Анатолий Курчаткин - Минус 273 градуса по Цельсию

– Э, э, э! – принялся подниматься похожий на щепку грузчик, торопливо дожевывая то, что было во рту, и закончил этот процесс вставания уже пружиной – подскочив с резвостью, бывшей в резком диссонансе с меланхоличной покойностью, в которой только что пребывал. – Ты куда! – заблажил он следом, заграждая К. путь в глубину помещения. – Обратно! Это зона материальной ответственности… здесь… Обратно! Обратно, говорю! – И наступал на К., выпучивая от крика глаза, так что они сделались одним круглым облупленным яйцом, с круглым пятнышком сине-серой радужки посередине.

Баба с тряпкой, оставшаяся было за спиной К., вдруг объявилась рядом и принялась толкать К. мокрыми руками в живот.

– Брысь! Брысь! Пошел! – визжала она, брызжа К. в лицо слюной. – Тебе говорят! Охрану сейчас…

И уже шагала от своего стола, как молотком брякая каблуками, начальственного вида тетка, и подскочил, бросив свой погрузчик, животастый лысый усач, присоединился к коллеге, вскинул подбородок:

– Оборзел совсем? Не понимаешь, где покупателю место?

– Вон! – подошла, встала за спинами грузчиков, уперев руки в боки, начальственная тетка. – Немедленно! Правила стерильности запрещают! Статья восемьдесят девятая, подпункт пять, точка, семь!

Нечего было и думать прорваться сквозь этот заслон. Если бы еще знать, где выход, куда бежать…

К. молча повернулся и тронулся обратно к завешенному пластиковыми полосами проему. Вслед ему взлохмаченным горячим хором неслись голоса всей четверки, продолжавшей высказывать свое мнение о его появлении в их государстве.

С другой стороны пластиковой занавеси, выставив вперед ухо, стоял прислушивался к происходящему в складском помещении тот остроносый продавец, что выкладывал из тележки в наполненные холодом витрины прозрачные упаковки нарезанного сыра. Видимо, он поздно услышал шаги К. и не успел переменить позы и отскочить, но в следующее мгновение, как К. откинул занавесь, отпрыгнул, будто получив щелчок, и воззрился на К. с сообщническим любопытством.

– Чего-нибудь не так? – с этим любопытством сообщника спросил он.

Недружелюбные отношения с владетелями складского помещения таились и не могли утаиться в сладострастном интересе, горевшем на его лице. Но что за дело было К. до его отношений с подсобкой?

– Где у вас винный отдел? – спросил он.

Получалось, ему не оставалось ничего иного, как принять условия конопеня с его молодцами.

– Да-а, винный… иди, увидишь, – неопределенно махнул рукой продавец. Не получив от К. ответа на свой вопрос, он не полагал нужным отвечать на его.

Выход К. из пазухи под взоры следящей за ним через окно компании конопеня был отмечен бурным приветствием. Правда, от компании осталось двое – один из подчиненных конопеня исчез, – но, чтобы явить эту бурность, хватило и двоих: конопень и оставшийся с ним молодец вскинули над головой руки и потрясли ими. После чего конопень с ласковой ухмылкой во все лицо оттопырил большой палец, потыкал им вбок, как бы показывая за угол, – и К. понял его глухонемую азбуку: конопень имел в виду третьего из их троицы. Они всё знали наперед и всё предусмотрели. Третий сейчас дежурил у служебного входа, во дворе дома, где размещался магазин, и даже если бы К. удалось благополучно преодолеть подсобное помещение, то на выходе он был бы радостно встречен им.

Найдя на стеллаже с коньяками нужную бутылку, К. взял ее – и тут же поставил на место. Нет, это было невозможно. Он не помнил, чтобы когда-то в жизни взял чужое.

Однако, отступив было от стеллажа, он тут же вернулся обратно, постоял мгновение и снова взял бутылку с полки. Выйти без коньяка – это значило бы, что они его не отпустят, а то есть в понедельник он не сможет пойти с повинной. Может быть, даже если он вынесет им этот коньяк, они возьмут свое слово обратно, но если не вынесет – не отпустят наверняка.

Какая тяжелая была бутылка! Сколько она весила! К. нес ее перед собой обеими руками, и казалось, она сейчас вырвется у него из рук. Он шел в сторону касс, но не к ним, а туда, куда было указано – за спины кассирам, к проходу между стойкой, ограждающей кассы, и стеллажом со всякой хозяйственной мелочью: мылом, моющими средствами, зубной пастой, туалетной бумагой… И что, вправду там был проход? Он шел – и не верил до конца, что тот есть.

Но проход был. Узкая щель, чтобы протиснуться боком. Команда конопеня, похоже, и в самом деле знала этот магазин как свои пять пальцев.

Протиснуться в щель было делом мгновения. В ушах снова бухало, каждый удар сердца разносил виски вдребезги. Впереди лежало свободное пространство прохода между стеклянной стеной окна и деревянными спинками кассовых загонов, в которых, обратясь затылками к окну, костенели в ожидании покупателей кассирши. Ни единой души не было на пространстве прохода до самого выхода из магазина. Сдерживая шаг, чтобы не броситься опрометью к выходу, К глянул в окно – конопень с молодцем, что остался при нем, все так же наблюдали за ним, разве что в позах, в которых стояли, появилось возбуждение нетерпеливости.

Сзади за локоть К. крепко взяли. Он дернулся, освобождаясь, но уже его так же крепко держали и за другой, принуждая остановиться. Два магазинных охранника, одетые в серо-синюю пятнистую униформу, выступили у него из-за спины, перегородив путь. Откуда они взялись? Их и в помине не было здесь, когда приближался к кассам!

– Чек ваш предъявите, – потребовал один из них.

Виски разносило вдребезги, К. слышал – и не понимал, о чем говорит охранник.

– Чек? – бессмысленно произнес он. – Какой чек?

– На коньяк, – сказал второй охранник, указывая движением подбородка на бутылку в руке К.

– На коньяк? – с прежней бессмысленностью отозвался К. – Какой коньяк?

– Да вот тот, что у вас в руках, – пришел на помощь второму охраннику первый.

– В руках? – переспросил К., поднимая руку с бутылкой, чтобы увидеть, о чем речь. И наконец в голове прояснело – он осознал, что произошло. И что ему было делать? – Это вон меня попросили, – не нашел он ничего лучшего, как сказать правду, указывая кивком головы на конопеня с одним из его молодцев за окном.

Конопень со своим молодцем между тем стояли там, взирая на разворачивающуюся сцену с абсолютным спокойствием, как если бы их ничуть не волновало, что К. попался. Скорее их волновало что-то другое: наблюдая за К., они то и дело осматривались – будто ждали кого-то, а тот все не появлялся. Подчиненный конопеня еще при этом крутил в руках пластину смартфона, конопень повелительно бросил ему что-то, и тот тотчас перестал играть гаджетом, быстро протюкал пальцем по панели и поднес смартфон к уху.

Но он не ожидал ответа и пары секунд. Он отнял смартфон от уха и указал конопеню за его плечо – куда смотрел сам. Конопень оглянулся. Вся эта мизансцена с набором звонка и его отменой разыгралась так быстро, что охранники, повернувшиеся по кивку К. в сторону конопеня с его молодцем, прежде чем дать оценку словам К., смогли пронаблюдать мизансцену от начала до конца.