Маргер Заринь - Календарь капельмейстера Коциня

Благодаря начинке Марис окончательно пришел в себя и заметно оживился. Его забросали вопросами. Где шили фрак? Как одеваются венки — со вкусом или, как в Берлине, аляповато? Что он думает о музыке «step» и «trott»? Не вытеснит ли джаз-банд через пару лет все остальное? А он сам умеет играть по-модному? Нет? В самом деле нет? Ну и чудеса! Даже Лаймон Цал подбирает на слух боевики, а Зигис Трезинь шпарит «Восточный экспресс». Вот было бы здорово, если б господин Мессарж сегодня под занавес тоже сыграл что-нибудь наподобие «Восточного экспресса».

Да, да… Сверх программы он охотно исполнит что-нибудь «по заявкам», если только дамы этого пожелают.

Артист стал таким доступным и обходительным, улыбался и кланялся не переставая, дамы просто вне себя от восторга. А ведь только что смотрел букой…

(Марис заметил, что в уборную вошла Юлиана со своим неизменным спутником. Сев у самых дверей, она принялась болтать с этим господином Андреяновым. Притворяется, будто вовсе и не видит пианиста. «Видно, ждет, что я подойду к ней, — думает Марис. — Кукиш, ваша светлость! Вы сами ко мне на крылышках прилетите».)

Господин Мессарж, любезничая, флиртует с Зинаидой. Она сегодня держится подчеркнуто весело, оживленно. В артистической ведет себя чуть ли не как доверенное лицо Мариса: расставляет по вазам цветы, снимает с блестящего лацкана его фрака светлый волос… Перевязывает наново и расправляет белый шелковый галстук маэстро. В чем причина этой бросающейся в глаза заботливости?

(Зинаида — девица с характером. Твердо решила сделать нынче Марису предложение. Как? Что? Да, Марису и никому другому!)

Вчера они случайно столкнулись на улице. Зинаида вынудила его согласиться на прогулку. Зашли в дворцовый парк, побродили по аллеям. В конце концов взобрались на развалины замка. Марис был так учтив и галантен, настоящий джентльмен, что Зина решила: или он, или никто!

Дома поостыла и несколько видоизменила свое намерение: или он, или же Лаймон (коротышка)! Очень странно, однако, что Марис не пытался ни обнять, ни поцеловать Зинаиду, хотя в тех развалинах было темным-темно… Как знать, может, у него в Вене есть жена?

Дабы прояснить ситуацию, она и решила сегодня же вечером сделать ему предложение. Разумеется, не собственной персоной. Косвенно. Для чего же существует Лаймон Цал? Всегда услужлив: чемоданы поднесет, зонт подержит, пол мастикой натрет. Вот и пусть вместо нее делает предложение. Если артист откажет, Зинаида тотчас выходит замуж за Лаймона Цала, честное слово!

Она разработала такой план: после концерта они вдвоем с Цалом отвезут Мариса в Межсарги на автомобиле. Улучив подходящий момент, Лаймон с глазу на глаз должен поставить артисту ультиматум: «Либо вы берете Зинаиду в жены, либо отдаете ее мне! Решайтесь немедленно. Если отказываетесь, Зинаида выходит за меня, так как я ее люблю. Но вам принадлежит право выбора, потому что она вас любит. Даю пять минут на размышление: да или нет? Либо я, либо вы! Двоим тут делать нечего».

Когда час назад Зинаида ознакомила с этим планом Лаймона, коротышка разбушевался. Пожаловался Зинаидиной мама́, своей мамаше — все напрасно! Госпожа Рейтер в страшном возбуждении: она почти согласна на то, чтобы этот богом забытый тапер стал ее зятем (подсчитала выручку с одного концерта — больше тысячи). Теперь у Цала остается последняя надежда: а вдруг Марис откажется, но сегодня этот шут гороховый не похож на человека, который запросто расстается с деньгами. «Боже мой, боже мой! Зачем ты меня оставил?» — воскликнул Цал и стал готовится к неслыханному мероприятию: к моральной дуэли с бессовестным соперником.

