Олег Антипов - Танки

– Сто километров – не тысяча! Тысячу коробка передач не выдержит. Шестерни заклинит – с места и двумя тягачами не сдвинешь. Тросы не выдержат, оборвутся…

– Пустяки! Всё выдержим и всем всё докажем!

– А главный фрикцион? А бортовые фрикционы? А малоэффективный воздухоочиститель?

– Ничего, всё будет хорошо. Я в этом уверен.

Директору завода Максарёву самому не хотелось отговаривать своего главного конструктора, но и полностью согласиться с ним он не мог, не имел права. Да и страшновато было – а вдруг, что пойдёт не так…

– Дизель заглохнет, и что тогда?

– Слышал я уже не раз оттуда нехороший металлический звук. И ничего – каждый раз справлялись…

– И всё же?

– Ну, заглохнет – и заглохнет. Мы уже пробовали, он с толкача с полпинка заводится. Зацепим другим танком и потянем…

– Но это же секретные машины! Ты сам подумай, кто тебе разрешит – чуть ли не половину России в открытую пройти.

– Так мы же, Юрий Евгеньевич, обойдём города, да больше по ночам двигаться будем. Чего ты боишься?

– Чего? И ты ещё спрашиваешь? Сам что ли не понимаешь?

– Так мы маскировочку устроим – сам дьявол не поймёт, что такое вдалеке движется… Не терзай ты себя, Юрий Евгеньевич, дорогой, и мне не мешай! Представь, какая будет проверка «тридцатьчетвёрке», какая аттестация ей, когда своим ходом явимся в Москву точно к началу смотра.

– Такую аттестацию пропишут – костей не соберём.

– Если за себя боишься, Юрий Евгеньевич, отбей, куда следует, «молнию»: Кошкин мол выехал самовольно, хотя ты, директор, ему категорически запретил…

– Но это же… Нет, так нельзя…

Директор завода Максарёв был удивительным человеком. Конструктор Вячеслав Дмитриевич Листровой, написавший потом книгу «Конструктор Морозов», вспоминал о нём так:

«Юрий Евгеньевич Максарёв с честью нёс свою ношу. К 35 годам, когда доверено ему было возглавить Харьковский завод, прошёл он большой трудовой путь, накопив недюжинные знания и производственный опыт. Обладая высокими организаторскими способностями, требовательный, тактичный и доброжелательный, он быстро завоевал уважение и любовь коллектива <���…> В те годы от директора требовались кроме высокой эрудиции и компетентности ещё и смелость, дальновидность, умение идти на риск и брать на себя немалую ответственность.

Юрий Евгеньевич Максарёв оказался именно тем человеком, который нужен был заводу.

Особые чувства питал наш директор к конструкторам и работникам опытного цеха, в работе которых он видел главное условие движения всего заводского организма по пути технического прогресса. И до войны, и уже будучи на Урале, он не упускал случая, чтобы побывать в КБ, на опытной базе. Он знал лично многих конструкторов, знал, кто чем занимается, и умел тактично подсказать, какое именно решение того или иного вопроса желательно для производства. И каждый, глубоко уважая директора, старался прислушаться к его пожеланиям и советам и делом на них ответить».

Но и такой человек, как Максарёв, конечно же, боялся. А кто не боялся после массовых репрессий? Боялись даже повидавшие много всего самого страшного военные. Оставшиеся в живых и назначенные на освободившиеся должности были настолько запуганы, что не решались проявить какую-либо инициативу. Правильно, ведь инициатива наказуема. Многие люди опасались открыто высказаться не только в узком кругу друзей – не решались отдать полный отчёт в своих мыслях и чувствах даже самим себе.

Вот в каких условиях Кошкин убеждал своего директора в том, за что и в самом деле легко можно было и костей не собрать.

– Ты пойми, Юрий Евгеньевич, – говорил Кошкин, – нам же нужно добиться устойчивой и безотказной работы от силовой установки и трансмиссии танка?

– Нужно, – не мог не согласиться Максарёв.

– Нам же нужно сделать так, чтобы все эти элементы танка сохраняли хорошую ремонтопригодность и простоту в эксплуатации?

– Чего спрашиваешь? Конечно, нужно.

– Так вот мы тут пройдём почти тысячу километров за несколько дней. И я уверен, наш А-34 выдержит такой марш-бросок нормально [27].

В тот же день в экспериментальном ангаре завода с Кошкиным пытались спорить его ближайшие коллеги по работе Александр Морозов и Николай Кучеренко. Дискуссия у них выдалась горячей, и каждый говорил то, что считал нужным, не опасаясь за последствия. Это были люди, доверявшие друг другу, увлечённые одним делом и понимавшие всю его важность. Но и Морозов с Кучеренко сомневались и пытались что-то объяснить Кошкину. Но тот лишь отмахивался:

– Запрещаю грузить экспериментальные образцы на платформы… Тэ-чэ-ка! Вот что там написано! Вы согласны?

– Согласны.

– А своим ходом ехать никто не запрещал!

– Не запрещал.

– Вот и поедем.

– Михаил Ильич… Но мы же понимаем… И потом – своим ходом в Москву? Да это же тысяча вёрст? – кипятился Александр Морозов.

– Да это несерьёзно, – поддерживал его Николай Кучеренко.

– А что тут такого? – не унимался Кошкин.

– Такого ещё не было никогда. Танки не выдержат нагрузки.

– Это у меня с вами сердце не выдержит нагрузки! Да и нет там никакой тысячи вёрст, не придумывайте.

– Ну, хватит, Михаил Ильич!

– Чего хватит? Заодно как раз недостающий пробег намотаем…

– Я с вами! – вдруг раздался голос откуда-то появившейся Лиды Катаевой.

Это была молодая девушка, комсомолка, но при этом уже дипломированный инженер, работавший в заводском подразделении, отвечавшем за бронирование танков. Эта недавняя воспитанница ремесленного училища была рыженькой, вихрастой, отличалась карими горячими глазами с прищуром, приятным голосом, отличным спортивным телосложением. Несмотря на возраст, она обладала высокой квалификацией и всегда с жаром принималась за любую порученную ей работу. По сути, один у неё был недостаток: уж больно Лида была дотошной и суетливой там, где нужно сохранять спокойствие.

– Куда с нами?! – перебил её Кошкин. – Идите работать, Катаева. Никто пока вообще никуда не едет…

Ближе к ночи состоялось ещё одно совещание, на котором вокруг большого стола, освещённого лампой, собрались Михаил Кошкин, Александр Морозов, Николай Кучеренко и директор танкового завода Юрий Максарёв. Рядом сидел лейтенант НКВД Пётр Мизулин, прикомандированный к заводу с того момента, как его охрану усилили, разместив на его территории взвод автоматчиков отдельного полка войск НКВД.

Главный конструктор развернул на столе карту масштаба 1:500 и показал пальцем:

– Это Харьков. А вот это Москва.

– Без малого восемьсот километров, – задумчиво почесал затылок инженер-конструктор Кучеренко.

– Есть такое дело, – кивнул головой Кошкин. – Но мы же на танках, а они проходимые, так что кое-где можно будет и срезать.