел Гиласа.

Горным эхом звенят голоса, проносясь над озерами. Или это юный Гилас тщится вырваться из объятий влюбленной нимфы? Или это мать его, нимфа Менодика, дочь Ориона, стенает и ищет сына?

Как все исчезает в этом мире. Настанет ли день, когда не будет и этих озер? Где тот ручей, что клокотал в лесу? Где Роберт Фрост? Кто напишет об этих озерах?

Любе снится сон. Во сне она взбирается по крутым откосам, идет по горным тропам.

– Hyla, Hyla! – кричит она, и крик ее подобен эху. – Слышишь? Ты помнишь тот ручей? Вот и все. Вот и пришел конец этой истории. Прощай! Прощай! Я здесь, я ухожу!

– Какой истории? Не уходи! Ты пока еще мне нужна!

Смешные люди, эти переводчики! Перевели Hyla Brook как «Лягушачий ручей».

Нимфы прекрасны, но юноша был еще прекрасней.

Роберт ушел, и никто, кроме любопытных туристов, больше не пойдет к ручью, чтоб отыскать у его берегов тень прекрасной и печальной нимфы, тщетно ищущей юношу по имени Гилас.

А Люба… кого она любит, кто нужен ей и кому нужна она? Что может она? Уйти, раствориться в водах горных озер, отдаться падающей воде, вновь и вновь лететь в сверкающих потоках, светиться в каждой прозрачной слезинке утренней росы на листке папоротника.

Девочка Элис, поэт Роберт Фрост, останьтесь. У нее нет сил с вами расстаться навсегда – дописать, додумать, довести до конца историю чужой жизни.

– Hyla, Hyla! Прощай! Я ухожу!

Услышит ли он ее? Свет падает косыми лучами.

Любе снится сон. Под утро, когда пора просыпаться, когда под веками пробегают быстрые сны.

Там, у самого края водопада, стоит она, Люба, озаренная утренним светом, в капельках росы, отдавшись необыкновенным чувствам, судьбе своей. В неистовом душевном смятении, пораженная в самое сердце красотой и нереальностью жизни, она собирается броситься в воду, чтобы, растворяясь в этом горном потоке, стать частью той жизни, стать наконец счастливой навеки.