Дженни Хан - С любовью, Лара Джин

Мы не обсуждали всерьез, кто куда переезжает. Подразумевалось, что Трина переедет к нам. Во-первых, наш дом больше. Во-вторых, проще перевезти одного человека, чем четверых. По крайней мере, так может показаться. Для одного человека у Трины очень много вещей. Коробки с одеждой и обувью, тренажеры, какая-то мебель, большое изголовье для кровати, обитое бархатом, которое приводит папу в ужас.

– Я бы на ее месте не захотела переезжать в дом другой женщины, – говорит Крис.

Она стоит у моего окна и наблюдает, как Трина командует грузчиками. Она заехала по пути на работу, чтобы одолжить у меня пару туфель.

– Какой другой женщины? – переспрашиваю я.

– Твоей матери! Мне бы всегда казалось, что я в ее доме. Это она выбирала мебель, обои…

– Большую часть выбирали мы с Марго, – говорю я. – Я выбрала обои в гостиной, она – цвет стен для ванной на втором этаже.

Я помню, как мы с Марго и мамой сидели на полу в гостиной с буклетами обоев, образцами ковров и краски. Целый день мы просматривали каждый образец. Я ссорилась с Марго по поводу того, какой оттенок голубого лучше подойдет для нашей общей ванной. Я считала, что бледно-голубой, а она – что небесно-голубой. В конце концов мама заставила нас сыграть в «камень, ножницы, бумага», и Марго выиграла. Я дулась, пока не обошла ее в выборе обоев.

– Суть в том, что на месте Трины я бы предпочла начать с чистого листа, – говорит Крис.

– Это трудно сделать, когда у твоего будущего мужа уже трое детей.

– Ты знаешь, о чем я. Насколько возможно чистого.

– По крайней мере, они купили новую кровать. Ее привезут завтра.

Крис оживляется и плюхается на край моей кровати.

– Фу, тебе не странно думать, как твой папа занимается сексом?

Я шлепаю ее по ноге.

– Я вообще об этом не думаю! Так что не заставляй меня.

Теребя нитки, торчащие по краям обрезанных джинсовых шортов, она говорит:

– У Трины ведь отличная фигура.

– Не начинай, Крис!

– Я о том, что хотела бы иметь такую фигуру в ее возрасте.

– Она не такая уж и старая.

– Все равно. – Крис прихорашивается. – Если я открою окно, можно здесь покурить?

– Ты знаешь ответ на свой вопрос, Кристина.

Она дуется, но только для вида: знала, что я не разрешу.

– Фу, отношение к курильщикам в Америке бесит. Это тупо.

С тех пор как Крис собралась в Коста-Рику, ей нравится ругать все американское. Я до сих пор не могу поверить, что она уезжает.

– Ты правда не пойдешь на выпускной? – спрашиваю я.

– Правда не пойду.

– Ты будешь об этом жалеть, – предупреждаю я. – Будешь работать на ферме в Коста-Рике, внезапно вспомнишь, что не пошла на выпускной, и ощутишь бесконечное сожаление, а винить будет некого.

Смеясь, она говорит:

– Я очень в этом сомневаюсь!

Крис уходит на работу, а я перебираюсь на кухню с ноутбуком, смотреть на платья для подружек невесты и для выпускного. Папа и Трина возвращаются с улицы, где руководили разгрузкой. Я изображаю, что делаю уроки, чтобы меня не попросили помочь. Хитрая Китти уже пару дней не попадается им на глаза, и я жалею, что не последовала ее примеру.

Папа наливает себе стакан воды и вытирает пот со лба.

– Тебе действительно нужна эта беговая дорожка? – спрашивает он у Трины. – Она даже не работает как следует.

– Она нормально работает.

– Ни разу не видел, чтобы ты ею пользовалась, – говорит папа и залпом допивает остатки воды. Трина хмурится.

– Это не значит, что я ею не пользуюсь. Просто не при тебе.

– Ладно. Когда ты это делала в последний раз?

Она прищуривается.

– Не твое дело.

– Трина!

– Дэн!

Папа пикируется и немного теряет терпение, я не видела его раньше с этой стороны. Это в нем будит Трина. Хотя это может показаться странным, но я рада. Я не замечала, как эта сторона исчезла. Одно дело – жить приятной жизнью, мирно и спокойно, без подъемов и спадов, а другое – переживать напряжение и огонь, которые приносит влюбленность в другого человека. Трина собирается целую вечность, что выводит папу из себя, и подшучивает над его хобби: наблюдением за птицами и документальными фильмами. Но они подходят друг другу.

НА СЕГОДНЯШНИЙ МАТЧ ПО ЛАКРОССУ Пэмми не может прийти из-за работы, а Крис никогда не удостоит игру своим присутствием, поэтому я беру с собой Китти. Она притворяется, что ей не особо это интересно, но когда я говорю: «Ладно, как хочешь», то быстро соглашается.

На трибуне мы натыкаемся на маму Питера и его младшего брата Оуэна и садимся с ними вместе. Оуэн и Китти делают вид, что не замечают друг друга: он играет на своем телефоне, она – на своем. Оуэн высокий, но сутулится, и волосы падают ему на глаза.

Мы с мамой Питера обсуждаем помолвку, я делюсь своими идеями о свадьбе. Она кивает, а потом внезапно говорит:

– Я слышала, что тебя тоже стоит поздравить!

– С чем? – недоуменно уточняю я.

– С поступлением в университет Уильяма и Мэри!

– О, спасибо!

– Я знаю, что ты надеялась на университет Вирджинии, но это, может быть, к лучшему? – Она сочувственно улыбается. Я улыбаюсь в ответ, хотя не уверена, что именно тут «к лучшему». Она рада, что я не буду учиться вместе с Питером? Считает, что мы из-за этого расстанемся? Мне остается только сказать:

– Уильямсбург не так уж далеко от Шарлотсвилла.

Она отвечает:

– Хм, это правда.

Потом Питер забивает гол, и мы вскакиваем на ноги и кричим. Когда я сажусь на место, Китти спрашивает:

– Можно мне попкорн?

– Конечно, – отвечаю я, радуясь поводу размяться. Спрашиваю у мамы и брата Питера, хотят ли они чего-нибудь. Оуэн, не поднимая глаз, говорит: «Попкорн».

– Можете поделить один на всех, – говорит его мама.

Спускаясь с трибуны к киоску, я замечаю мужчину, который стоит в стороне со скрещенными руками и следит за игрой. Он высокий, с русыми волосами. Красивый. Когда он поворачивается в профиль, я узнаю его, потому что это лицо, этот подбородок, эти глаза – все мне знакомо. Это отец Питера. Я останавливаюсь как вкопанная, словно увидела дух грядущего Рождества.

Он замечает, что я на него смотрю, и отвечает дружелюбной улыбкой. У меня не остается выбора, как подойти на шаг и спросить:

– Извините, вы… отец Питера?

Он удивленно кивает.

– Вы с ним друзья?

– Я его… э-э-э… девушка. Лара Джин Кави.

Он замирает, а потом протягивает мне руку. Я крепко пожимаю ее в ответ, пытаясь произвести хорошее впечатление.

– Вы так на него похожи.

Он смеется, и я заново удивляюсь тому, сколько в нем от Питера.

– Это он похож на меня.

Я тоже смеюсь.

– Точно. Вы оригинальная версия.

Неловкое молчание, а потом он прокашливается и спрашивает:

– Как у него дела?

– О, хорошо. Отлично. Вы слышали, что он поступил в университет Вирджинии со стипендией за лакросс?