Александр Иванов - Записки анастезиолога

Ладно, воля ваша. Сделать местную спинальную анестезию не удалось, позвонки давно уже срослись в единую спинную кость. Пришлось оперировать под общим наркозом. Удивительно, но бабка операцию перенесла достойно. Несмотря на кровопотерю и возраст. Только крыша съехала уже окончательно, но это мелочь, в Изумрудном городе у волшебника Гудвина это успешно лечится. Полежала денек в реанимации, перелили ей крови, восполнили потерю, и все – на отделение, в заботливые руки родни. Одну ошибку допустили, при переводе оставили у бабки подключичный катетер, вены у старухи ни к черту, пусть стоит, может пригодиться. И вот сумасшедшая старуха кричит в палате, просит пить. Жажда. А никого вокруг нет, родственники, уверенные, что заплатили достаточно и весь персонал будет не отходить от бабки, своим присутствием ее особенно не обременяли. Лежи, поправляйся, мы не будем мешать. Бабка смотрит: висит над ней капельница с каким-то раствором. Жидкость! Но чтоб случайно старушечьи ручки капельницу не выдернули, их заботливо привязали к кроватке. Тогда мучимая жаждой старуха, дотянувшись зубами, перекусывает себе подключичный катетер, и высасывает флакон горько-соленого раствора. Жидкость кончается, но бабка продолжает сосать. Замечают поздно, когда старуха уже вдоволь напилась своей крови из вены. Кровь не густая, разбавленная, как положено – гепарином разжиженная для профилактики тромбозов, сосется хорошо. Вытащили перекушенный катетер, хватит, бабуля, не балуйся.

Все бы ничего, но к утру бабушка помирает. Не думаю, что от кровопотери, скорее просто пришло время. Как прекрасно писали в старые времена: «умер от старческого маразма». Предстоит вскрытие, родня отказывается, но тут есть закон. После операций вскрывать положено всех. Хирург, уверенный, что на вскрытии проблем не будет, чего там анатому копаться, сто лет, естественная в общем-то смерть, как-то там небрежно оформляет историю болезни для вскрытия. Пусть мы с нашим патологоанатомом выпили вместе не одно ведро спиртосодержащих жидкостей под его любимый профессиональный тост: «Выпьем, чтоб рука не дрожала и глаз не моргал», пусть он за пару бутылок на всякие мелочи закрывает глаза, но непорядок в документации он не прощает. А что он видит на вскрытии? Видит полный желудок не свернувшейся крови. Откуда, явного источника вроде нет, но будем искать. Находит свежую эрозию слизистой, а найти ее не проблема, после операций и у молодых находка нередкая, и пишет в заключении: желудочное кровотечение, смерть от острой кровопотери… И все, ставит расхождение диагноза третьей степени. Плюс ятрогению. Кто не в курсе, для врача это примерно то же, что подойти к постели и задушить больного подушкой. Последствия могут быть аналогичными. Как ни упрашивал доктор, сколько коньяка ни сулил, как ни просил поставить хотя бы вторую степень расхождения, анатом был тверд. Нет, и все. Доктор убеждал, что старуха сама насосалась своей крови, но разве нормальный человек в это сможет поверить? Да никогда, я бы, например, не поверил. А патанатом был человек нормальный, только разозлился, что его за идиота принимают, рассказывают какую-то бредятину. Где перекушенный катетер? Выбросил? Ну тогда и не пизди, получай, что заслужил. К счастью, родня не стала поднимать пургу, не стала писать жалобы. Умерла старушка, и царство ей небесное.

Пример того, что деньги не главный залог успешного лечения.

Решил человек прооперировать варикозные вены на ногах. Собрался, лег в больничку. Операция не самая сложная, но кровавая, эстетически неприглядная. Любой испытывает страх перед неизвестным, все-таки наркоз, боль, осложнения после операции. Так и тут, решил человек себя обезопасить от непредвиденного. А как? Естественно, заинтересовать врачей в благополучном исходе. Заинтересовал. Анестезиолог тоже был в доле, успокаивает страдальца: вы не волнуйтесь, вы наркоза даже не заметите. Свою задачу он выполняет на отлично, профессионал. И правда, товарищ после премедикации засыпает прямо в палате, сонного его везут в операционную. Кстати, самый неприятный для человека момент – лежать в оперблоке в ожидании операции. Суета, звон железа, страх от одного вида инструментов. Но тут все прекрасно, спящего товарища перекладывают на стол, снимают одеяло… Что за черт? Забыли на ногах нарисовать маркером места будущих разрезов там, где проходят вены. Проблема? Никакой. Но надо встать, немного постоять. Снимают со стола, ставят на ноги. Не стоит, собака, падает. Прислоняют к стенке, удерживают от падения. Да, надо еще добавить, что человек был весом в сто двадцать килограммов, удержать было непросто. Вены не выступают, надо несколько раз присесть. Пожалуйста, согните колени. Расслабленное тело валится на пол. Обходится без серьезных травм, так, по мелочи. Наконец действие премедикации начинает заканчиваться, человек осознает, где он и что с ним. И понимает, что он, совершенно голый, стоит в каком-то коридоре, вокруг люди, а его таскают вверх-вниз, прислоненного к стенке. Не знаю, никогда так не просыпался, наверное, стресс. Виноват оказался кто? Бесспорно, анестезиолог. Поспешил.

Избыток гуманизма порой приводит к серьезным осложнениям.

На каталке женское тельце, такой крепыш, весом от силы килограммов тридцать. Но глаза еще живые, черные, смотрят из-под одеяла. Рядом, в слезах, две дочки-алкоголички, лет тридцати.

– Что случилось?

– Мама заболела, она кричит у нас уже два месяца.

– А она давно у вас худеет?

– Где-то полгода.

– А вы ее покормить не пробовали?

– Она ничего не ест, а сейчас она уже неделю без сознания.

– Ну а почему решили сегодня приехать, на ночь?

Вопрос без ответа.

Лаборантка:

– Если вам нужен анализ крови – берите сами. Из ее пальца мне крови не насосать.

Ладно, добываю из вены бледно-розовую жидкость, которую назвать кровью не поворачивается язык, скорее – разбавленный морсик. Рук не пачкает, значит, гемоглобин меньше сорока. Оказалось двадцать. Понес пробирку в отделение переливания крови. К счастью, врач-трансфузиолог еще не ушел домой.

– Определяй сама, я по такой жидкости группу крови определять не буду.

– Ой, кажется, нулевка, вроде положительная.

– Странно, если бы получилась другая. Ну пусть будет нулевка, давай два пакета.

Через пару часов начинаем понимать дочурок, державших маманю на строгой диете. После первого пакета она ожила, стала громко просить закурить, затем – выпить. Две дозы крови подняли гемоглобин до 70. Перебор. Ремни с трудом сдерживали прилив сил.

– Люди! Ну за что меня привязали! Я живой человек, я выпить хочу! Дима, мне холодно! Иди ко мне, полежи рядом!

– Я тебе не Дима, лежи тихо!