Росен Босев - Дни, что нас сближают

Он вскочил сразу, едва зазвонил телефон.

— Евгений?

— Да!

— Мне только что звонила Эмилия. Шеф отдал распоряжение, чтобы мы втроем завтра же отправлялись в Караиште.

— Какое еще Караиште? И что значит «завтра»?

— Из окружного музея поступил сигнал об очередных многослойных поселениях в котловане плотины.

— Почему же шеф не сказал об этом сегодня?

— Евгений… — укоризненно протянул Чавдар.

— Хорошо, на чем мы будем добираться?

— Пришлют машину. Завтра около восьми мы заедем за тобой!

— Около восьми? А на сколько же дней?

— Дело срочное. До конца недели должны все закончить.

— Ладно.

Среди теплоты, среди красной теплоты рефлектора, среди густой скучной теплоты обнимались на широченном диване тридцатилетняя хозяйка дивана Эмилия и хозяин ее сердца, первый и единственный обладатель ее тела — воспитанный молодой человек по имени Станко.

Раздался звонок. Станко попытался удержать Эмилию.

— Это, наверно, Чавдар, — сказала она.

— Постой. Я посмотрю. Если не он — не откроем.

Это был Чавдар.

Евгений сидел на переднем сиденье газика и наблюдал за однообразной игрой «дворников».

«Нет! — говорят дождю. — Нет! — „дворники“ — твердят», — вроде так там было. Или не так? Чье это? Оттого что ему пришли на ум стихи, на губах его заиграла легкая самодовольная усмешка.

За окном слякотно и мрачно: погодка, подходящая лишь для того, чтобы уйти в самого себя, если, конечно, там уютно.

В душах нашей троицы, как и в душе шофера, явно царил уют — они молча приближались к деревне.

К той самой деревне, по которой тревожно сновал на мотоцикле человек.

По логике вещей они должны были встретиться.

Они погрузились в самих себя.

Евгений радовался тому, что находит в своей душе умеренные переживания, спокойное самопознание и гордое достоинство.

Он увидел в зеркальце кабины собственное отражение и, всматриваясь в подрагивающие линии, очертившие прямой нос, симметричные скулы, иссиня-черные волосы над покатым лбом, вдруг почувствовал что-то неладное — показалось, что Эмилия и Чавдар держатся за руки. Евгений резко обернулся, но то, что он увидел поверх сиденья, выглядело вполне прилично: Эмилия рассеянно смотрела в окно, а левая рука Чавдара, очевидно, не знала, что творит правая, — она рисовала на стекле концентрические круги.

Йорданов снова уставился в зеркальце.

Молоденький шофер уловил причину его любопытства и повернул зеркальце так, чтобы им обоим стало удобно следить за робкой игрой. Рука Чавдара неловко искала руку Эмилии. Женщина позволяла, чтобы к ней прикоснулись на миг, но потом отодвигала руку.

Раздался тревожный сигнал, яркие фары залили светом кабину, но водитель и не думал уступать дорогу.

Сзади засигналили более нервно. Нет, это был уже не сигнал, а грозное рычание.

Водитель машинально свернул в сторону, и в следующее мгновение газик обогнало огромное тело черного автомобиля.

Шофер поставил зеркальце в прежнее положение и хрипло выдохнул:

— Ух ты, натворил бы я дел! Ведь это машина Драгана Лазарова.

— Драгана Лазарова? — удивился Евгений. — Что он здесь потерял?

— Он родом из наших мест.

— Это кое-что проясняет, — отозвалась с заднего сиденья Эмилия.

Ее спросили, что она имеет в виду, но Эмилия не ответила.

Пейзаж сменялся пейзажем, и Евгений забыл об игре рук за его спиной. Вначале он решил, что, возможно, ничего и не было, а потом и вовсе запамятовал.

Темнело.

При повороте налево лопнула шина. Газик осел на переднее колесо и довольно долго так ковылял, пока совсем не остановился у кювета.

Все вышли, и Евгений увидел на краю котлована напоминающие динозавров силуэты экскаватора и двух-трех самосвалов.

— Инструмента у меня нет никакого! — пожаловался водитель.

— Кто-нибудь из коллег одолжит тебе, — Евгений показал в сторону машин.

— Там никто не работает, ваша стена заморозила объект, будь она неладна!

Эмилия сказала, что ей холодно.

— Не загорать же нам всем здесь, — предложил паренек. — Деревня в двух шагах — вон там, где огоньки. Идите туда, я как-нибудь сам управлюсь.

— А багаж?

— Багаж я подвезу.

— Может, нам с собой взять самое необходимое? — спросил Чавдар.

— Я всегда беру в дорогу лишь самое необходимое, — парировал Евгений.

Водитель обиделся:

— Меня ночью за вами в Софию погнали. Не до инструмента было.

— Вот и вы начинаете… Не мне вас контролировать!

— Еще чего!.. Вот ключи от дома, где будете жить. Как доберетесь до центра, увидите корчму, а там спросите.

Они зашагали вдоль шоссе. Деревня оказалась совсем не в двух шагах, к тому же снова заморосил дождь. Разговаривать не хотелось, они шли, уткнувшись носами в воротники, и романтичная корчма манила их издалека своим теплом.

На подходе к деревне мимо них на бешеной скорости промчался мотоцикл, обдав брызгами грязи и выхлопными газами. Этот запах вселил в них уверенность в существование цивилизации, и они заторопились. Добрались до площади. Мужское чутье Чавдара вывело их к корчме. Они прижались восторженными лицами к оконному стеклу и увидели накрытый для банкета стол. Но ни одной живой души не было.

Они нажали на ручку, дверь открылась, за ней виднелись теплые чистые сени.

Откуда-то выскочила буфетчица. Посмотрела на них, мокрых и грязных, чем-то они напоминали долгожданных представителей высшей инстанции, но показались чересчур помятыми и неуверенными, и она сказала:

— Сегодня вечером здесь банкет.

— Мы только хотели спросить… — робко начал Евгений, но Чавдар оттеснил его и строго обратился к буфетчице:

— На сколько человек рассчитан банкет и какова вместимость вашего заведения?

— У нас банкет, — повторила женщина, — банкет, и все тут!

Голос ее звучал испуганно, но твердо.

— Вот ключи от дома председателя, — Чавдар вынул связку, — мы там заночуем, но нужно, чтобы кто-нибудь показал нам дорогу.

— Вы! Так это вы, значит!

Женщина покинула прилавок-баррикаду и, сразу растаяв, подобрев, бросилась навстречу троице, потрогала ладонями щеки Эмилии и запричитала:

— Как же ты озябла, миленькая! И зачем только посылают детей на такие государственные дела?

Мужчин же она назвала «апостолы вы мои», и не успели они опомниться, как уже восседали подле высокой печи и потягивали подогретую ракию.

Ракия булькала в потрескавшемся зеленом чайнике на плите, и буфетчица тоже булькала — тихо, приятно: конечно, их ждали, конечно, они не сумеют их тут ублажить, но специально для них она готовит сейчас жаркое с острой приправой, потому что банкет затеян в их честь, и печь специально для них растопили, обычно же пользуются вон той маленькой железной печуркой.