Олег Антипов - Танки

И вдруг на завод пришло сообщение: в Москве состоится правительственный смотр новейших отечественных танков.

К тому времени сборка двух А-34, которые уже очень скоро станут называться Т-34, только-только завершилась, бронемашины уже ездили своим ходом, у них работали все механизмы, но главное – ещё не был наработан необходимый пробег. Согласно нормативам тех лет, пробег допущенных к показу и испытаниям танков должен был составлять более двух тысяч километров [26].

Новость о смотре в Москве сильно взволновала Кошкина: «На смотре отберут лучшие образцы. А «тридцатьчетвёрки» что? Останутся в обозе?..»

Дирекция мгновенно запросила у наркома тяжелого машиностроения СССР Вячеслава Александровича Малышева и командарма Кулика разрешение на погрузку и отправку на смотр двух танков, прошедших испытания.

На следующее утро поступил положительный ответ товарища Малышева. Надеясь, что и Кулик примет аналогичное решение, директор танкового завода № 183 в Харькове Юрий Евгеньевич Максарёв направил отряд заводской охраны и свободных от вахты пожарников расчищать подъездные пути. Вскоре к ним на помощь прибыла молодежь, закончившая первую смену. Её привел лично Михаил Ильич Кошкин.

Работа убыстрилась, и вот с наступлением темноты была расчищена почти вся заводская железнодорожная ветка. И тут прикатил на дрезине порученец директора: товарищу Кошкину следует немедленно возвратиться на завод.

– Что такое?.. – Михаил Ильич ввалился в директорский кабинет.

– Читай… – Максарёв протянул телеграмму Кулика:

ГРУЗИТЬ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ОБРАЗЦЫ НА ЖД ПЛАТФОРМЫ ТРАНСПОРТИРОВКИ СМОТР ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЙ КОМИССИИ МОСКВУ ЗАПРЕЩАЮ ТЧК

– Короче, отменяй погрузку, Михаил Ильич.

Скуластое лицо Кошкина вытянулось.

– Не расстраивайся, Миша, – попытался успокоить его Максарёв, – запрет-то ненадолго… Месяца через два повезёшь всю установочную партию.

– Не месяцы – годы потеряем! Срочно звони командарму! Возможно, военпреды не доложили, что два танка отлично выдержали заводские испытания. Скажи: новый танк, не допущенный к смотру, не участвовавший в войне, – это позор и…

Он не докончил начатую фразу и от возмущения аж закашлялся. Максарёв встал, подошел к Кошкину, усадил его на стул и сел рядом.

– Послушай, ты должен меня правильно понять. Я только что разговаривал с Куликом. Причина его отказа веская: неполный пробег машин в счёт армейских испытаний.

– Понятно… То есть это недоверие к нашим новым танкам? Или ко мне лично?

– А чего ты ждал? Доверие само по себе не рождается. В нашем деле его на гусеницы наматывать нужно, километр за километром, как положено по инструкции. А у нас нужного километража нет. Не накручивать же спидометр, как тут уже предлагали некоторые.

– Нет, это никак нельзя…

– Мы же понимаем, Михаил Ильич, что танки, как бы грозно они ни выглядели, на самом деле очень нежные машины.

– Понимаем…

– У них очень мал моторесурс, их тяжело нагруженные механизмы быстро выходят из строя. А я всегда говорил, что без положенных испытаний танки к смотру не допустят. И Григорию Ивановичу я доложил, что ты наездил тысячу километров на каждую машину… А он всё гнёт своё: это мало, и пока не имеется положенных километров на каждый танк, считайте, что их, этих танков, и вообще на свете нет…

– И в общем-то тут ничего и не возразишь…

– Ну, правда же. Разве может заместитель наркома по вооружению не обращать внимание на разработанные наркоматом требования? На свои же требования?

– Не может…

– Вот и я о том же. Армейские испытания – это закон, и через него не перепрыгнешь. И ещё скажу тебе, Михаил Ильич: запрет командарма обернётся для нас меньшими потерями, чем разрешение на погрузку и отправку машин сейчас.

– Ну уж, это ты хватил, Юрий Евгеньевич! – отмахнулся Кошкин.

– А ты представь себе ситуацию: привёз ты в Москву танки, а завтра-послезавтра смотр. Думаешь, никто не докопается, что машины наездили лишь часть требуемого пробега? Скандал будет – не отмоемся!

– Есть такое дело…

– Не вернее ли будет форсировать выпуск всей опытной партии, совершить положенный по километражу поход и тогда уж со спокойной совестью явиться…

Кошкин вдруг резко вскочил, схватил со стола линейку и быстро прошел к висящей на стене карте.

– Ну, запретили грузить, значит не будем грузить. Делов-то.

– Что ты всё к Москве тянешься?

Юрий Евгеньевич Максарёв глянул через плечо Михаила Ильича на поднимающуюся снизу вверх линейку.

– Маршрут проложим по прямой на север. Я завтра же сам поведу машины в Москву.

– Запрет же. Проблем не оберёмся…

Надо хорошо понимать, что тогда было за время. Да, чтобы не сорвать «показательные выступления» новой машины и намотать необходимый пробег, Кошкин решил перегнать танки из Харькова в Москву своим ходом. Но это было очень рискованным решением: сами танки являлись секретным изделием, которое никак нельзя было показывать населению. Один факт выезда на дороги общего пользования, тогдашние правоохранительные органы, отличавшиеся чрезмерной мнительностью и подозрительностью, могли расценить, как разглашение государственной тайны. На долгом пути следования своим ходом не обкатанная, толком незнакомая механикам-водителям техника могла встать из-за любых поломок, могла попасть в аварию. И что тогда? Но, с другой стороны, пробег предоставлял уникальный шанс опробовать новые машины в экстремальных условиях, проверить правильность выбранных технических решений, выявить достоинства и недостатки узлов и агрегатов нового танка.

И Кошкин лично взял на себя огромную ответственность за этот пробег. Сказать, что он рисковал – ничего не сказать. В сталинские времена с органами НКВД шутки были плохи. Тогда даже отсутствие доказательств вины никак не могло помешать вынесению смертного приговора, а тут…

Но Кошкин не унывал.

– При первой встрече скажу товарищу Кулику спасибо, – храбрился он. – Его запрет меня и надоумил. Это единственный вариант, единственный способ и запрет не нарушить, мы же ничего не будем грузить на железнодорожные платформы, и прибыть на смотр. А заодно и увеличить драгоценный для нас набег. Своим ходом двинем! Погода подходящая. Если прорвёмся, разве Москва скидку не сделает? Подобная тысяча километров стоит двухтысячного пробега…

– Ты, кажется, бредишь, – говорили ему. – А если не прорвётесь?

– Обязательно прорвёмся!

– Завязнешь где-нибудь или сломаешься на первых же километрах.

– Не завязну и не сломаюсь! Прошлой ночью мы с Кайратом Жамалетдиновым намотали почти сто километров по кругу, а машина во все лёгкие дышала, словно подхлестывала нас… Придумывайте ещё преграды – возьму!