Павел Лукаш - Пазлы

Шеф, кажется, возбужден. В гостиной собрались человек двадцать, остальные, судя по гомону, разбрелись по квартире. В кухню, где а-ля-фуршет, тоже набилось немало нынешних моих сотрудников. Я урвал стакан водки, закусил лимоном со шпротиной. Впервые, после известных событий, как будто расслабился.

Странное дело с пищей местной и питьем: пьешь и ешь, вкус ощущаешь и запах, но как-то так, будто у тебя ангина: притуплено, пресно, нет ожидаемого эффекта, так сказать, удовлетворенности: сытости-опьянения. Разве что, в какой-то момент понимаешь — надоело, хватит…

Дым сигаретный, музыка, каламбуры… Барышни, кавалеры, танцы, неприкрытый флирт. Парочки пропадают на время, появляются снова, исчезают, распадаются-сходятся… А у Шефа, замечаю, неприятности: он пытался объясниться с малолетнею Зинаидой, но та захохотала истерично, сказала что-то гадкое и, прихватив за талию стоявшую рядом девушку, принялась вальсировать с нею под совершенно неподходящую музыку. И при видимом веселье, вдруг возникло ощущение, что многим здесь то ли не весело, то ли обрыдло все. Даже тот, кто смеется — смеется скучно, и партнеры жмутся друг к другу бесстрастно. А Шеф на Зину вовсе не обижен — смотрит по сторонам: все ли в порядке — но тоже без особого интереса, и по-детски кипучая Зина играет явно постылую роль.

Я обратил внимание на ее партнершу — та самая темноволосая, сероглазая — моя секретарша. Танец кончился. Девушка, ощутив мой взгляд, подошла без стеснения.

— Потанцуем, босс?

— Меня зовут Денис Карпович.

— Знаю, — сказала она, — хотя мы и не знакомились. — Интересное у вас имя.

— При рождении мне дали имя Дионис, — начал я объяснять, непонятно для чего. — Папа был технологом-виноделом, а мама увлекалась древнегреческой мифологией. Потом отец спился, бросил службу, каждый вечер напивался до уматиков, а по утрам с похмелья изучал философские труды. Родители развелись, мать снова вышла замуж — родила отчиму двойню. В шестнадцать лет я получил паспорт и сменил имя, а в восемнадцать ушел из дому, и вина совсем не пью, только водку. Сам не знаю, зачем все это рассказываю?

Сам не знаю, почему я соврал про уход из семьи, про несуществующих сводных братьев или сестер… Может, мне захотелось тогда ее разжалобить? Хотя и круто пил папаша, но терпела мать — не дошло до развода.

— Наверно, вы давно не общались с женщинами? — спросила она.

— С молодыми и красивыми — давно… Извините, но я не знаю вашего имени…

— Ариадна, — она захихикала. — Это вам за то, что не знаете… А вообще-то мы здесь все на «ты», так что давайте выпьем на брудершафт, и я скажу, как меня зовут.

Мы выпили на брудершафт. Я поцеловал в губы молодую, красивую женщину — это было вполне приятно, но ожидаемого ощущения не принесло.

Мы танцевали медленно, музыка, в данном случае, была подходящей.

— Меня зовут Алиса, я появилась из сказки, — шептала она. — Со мною случаются чудеса. Просто чудо, что ты обратил на меня внимание среди такого количества девочек. Я собираюсь этим воспользоваться, пока не поздно. Скоро ты не захочешь на меня смотреть и станешь таким же, как все в этой гнусной инспекционной группе.

— Но почему же, Алиса, я не стану на тебя смотреть?

— Ты же выездной, начнешь в командировки ездить. А я секретарша, сижу в конторе, кофе подаю, бумаги раскладываю… Мальчики наши меня не замечают, и девочки не рассказывают ничего, им со мной неинтересно. Все шушукаются между собой, да и то — не часто. Боятся чего-то. В конторе почти всегда пусто — люди на объектах. Прежний старший инспектор поначалу мало ездил — было с кем словом перемолвиться, а потом зачастил. «Не могу подписывать, если лично не увижу и не перепроверю» — централист чертов. Видишь, в углу двое наших, почти не пьют, не едят… Остальные — вовсе не пришли. Посмотри, как одеты — знают, что теперь в моде. Я у них фасоны сдираю — самые последние. Хоть какое-то преимущество…

Где же я ее видел?

— Самое неприятное, конечно, это неизвестность, — говорила Алиса. — Например: зачем так много кладовщиков? Я со страху на все была готова, хоть и не люблю таких откровенных… Он же откровенно скользкий тип. Ему малолетки по вкусу, а я до семнадцати совсем еще девочкой была. Ты бы тогда на меня не посмотрел — ничего еще не оформилось… Это я потом, как в сказке про гадкого утенка, вдруг оперилась, а раньше на пляж в одних трусиках могла ходить — мне больше двенадцати лет никто не давал.

— Ты мне очень нравишься, Алиса.

— А вот Шефу нравится другое, только мне это было противно… Вскоре Зина у него завелась со своими комплексами… Она со мною дружит в обмен на сочувствие. Мне уже бояться надоело — все равно куда, лишь бы — отсюда. Хорошо, что тебя прислали…

— Я тебя люблю, Алиса. Знаешь, сколько лет я никому ничего подобного не говорил?

— Это пока командировки не начались…

— И на кой она тебе сдалась? — спросил Шеф. — Болтается без дела: ни пришей — ни в армию. Пошлешь за чем-нибудь — вернется через час, печатает плохо, кофе варит отвратительно. Может быть, какой-то личный интерес? Говори, не стесняйся, тут все романы служебные, других не бывает.

Я на подобные темы, вообще, предпочитаю не разговаривать, а с начальством — тем более…

— Дело в том, — говорю, — что она давно в группе и всех знает. Связующее, так сказать, звено. Ребята у меня скрытные, некомпанейские — только и слышу: «Да. Хорошо. Проверю. Перепроверю. Будет сделано». А с ней они хоть как-то разговаривают. Если Алису убрать, трудно будет войти в доверие.

— Она ведь раньше была вместо Зинаиды, — сообщает Шеф, — я лично докладную написал о несоответствии, думал, переведут на склад, а перевели в твою группу. Может быть и ты напишешь докладную?

Он-то понимает, что я в курсе интриги, но виду оба мы не подаем, соблюдаем правила.

— Не люблю кофе, — говорю, — а чай — он везде чай. А на счет личного — то я еще не осмотрелся. Наверняка и личное появится, но не с Алисой, мне больше блондинки нравятся.

— Как знаешь, — не отстает Шеф, — я не настаиваю, но и ты за мной потом не бегай, не выпрашивай другую секретаршу. Я эту змею хорошо изучил, они ведь подруги с Зинкою. Без нее у нас все было бы тип-топ. Так что откровенность за откровенность…

— Да зачем она мне? А даже, если что, так не жениться же? Я ведь на достигнутом останавливаться не собираюсь. Выбор большой.

— Ладно, — успокоился он, — только сообщи, если что-то про Зину услышишь, а то нехорошее какое-то предчувствие. Ты же мой человек?

— А чей же еще?

«На службе, — рассказывал Денис Карпович о жизни своей при жизни, — в самом деле, произошли изменения. Нового начальника еще не назначили, и я, как говорится, стал временно исполняющим обязанности, так как единственный из всех не переведенных далеко и навсегда был в курсе этих обязанностей. Положение непростое, но довольно скоро меня утвердили в должности.