Калле Каспер - Буриданы [журнальный вариант]

Его вопли тем временем были услышаны, по коридору приближались торопливые шаги, затем постучали в дверь.

— Синьоре Буридано!

Итальянцы, прямо как латыши, коверкали фамилии, вот и он был вписан в полиции в регистрационный лист как Эрманно Буридано.

Герман подошел к двери и приоткрыл ее. В коридоре стоял портье и подозрительно глядел на него — с чего это чужестранец орет посреди ночи? Эстонский паспорт Германа не нравился итальянцам, все рассматривали этот документ с недоверием и более-менее успокаивались только после того, как он тыкал пальцем в штамп, свидетельствующий о немецком виде на жительство.

По-немецки портье не говорил, но по-французски немного понимал, так что Герман извинился и соврал, что видел дурной сон.

Когда портье ушел, он запер дверь, забрался обратно в постель и заснул, даже не пытаясь вспомнить, над чем давеча размышлял.

Глава третья. QUO VADIS?

Едва Герман успел извлечь из кармана блокнот, чтобы набросать в нем контуры терм Каракаллы, как из кустов вылез какой-то человек в лохмотьях и с длинной бородой, торопливо приблизился и протянул руку, добавив к этому и так понятному жесту несколько слов на итальянском. Беттина реагировала отчужденно, но Герману стало мужика жалко, он вытащил кошелек и высыпал на его ладонь несколько монет. Тот поклонился, поблагодарил возвышенно: «Grazie, Signore! Mille grazie!» — и исчез так же внезапно, как и появился.

— Уйдем отсюда! — потребовала Беттина. — Я боюсь! Меня предупредили, что тут можно напороться на грабителей.

— Средь бела дня? — буркнул Герман саркастически.

Беттина умолкла, но, пока Герман рисовал, все время испуганно озиралась кругом. Настоящая же ссора возникла, когда оказалось, что Герман не собирается ограничиться рассмотрением стен извне, а хочет пройти дальше, туда, где когда-то находились калдарии и фригидарии.

— У нас и так мало времени, неужели ты собираешься тратить полдня на развалины какой-то бани?

— В эту баню, между прочим, вмещалось одновременно шестнадцать тысяч человек, — прорычал Герман уже весьма злобно. — А облицована она была мрамором. Ты знаешь ныне хоть одного государственного мужа, который так заботится о своем народе?

— Гитлер обещал, что он будет.

— Гитлер? Пока что, вместо того, чтобы строить, он разрушает.

Старый Видлинг был убежден, что Рейхстаг велел поджечь сам Гитлер, и Герман разделял его точку зрения. Вообще было противно думать, что человечек, которого он, Герман, по сей день считал душевнобольным, стал канцлером, — но так оно было, и с этим фактом пришлось примириться. Больше мне Майеру замечания делать не стоит, подумал Герман горько. Майер, один из его каменщиков, состоял в национал-социалистической партии и для пролетария вел себя весьма нагло. Он не был плохим работником, но не выносил, когда кто-то делал ему замечание. Однажды, во время последней предвыборной кампании, они с Германом сильно поссорились, Майер обклеил забор вокруг стройплощадки картинками с рожей Гитлера, и Герман велел их сорвать. «Чем?» — спросил Майер. «Да ногтями», — посоветовал Герман вежливо.

Беттина снова умолкла, на этот раз довольная — невеста тоже терпеть не могла Гитлера. Как всякий богатый человек, она боялась, что новая и непонятная власть может разрушить ее благополучие.

Нарисовав еще несколько деталей, Герман с сожалением закрыл блокнот — это сооружение, по его мнению, стоило больше, чем вся современная архитектура.

— Где-то тут должна быть гробница Сципиона, — сказала Беттина, когда они снова вышли на ведущую к термам аллею пиний.

Гробница так гробница, подумал Герман умиротворенно. Погода была еще теплее, чем вчера, и он похвалил себя за то, что осмелился оставить пальто в гостинице, правда, утром, когда они вышли, в пиджаке было прохладно, зато сейчас — в самый раз.

Гробницу Сципиона они так и не нашли, она затерялась где-то между резиденциями посольств, и ни один указатель ее существования не подтверждал. Пройдя немалое расстояние вдоль стены Аврелия, они вышли к арке Друза.

— Не упал бы Друз с коня и не погиб, возможно, Римская империя держалась бы по сей день, — стал Герман фантазировать.

Беттина опять уткнулась в путеводитель.

— Где-то здесь должна начинаться виа Аппиа, — сказала она.

— Наверное, это она и есть, — заметил Герман, указывая на узкую улицу, выходящую за пределы города. Она была вымощена гладкими камнями, отшлифованными за века ногами пешеходов и копытами коней.

— Правильно, — кивнула Беттина. — Пойдем по ней?

— Куда? В Капую? — сыронизировал Герман.

— Почему в Капую? Я хочу посмотреть катакомбы.

Герман заколебался — катакомбы его напрочь не интересовали, но он не хотел постоянно противоречить невесте.

— А мавзолей Цецилии Метеллы находится тоже где-то там? — спросил он.

Беттина полистала путеводитель.

— Да, как раз рядом с катакомбами святого Себастиана.

Путь был длинным и скучным, с обеих сторон вид закрывала высокая каменная стена, за которой прятались виллы богатых владельцев латифундий. Скоро выяснилось, что автор путеводителя весьма вольно обращался с расстояниями — по карте они давно должны были дойти, а впереди все еще не виднелось ничего, похожего на мавзолей или на катакомбы.

— Может, повернем обратно? — предложил Герман.

Беттина взорвалась:

— Конечно, по своим римским развалинам ты готов бродить часами, а когда я один-единственный раз хочу посмотреть что-то, что меня интересует, ты сразу начинаешь брыкаться.

Герман смутился — до сих пор нога в теплом климате вела себя очень даже прилично, но этот марш-бросок для нее был чересчур. Однако делать было нечего, если он приведет этот аргумент, он даст в руки Беттины сильный козырь на всю оставшуюся жизнь — видишь, какая я великодушная, вышла замуж за инвалида.

Беттине и самой приходилось нелегко, высокие каблуки, без которых подобные дамочки из дому носа не высовывают, на каждом шагу застревали в промежутках между камнями. К тому же и пальто она оставить дома не решилась и хотя и расстегнула его и распахнула, все равно раскраснелась, как гранат.

— Тебе же самой трудно, — сказал Герман сочувственно.

Беттина гордо подняла голову.

— И что с того? Разве Иисусу Христу было легко, когда его вели на Голгофу? Да и Петру было непросто, он ведь знал, что если не сбежит из Рима, его убьют, и все же остался. Возможно, где-то примерно здесь они и встретились.

— Кто?

— Как кто? Иисус и Петр, естественно. Ты не помнишь, как Петр, уходя по виа Аппиа из Рима, увидел Иисуса, и тот у него спросил: «Камо грядеши?»

— Насколько мне известно, Иисус к тому времени был давно мертв.

— Ну как ты не понимешь! Это же было чудо!