В первом отделении, пока маэстро играл ноктюрн ор. 15 Nr. 2 Fis-dur, Зинаида и Лаймон, сидевшие в третьем ряду, уточнили подробности: Лаймон с артистом пойдут в дом, она переждет в машине. Если вопрос будет решен не в пользу Цала (а именно, Марис скажет — да), маэстро самолично выйдет во двор, подойдет к «фиату» и скажет пароль: противник мертв! А если Лаймон выбежит и крикнет: противник мертв, — это будет означать, что Марис сказал «нет!» и предложение отклонено (у него уже где-то есть милашка, например в Вене).

Целый час просидел Цал рядом с Зинаидой, держал ее ручку в своей, слушал музыку Шопена и трясся. Он хотел, чтобы ноктюрн Fis-dur никогда не кончался.

И все-таки антракт наступил, они, конечно, тоже пришли в уборную, и там коротышке пришлось быть немым свидетелем того, как Зинаида костяным гребешком с латышским национальным орнаментом (изделие народного мастера, подарок Лаймона!) зачесывает за уши волосы пианисту. Лопух этакий! «Они ведут себя просто как муж с женой! — мысленно стеная, Цал выбежал из уборной. — Это становится невыносимым!»

— По-моему, поведение барышни Рейтер опять ниже всякой критики, — желая угодить Юлиане, говорит господин Андреянов. — Обратите внимание, как она держит себя со знаменитым артистом. Развязно и запанибрата! Этот парень крайне застенчив. Прекрасный музыкант. Я не очень-то разбираюсь, однако мне кажется: он показал высокий класс. А на ваш взгляд?

Юлиана не ответила. Сидела молча. Не все ли равно, как ведет себя Зинаида, глупая овца… Но почти столь же вульгарно поведение человека, который только что так чудесно музицировал. Еще никогда Юлиана не прислушивалась к звукам музыки с таким наслаждением. В этот вечер у нее словно выросли крылья, особенно к концу отделения, когда пианист больше не глядел в ее сторону (Юлиана инстинктивно почувствовала на себе этот подстерегающий взгляд и потому отвернулась). На эстраде Марис Мессарж казался таким могучим и демоническим. А теперь красуется словно картинка, конфеты жует и всерьез прислушивается к дурацким расспросам дам: «Где вы пошили этот замечательный фрак? Ах-ах!»

Кто он, этот Мессарж? Большой художник или заурядный шарлатан? Папа́, уезжая вчера в Эстонию, проворчал: «Жулик!» Но с похмелья все у него жулики… Когда отец во хмелю, тогда он у него крестник; как трезв — то жулик… Юлиана, конечно, не помнит, как этот человек едва не утопил ее в пруду. А вот театральную сцену: Мессарж верхом въезжает в калнаверский двор и осаживает коня — будет помнить вечно. То был роковой миг. Еще никто не знал, кто этот всадник, а Юлишка уже догадывалась… По горделивой осанке, по находчивым ответам, по насмешливым глазам. Явился он, долгожданный… Не ешь Не пей… нет, Сорвиголова! Лишь он один мог позволить себе т а к и е faux pas и осмелиться говорить ей в глаза т а к и е дерзости. Юлишка сразу поняла, что проиграла… Вдруг почувствовала себя слабой и беззащитной. Когда Сорвиголова ускакал, она не помнила себя от гнева. Обидела и прогнала господина Хаана. Хорошо, что Не ешь Не пей не догадывается, что творится у нее на душе с того рокового мгновения. Когда концерт только начался, ей показалось, что Мессарж подглядывает за нею, но, скорее всего, это только показалось… Ей и хотелось, чтобы он посмотрел на нее, и в то же время что-то не нравилось в этом взгляде… Вот она и отвернулась.