Мег Вулицер - Исключительные

— Красиво, — сказал он, сраженный ее способностями.

Ларкин посмотрела на отца таким взглядом, как будто очнулась от долгого сна.

— Спасибо, папа, — поблагодарила она.

Да она художница, подумал он. Ему вдруг стало ее жаль, так же, как он иногда жалел сам себя. Хотя он очень гордился Ларкин, он часто думал о юных талантах и о том, как по-разному могут складываться их судьбы. Мысленно он прикинул, что стало с ними, шестью друзьями со времен того школьного лета. Ну-ка, посмотрим. Одна из них сделалась искусным и серьезным режиссером и наконец достигла успеха. А вот случилось бы это, не будь у нее трамплина в виде богатства родителей, а потом и его денег? Да нет, вряд ли. Другой по неизвестной причине зарыл в землю свой талант акустического гитариста, скрыв эту тайну даже от близких. Кому-то достался большой и чистый танцевальный талант и при этом, по капризу природы, тело, неспособное танцевать. Кто-то родился обаятельным и богатым, но ленивым. У него были определенные способности к архитектуре, но наряду с ними — душевная незрелость, которая не позволила расцвести ни одной способности и просто уничтожила все. Еще один — сам Итан — от рождения обладал «настоящим талантом», как писали в рецензиях и интервью. Хотя ему и не повезло родиться в богатой семье, все же ему помогли взобраться по лестнице, ведущей к успеху. Талант же принадлежал только ему, еще тогда, когда никакой лестницы не было и в помине. Но Итану никогда не приходило в голову ставить талант себе в заслугу, потому что он родился таким, и просто в какой-то момент, рисуя, понял, что талантлив. Точно так же Уолли Фигмен открыл крошечную планету в обувной коробке.

И, наконец, последняя из друзей Итана. Она не добилась большого успеха в своем любимом занятии и переключилась на другое. Занялась ремеслом, а не искусством. Клиенты Жюль явно любили ее, всегда приносили подарки и писали письма после завершения работы. Но Жюль была явно разочарована своей жизнью. Итан до сих пор желал ей другой участи, и это все еще оставалось возможным. Талант может развиваться во множестве направлений, в зависимости от прилагаемых усилий, а также финансовой ситуации, характера и самого мощного и важного фактора — удачи.

— Я буду говорить прямо, ладно? — спросил Итан у Денниса и Жюль во время бранча. — Вы позволите нам помочь вам?

— Нет, — Деннис покачал головой.

На мгновение над столом повисла задумчивая тишина, и казалось, что даже дети прислушиваются к разговору взрослых и понимают, о чем речь. Итан от всей души понадеялся, что это не так. Он подождал, пока девочки не заговорили друг с другом, и тихо сказал Жюль и Деннису:

— Мне хочется думать, что в обратной ситуации я бы смог принять от вас помощь.

Деннис долго смотрел на него, слегка прищурившись. Как будто пытался представить себе обстоятельства, в которых Итану Фигмену может на самом деле потребоваться помощь. Но представить не мог, и сам Итан тоже. Оба смутились.

— Жюль каждый день просто спасает мне жизнь, — сказала Эш. Женщины посмотрели друг на друга, Эш вскинула подбородок и добавила: — Серьезно. Я думаю, ты отличный психолог. Мало ли что ты говоришь, что это не твое призвание и что твоим клиентам не становится лучше. Ты умеешь сочувствовать, и ты надежная, я точно знаю. И если я не могу помочь своему другу, когда нужно, то я вообще не понимаю, что такое дружба. Мы столько всего пережили вместе. Да, теперь мы живем очень по-разному, я понимаю, но к кому я иду, когда мне нужно поговорить? К Шайле, что ли?

— К кому? — переспросил Деннис.

— Ты же знаешь, — тихо сказала Жюль. — Шайла. Дункан и Шайла. Их хорошие друзья.

— Да, конечно, — согласился Деннис, и Итану показалось, что они с Жюль обменялись взглядами. Впрочем, он бы не поручился, да и расшифровать этот взгляд не смог бы.

— Ты молодец, Жюль, — сказала Эш, — всегда такой была… — она осеклась, и губы у нее задрожали. Увидев ее слезы, все сразу же подумали о Гудмене, ее пропавшем брате, и о том, как Жюль помогла Эш справиться с потерей.

— И совсем недавно тоже, когда Мо… — продолжила Эш, глядя прямо на Денниса. — Я бы умерла, если бы Жюль не была рядом. Когда я поехала в Йель на двухдневное обследование, а Итану пришлось уехать в Лос-Анджелес, Жюль спасла меня, правда. А потом она осталась ночевать и успокаивала меня. Мы еще только учимся жить с Мо и строить новое будущее, и как же хорошо, что Жюль рядом со мной. Деннис, на одну секунду взгляни на это с нашей стороны. У нас с Итаном тоже немало горя, как и у всех. Но при этом у нас есть возможности, которых у большинства людей нет. Я не хвастаюсь, это так и есть.

Я знаю, что у вас сейчас плохо с деньгами, и вы втроем сидите друг у друга на голове. Я знаю, что это ужасно. Жюль мне рассказывала.

Деннис без выражения посмотрел на Жюль, и та опустила взгляд на свою тарелку, в которой стыл никому не нужный, тошнотворный, залитый сиропом завтрак. Итан почувствовал, что Эш ошиблась и зашла слишком далеко. Ему становилось не по себе, когда он расстраивал Денниса или смущал Жюль. При мысли о ее смущении он даже слегка покраснел.

— Понимаете, — быстро сказал Итан, — на самом деле это нужно не вам, а нам. Вам, может быть, и не нужна помощь, но нам очень нужно вам помочь. Разве вы можете отказать своим самым старым друзьям в необходимом? — он старательно делал огромные глаза, но никто не засмеялся.

— В общем, подумайте об этом, пока мы будем в отпуске, — добавил он, и они согласились, пусть и для того, чтобы покончить с неловкой ситуацией.

Итану не хотелось, чтобы Жюль волновалась из-за денег. Ему вообще не хотелось, чтобы Жюль волновалась, хотя он столько лет любил ее в том числе и потому, что они могли не скрывать друг от друга свое волнение, выглядеть идиотами и невротиками и подшучивать над жалобами и тревогами друг друга. И теперь Итан, выпихнутый женой в Индонезию, спустился по лестнице виллы на Бали, сжимая в руках открытку для Денниса и Жюль. В лобби сидел на потрескавшемся коричневом кожаном диване один из гостей отеля и читал Financial Times. Итан несколько раз видел его на пляже: американец, лет пятидесяти с небольшим, лоснящийся и аккуратный, излучающий непробиваемую уверенность, свойственную инвесторам растущего рынка. Так же выглядел тесть Итана, когда еще работал. В те дни Гил Вулф сидел в своих апартаментах в «Лабиринте» в эргономичном кресле и глядел на экран компьютера марки «Делл», подавленный и испуганный перспективами, которые открывала Всемирная паутина.

Читатель Financial Times отложил газету и улыбнулся.

— Вы Итан Фигмен. Я вас видел вместе с семьей.

— Ну да.

— Хорошо, когда люди вроде вас выбираются в отпуск. Вас называют трудоголиком.

— Кто?

— Просто ходят слухи. Я тоже трудоголик. Марти Киббин. «Пэйн энд Пирс». — Они обменялись рукопожатиями. — Хорошо, что вы не по работе приехали. Не для какой-нибудь рекогносцировки. Типа оценки использования детского труда в Джакарте или чего-то вроде того.