Патриция Гёрг - Шпагат счастья [сборник]

Что оставляют после себя Андре, Стриндберг и Френкель? Ржавеющие болты. Железную стружку. Деревянные доски с криво вбитыми в них гвоздями. Защищающие от ветра дырявые щиты.

Помощники стоят на берегу Шпицбергена и видят призрак водорода: на голубом небе материализуется голубой шар, прекраснейшее воплощение индивидуализма. Это явление дает им новый импульс. Оно воодушевляет. Я запоминаю его как дрожащий памятник, который буквально через пять минут станет для меня единственно верным воспроизведением события и поэтому никогда не изглаживается из памяти.

В действительности же старт «Орла» — полный провал. Буксирные канаты, которые должны были помогать в управлении шаром, обрываются, частично остаются на берегу и затрудняют его движение, так что неправильно отрегулированные маневренные паруса направляют шар не вперед, а вниз. Андре, Стиндберг и Френкель лихорадочно убирают их. Потом выбрасывают за борт двести килограммов балласта, топят в море то, что им явно мешает. Только тогда шар приходит в себя и начинает подниматься, причем неудержимо: вместо запланированной высоты в пятьдесят метров он набирает шестьсот метров. Помощники все еще стоят на берегу, наблюдая, как он становится все меньше и меньше и, наконец, исчезает.

На лицах Андре, Стриндберга и Френкеля, заключенных в плетеную корзину, отражается историческая важность момента. Френкель прижимает к лицу секстант и устанавливает, что полет происходит точно по курсу в северо-восточном направлении. Стриндберг регистрирует постоянный свист избыточного давления: драгоценный газ, слишком сильно нагретый солнцем, расширяется и улетучивается. Андре, притворяющийся, что ничего подобного не слышит, взбирается вверх по канатам, соединяющим гондолу с шаром, и озирается вокруг. «Все безмолвно и тихо, — записывает Стриндберг. — Слышны только тихий шум моря с юго-востока и свист воздуха в вентиле».

Арктика ярко блестит. К ее пустоте пришито украшение — аппликация из шелка.

Море лежит почти неподвижно. Оно здесь еще огромнее, чем где бы то ни было. Водители шара видят море сверху и рисуют в своем воображении, что будет, если придется двигаться вперед там внизу. Море становится все более вязким, сначала кашеобразным, потом чешуйчатым, пока наконец не превращается в такую густую массу, которую ничем не размешать.

Андре, Стриндберг и Френкель поигрывают в карманах своих брюк долларами и рублями, вертят их и согревают в ладонях. Они взяли деньги с собой, чтобы после покорения Северного полюса купить на другой стороне света французское или крымское шампанское и торжественно чокнуться. Монеты приглушенно звенят, а шар стремится к своей цели.

Через несколько часов они покачиваются уже над плотными ледяными полями. Далеко внизу под ними бежит белый медведь. Он устрашающе встает на дыбы, затем некоторое время следует за шаром, как за убегающей добычей, потом останавливается и долго смотрит ему вслед. «Наше счастье, что он не попытался забраться к нам наверх», — шутит Андре в своей записной книжке. Троица не замечает, что судьба уже плутовски приблизилась к ним в обманчивом образе. После десятичасового полета они преодолели пятую часть пути до Северного полюса и чрезвычайно рады этому, потому что, если так пойдет и дальше, они достигнут его через пару дней. Андре опять свистит в капитанский свисток, Стриндберг набивает свой курительный прибор пряным шеком, Френкель протирает защитные очки, и вдруг ветер в мгновение ока утихает.

Он утихает без малейшего предупреждения, просто так, будто забыл о героях.

Они смотрят друг на друга. Возможно, это всего лишь временное затишье, пауза в истории, которая вскоре продолжится. Они ожидают окончания штиля. Пока они ждут, со всех сторон наползают изморось и туман, которые вскоре полностью обволакивают шар, скрывают их неудачу и делают ее еще горше. Шар промокает насквозь. Он очень быстро превращается в оболочку из льда. Под своей тяжестью он «проваливается», оседает все ближе к земле, в конце концов ударяется об нее, теряет при сотрясении часть своего тяжелого балласта и снова слегка поднимается вверх — пока вновь образовавшаяся изморось опять не пригибает его к земле. Постоянным штемпелеванием пакового льда называет Стриндберг в своих записях эту муку, вызвавшую у него приступ морской болезни. Их гондола, уже обжитое временное жилище, в течение двух дней раскачивается между небом и землей, что полностью выбивает из голов мысли о французском и крымском шампанском.

Никто из них не произносит больше ни слова. Каждый замыкается в себе. Туман простирается между ними, ползает вдоль призрачных коридоров, из которых они на ощупь ищут выход.

Спустя шестьдесят восемь часов после старта Андре поднимает руку, чтобы подтащить буксирные канаты и совершить вынужденную посадку. Я ловлю это мгновение. «Орел» приземляется, гондола опрокидывается, груз высыпается за борт. Оболочка шара нежно ложится на лед и сворачивается. Я снова и снова проигрываю для себя, как протекали эти последние секунды, когда фантасмагория должна была закончиться. Гондола опрокидывается. Оболочка шара ложится на лед и сворачивается. Несмотря на кинотрюки, несмотря на лженити и царапины, прыгающие по изображению пика крушения, чтобы придать ему достоверность документа, мое предчувствие верно, оно обдает меня холодом: это смерть.

Андре, Стриндберг и Френкель находятся на расстоянии 800 километров от Северного полюса и 400 километров от Шпицбергена. Выгрузив на лед все свое оборудование, они посылают двух почтовых голубей с новейшими сообщениями для «Вечернего листка». Голуби исчезают в тумане и никуда не прилетают. Френкель устанавливает штатив кассетного фотоаппарата и снимает своих спутников перед рухнувшим «Орлом». В приливе гордости Андре втыкает в землю шведский флаг. Еще никому не удалось достигнуть Северного полюса. Хотя местность пустынна, вместе с флагом путешественники уже не одиноки. Они сидят, согнувшись, в своей палатке и совещаются, что им делать дальше — ждать ли спасения или пробиваться на восток к Земле Франца-Иосифа, где полярный исследователь Нансен оставил склад продовольствия. Лето в Арктике длится не дольше мгновения; они не имеют права на ошибку. Они должны еще раз обдумать ситуацию. Трое мужчин забираются в спальные мешки рядом с беззвучно и мягко хлопающим на ветру шелком, который порой вздувается, будто живой, будто вновь исполняется желание нести их на себе дальше, и мрачно размышляют.

На следующее утро туман рассеивается. Они грузят свои пожитки на сани и в лодку, которую ставят на полозья, и отправляются в путь. Их цель — Земля Франца-Иосифа, 450 километров в восточном направлении.