Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

Не сразу до нас дошла причина неподвижности аиста.

Антон промахнулся.

В бешенстве он снова зарядил ружье и выстрелил. Так и продолжал, пока не расстрелял все патроны. Аист не пошевелился. Он словно оглох. Но оглох аист или нет, одно было ясно. Несмотря на произведенную «хлопушкой» канонаду, Фреде пребывал в целости и сохранности.

Внезапно дверь дома Гольдштейна распахнулась и в проеме возник мужчина. Вместо стариковской фигуры низкорослого хозяина перед нами предстал богатырь, ему даже пришлось пригнуться, чтобы пройти в низенькую дверку. На богатыре был синий комбинезон. Под комбинезоном — ничего, только широченные загорелые плечи и сине-красные татуировки, обвивающие мускулы. Мужчину звали Бьорн Карлсен, он был зятем Гольдштейна, работал такелажником на пароходной верфи. Антонова стрельба пробудила его от дневного сна.

— Какого дьявола, парень, — проорал он, угрожающе размахивая кулаком, — ты стреляешь по аисту?

Непохоже, что Антон его слышал. Сжимая духовое ружье, он глядел на него с такой ненавистью, что оставалось лишь надеяться: это оружие никогда не будет направлено в нашу сторону. Больше всего нам хотелось удрать, но мы чувствовали, что нельзя покидать Антона в такой момент, так что просто отступили на пару шагов.

Он стоял на тротуаре в полном одиночестве, когда Бьорн Карлсен в два гигантских шага пересек улицу и схватил парня за шкирку. Ноги у того болтались, как у беспомощного котенка, каким он, возможно, и казался взбешенному двухметровому такелажнику. Мы-то Антона воспринимали совсем по-другому, но в этот момент осознали, что все зависит от угла зрения.

Бьорн Карлсен потащил Антона по Маркгаде. По пути он расспрашивал его о ружье:

— Твое ружье?

Антон подтвердил. Не хотел объяснять, что ружье принадлежало его двоюродному брату, да это сейчас, наверное, не имело значения.

— Я тебе покажу, что делают с такими, как ты! — рявкнул такелажник.

Он пересек площадь, сжимая воротник Антона. Мы следовали позади на безопасном расстоянии, не понимая, почему Антон молчит. На него, вообще-то, было трудно произвести впечатление, еще не встречался нам такой взрослый, которого бы он не смог срезать своим бойким язычком. А теперь казалось, что ему на все плевать. В нас нарастало странное, безучастное любопытство. Мы могли бы как-то подбодрить Антона выкриками или осыпать Бьорна Карлсена ругательствами. Но молчали.

Бьорн Карлсен прошел по Принсегаде, Хаунегаде, дошел до Дампскибсброен. По дороге нам никто не встретился. Город опустел, превратился в театральные подмостки, ожидавшие великого трагического события. Может быть, именно сегодня нам придется стать свидетелями Антонова падения.

Такелажник остановился на самом краю причала.

— Я тебе покажу сейчас, как употребить твое поганое ружье, — бросил он.

И, отобрав у Антона «хлопушку», со всего маху стукнул ею о причал. Деревянный приклад сломался. Антон молчал. Он так и смотрел перед собой застывшим взглядом. Бьорн Карлсен выкинул сломанное ружье в воду. Раздался легкий всплеск, и оно исчезло. Не отпуская воротника рубашки, такелажник схватил Антона за брюки и, размахнувшись, отправил вслед за «хлопушкой».

Вновь очутившись на причале, Антон повел себя как ни в чем не бывало, хотя вода текла с него ручьем. Он глянул на нас, прищурив глаза:

— Наконец-то мы избавились от этого дерьмового ружья.

Парень что-то хотел доказать — может, нам, но больше себе самому. И это было как-то связано с изменившей ему меткостью, хотя мы не понимали почему. Все удивлялись, как это он, который издалека может попасть в воробья или подстрелить зайца на бегу, промазал по неподвижно стоящему аисту! Да, видно, дело в ружье.

Пока виновато ружье, репутация Антона незапятнана. Такой ход мыслей мы понимали, но на большее нашей проницательности не хватало.

У Антона появилась новая идея: попасть в яблоко, водруженное на чью-нибудь голову. Он хотел, как Вильгельм Телль, стрелять из лука. Разумеется, в безветренный день. Стрела не подведет. Лук и стрелы — старинное оружие, все зависит от стрелка, а не как в случае с дерьмовым ружьем, покоящимся на дне моря, где ему и место, — от случайного сбоя техники. А голову должен был предоставить Кристиан Силач. А как по-другому? Приказать вассалам выполнять опасное задание, а самому оставаться в безопасности было ниже достоинства Антона. А с Кристианом Силачом они на равных. Антону хватило одного намека, и Кристиан тут же откликнулся. Он пошевелил ушами, как всегда, когда боялся. Но отказаться не мог. Это стало бы его концом.

Мы строили предположения. А что, если Кристиан в последний момент дрогнет? Или глаза снова подведут Антона?

Но вот настал день испытания Антона и Кристиана. Мы отправились на поле у Вестергаде, где часто разыгрывались грандиозные сражения с Южной бандой. Пришел Генри Левинсен с остатками своей банды и кривым носом, который к тому времени успел зажить. Все безоружные. Они, как и мы, пришли поглядеть на то, что станет Антоновой победой или поражением. Всего нас было, верно, около пятидесяти.

Прошел дождь, ноги вязли в черной земле.

Кристиан Силач встал в центре поля, Кнуд Эрик попытался установить у него на голове яблоко, но оно все скатывалось. Генеральной репетиции мы не провели, и большинство сочло это плохим знаком. Кристиану пришлось взлохматить длинные жирные волосы, соорудив на маленькой головке что-то вроде подушки, на которую и возложили яблоко. Уши его непрерывно шевелились. Мы вспомнили шутку Антона про то, что уши Кристиана похожи на крылья, готовые вспорхнуть и унести голову. Мы не сомневались: будь такое и вправду возможно, его уши непременно бы так и поступили.

Антон стоял напротив Кристиана, они пристально друг в друга всматривались, как два дуэлянта. И вот Антон начал пятиться, щурясь при этом, как будто пытался сосредоточиться. Он отошел так далеко, что лишился малейшего шанса попасть в яблоко. Мы вообще сомневались, что стрела может пролететь такое расстояние.

Кнуд Эрик крикнул, чтобы он остановился, а потом прошел вперед.

Антон отказался, и нам пришлось довольно долго его убеждать, пока он не согласился встать в пятнадцати шагах от Кристиана, который тем временем до того разволновался, что снова уронил яблоко.

Наконец все было готово. Антон натянул тетиву, приложил стрелу. Он так сильно щурился, что казалось, хочет попасть в яблоко с закрытыми глазами.

Среди нас было довольно много таких, кто считал, что история с аистом повторится. Антон потерял хватку.

Но на сей раз он не промахнулся. Только попал не в яблоко. Он попал в Кристиана.

Едва прозвучало пение тетивы, как Кристиан с воплем согнулся пополам, закрыв лицо руками. Невредимое яблоко упало на землю, на него никто не обращал внимания. Мы видели, что стрела куда-то вонзилась, но руки мешали понять, куда именно. И тут Кристиан распрямился и завыл, запрокинув голову, да так, словно лишился рассудка. Звук разносился жуткий, ведь Кристиан был уже практически взрослым мужчиной. Все дальше запрокидывая голову, он кричал все громче. Стрела какое-то время поднималась вслед за головой, а потом упала. Кончик был красным.