Брайан Рирдон - Найти Джейка

Но истинная причина заключается в том, что я страшно напуган. Я боюсь смерти. Я боюсь жизни. Я боюсь потери. Я боюсь перемен. Я боюсь всего и ничего одновременно. Инстинкт, передавшийся мне от предков, живших в доисторические времена, мучает меня, удерживает на краю. Он перезагружает мои мозги. Он сужает мое видение до точки. Я больше не мыслю на годы вперед, или на несколько дней вперед, или даже на несколько мгновений вперед. Я даже не думаю на один вдох вперед. Я просто вбираю в легкие воздух и тут же выпускаю его обратно. Все свелось к примитивному механизму выживания.

Я позволяю поднять себя и увести, хоть и продолжаю оглядываться назад, на Джейка. Я хочу заплакать, но, вероятно, во мне иссяк запас слез, и вместо этого мое тело начинает сковывать смертельный холод.

— Я не хочу его здесь оставлять, — пытаюсь произнести я, но из моих уст раздается лишь слабый шепот.

— Не беспокойтесь, мистер Конолли, — говорит коп. — Мы позаботимся о нем. Мне кажется, вам нужен врач.

— Какой врач? Со мной всё в порядке.

Полицейский крепко держит меня под локоть, и мы вместе идем по незаметной заросшей тропинке. И, странное дело, дальше я ничего не помню: ни как мы прошли мимо дома Мартинов-Кляйнов, ни что было потом. Я прихожу в себя только в машине «скорой помощи». Медбрат подносит к моему лицу кислородную маску, я вдыхаю холодный воздух и ничего больше не боюсь.

Скосив глаза, я вижу блестящие инструменты, капельницу, манжет тонометра вокруг моего бицепса; на мне лежат три одеяла, но я не чувствую их веса.

— Просто полежите, мистер Конолли. У вас резко упало давление. Мы сейчас сделаем укол, и все будет хорошо.

Нет, не будет, но откуда парню об этом знать. И я не собираюсь ему ничего говорить. Просто закрою глаза.

Когда я, наконец, в состоянии сесть без посторонней помощи, возле меня оказывается Рейчел. Вместе с санитаром они помогают мне выйти из машины. Мы обнимается. По лицу ее безостановочно текут слезы, и она дрожит у меня в руках. Я держу ее, но все равно ничего не чувствую.

Наверное, я должен вести себя как-то иначе. Я оглядываюсь в уверенности, что все вокруг смотрят на меня, изумляясь моему спокойствию и невозмутимости.

— Тебе холодно, — на время перестав плакать, говорит жена.

— Со мной все в порядке.

Сознание немного проясняется, и я вспоминаю:

— А где Лэйни? Ей лучше не…

— Она осталась с моей мамой.

А я и не знал, что ее мать приехала с побережья. Надо признаться, я вообще ни разу не вспомнил о родителях Рейчел за все это время. Впрочем, я не звонил и своим родным. И вдруг я чувствую себя виноватым перед ними, как ни абсурдно это выглядит в данный момент.

Раздается шум мотора, и еще одна «скорая» медленно подъезжает к нам. Я чуть было не забираюсь внутрь, чтобы сопроводить моего мальчика в больницу, как когда Джейк получил сотрясение мозга на тренировке по футболу. Но на самом деле от меня уже больше ничего не требуется, кроме одного — вбирать в себя воздух и тут же выпускать его обратно.

Прошло более суток с тех пор, как я нашел сына. Длинная череда пустых моментов, тянущихся бесконечно медленно и в то же время исчезающих с молниеносной скоростью. Нас привезли домой всех вместе. Мы плакали, тоже вместе. Спали втроем в одной постели; остальные комнаты в доме пребывали в том же состоянии, в каком их оставила полиция после обыска. Время от времени раздавались звонки в дверь. Казалось, у нас перебывала вся округа. Заботливо упакованные блюда складировались в кухне — подношения от добрых соседей, которые еще так недавно проклинали Джейка; а теперь они же несли в дом бесконечные угощения, в глазах сочувствие, на устах — печать безмолвия. А потом вновь воцарялась тишина. Рейчел решила отвезти Лэйни к своей матери. А я остался наводить порядок, чем и занимаюсь, словно бесчувственный автомат.

Этим же вечером я узнал, чьи шаги слышал в лесу у себя за спиной. Оказывается, оператор местного канала крался за мной с ручной камерой и сумел всё заснять. В 16 часов того же дня полиция сделала заявление, сообщив о своих находках. Их сразу же показали по телевизору.

«Сегодня последний кусочек пазла встал на место. Речь идет о трагедии национального масштаба, которая произошла в этот понедельник. Из кровавой бойни возникло имя нового героя. Репортаж, который вы сегодня увидите, был сделан оператором из Уилмингтона, штат Делавэр. Тело Джейка Конолли, которого до этого ошибочно считали соучастником массового убийства, было обнаружено в лесу, неподалеку от дома его одноклассника, Дугласа Мартина-Кляйна, который и расстрелял школьников. Как выяснилось, Джейку Конолли стало известно о намерении Дугласа Мартина-Кляйна устроить в школе стрельбу. Он попытался остановить одноклассника, но, придя к нему домой, по утверждению полиции, был ранен из того же самого ружья, из которого впоследствии злоумышленник открыл стрельбу в школе.

Изнемогая от раны, которую полиция на данный момент считает смертельной, Джейк Конолли героически выбрался из дома и направился к расположенному в лесу форту, который ребята построили, когда были еще детьми. Там он разбросал почти сотню упаковок боеприпасов, прежде чем Мартин-Кляйн не выстрелил вновь, на этот раз, добив его. Полиция утверждает, что своим поступком Джейк Конолли спас десятки жизней.

Полиция также прояснила значение некоторых улик, сведения о которых просочились в прессу сразу после происшествия. Да, кровь Джейка Конолли была найдена на двери, ведущей в школу, однако только сейчас стало ясно, как она туда попала: кровь осталась на руках Дугласа Мартина-Кляйна, которого Джейк пытался остановить ценой своей жизни. Свидетели, заявлявшие о том, что видели двух мальчиков, входивших в здание как раз перед началом стрельбы, также пересмотрели свои показания.

Я хочу предостеречь всех, кто находится сейчас у экранов: репортаж содержит сцены, которые не рекомендуются для просмотра юной аудиторией.

Вы увидите, как отец Джейка, Саймон Конолли, бежит по лесу в поисках своего сына, зовет мальчика по имени, только для того, чтобы вскоре найти его тело неподалеку от форта, о котором мы уже упоминали».

В кармане Джейка было также найдено письмо. Спасибо полицейским, они отдали его мне до того, как об этом пронюхала пресса. Я прочел его один раз и пока больше не могу. Не теперь.

Вот что там было написано.

Папа!

Не так давно мне нужен был «момент амнистии», но я побоялся тебя об этом попросить. Я думаю, ты давно начал обо всем догадываться. Гораздо раньше, чем я. Я имею в виду Дуга. И себя тоже.

Я боюсь. Нет, не разговора с тобой, а того, что происходит в последнее время, и того, что может произойти. Я не знаю, что предпринять. Ни один из вариантов не кажется мне подходящим. Но ошибиться нельзя. Это всё равно как сделать однажды неправильный поворот: тогда заблудишься и уже не найдешь пути домой.